— Если бы я захватил свою удочку, ты могла бы провезти меня вдоль дамбы, а я сделал бы несколько забросов вон под теми ольхами.
— Размечтался! Уж не сажал ли ты в молодости за весла своих русалок, когда рыбачил? Может, они еще и чистили и готовили рыбу?
— Чего только они не делали! — расплылся он в широкой улыбке. — Впрочем, тебе это, должно быть, все равно.
Пока она искала достойный ответ, его глаза блуждали по ее телу. Оценивающе задержавшись на желтой безрукавке и коротких белых шортах, он перевел взгляд на дальнюю часть озера, которое имело форму полумесяца.
— Интересно, ты когда-нибудь в молодости изучала низину, где растет жимолость?
Глядя вслед за ним в заросшую ползучим кустарником лощину, откуда в озеро, питаемое ключами, втекал небольшой ручеек, она решила пропустить мимо ушей косвенный намек на ее возраст.
— Вообще-то нет. Раза два, в засуху, когда вся трава выгорала, мы гоняли туда коров, но ничего интересного я там не помню.
— Тогда подгребай вон туда, — он указал на отлогий участок берега. — И идем со мной. Если только там не слишком все затянуло, я тебе кое-что покажу.
Бенджамин повел Челис в глубь зарослей, но вскоре путь им преградили остатки забора из проволоки.
— Под, над или сквозь? — поинтересовался он, пробуя на гибкость верхний ряд.
С опаской прикинув высоту, Челис решила пролезть между рядами. Бенджамин поставил на нижний ряд старый ковбойский башмак, верхний рад поднял до предела, и она живо просунула одну ногу в образовавшуюся брешь.
— Смех один, — пробормотала она, перемещая туда же туловище. Ее голова в этот момент оказалась как раз на уровне его упругих мускулистых бедер, она видела их краем глаза и вдруг зарделась непонятно отчего.
Благополучно перебравшись на другую сторону, Челис стала смотреть, как он пригибает верхний ряд книзу и перебрасывает через него длинную мощную ногу. Устроившись на заборе, широко расставив ноги, он притворился, что теряет равновесие, и схватился рукой за ее плечо. Прохладные твердые пальцы едва не обожгли ее, и она, вздрогнув, приняла на себя солидную часть его веса.
— Кто только тебя учил лазить по заборам? — осведомилась она, стараясь говорить как можно язвительнее.
— Не смей дерзить старшим, а то не покажу тебе гнездо канюка, — пригрозил он, встряхивая ее в притворной ярости.
— Гнездо канюка? Ты что, серьезно? — Выходит, она натерла руки до волдырей, продиралась сквозь заросли и лезла через старый ржавый забор только для того, чтобы взглянуть на гнездо канюка?
— Ага! В тебе заговорила пресытившаяся горожанка. Милая моя, ты просто давно отошла от этого мира и забыла его немудреные радости. То, что ты сейчас увидишь, в городе тебе не покажут ни за какие деньги. Все ваши платные зрелища этого не стоят. Откуда, думаешь, берутся экзотические животные в зоопарках? С торговых складов?
— Ну-ну, посмотрим, — ворчала Челис, утирая пот со лба и с трудом поспевая за его широкой спиной по едва заметной тропинке.
Они добрались до двух огромных поваленных деревьев, скрытых под пологом из вьющихся растений, и тут Бенджамин остановил ее жестом плоской мозолистой ладони.
— Лучше я сперва пойду посмотрю, не вернулась ли мамаша. Кажется, я еще на озере видел, что она улетает.
— А как же змеи?
— Змеи? Держись ближе ко мне, и все будет в порядке. Пока тут живет королевская змея в шесть футов длиной, эта территория безопасна для нас, смертных.
Челис с детства знала, что королевская змея пожирает всех других, даже ядовитейшего щитомордника. Значит, если здесь поселился шестифутовый экземпляр, то, очевидно, бояться в самом деле нечего. Но она все же подобралась поближе к Бенджамину, который пригнулся, когда они вступили в тенистый туннель из жимолости и лоз мускатного винограда, опутавших склоненные и поваленные деревья.
Пройдя футов пять, он остановился так внезапно, что Челис сзади наткнулась на его спину. Она отскочила и нервно прошептала:
— Мог бы дать знак.
— Извини. — Он обернулся, поймал ее за руку и притянул к себе вплотную. Она уловила слабый запах пота, скота и такого возбуждающего лосьона, что он повел ее мысли куда-то явно не туда. Она судорожно сглотнула и приказала себе впредь быть поумнее.
Указывая на маленький клочок солнечного света, пробивавшегося сквозь жимолость, Бенджамин повернулся к ней с торжествующей улыбкой:
— Видишь? Ну, что я тебе говорил? Это были два белоснежных комочка, сидящие посреди хитросплетений из веточек и травинок. Если бы не черные немигающие глаза и нелепые желтые клювы (они казались такими тяжелыми, непонятно как держались на тонких шейках), их можно было бы принять за светлые помпоны, украшавшие ее атласные комнатные тапочки, которые она оставила дома.
— Просто не верится, — прошептала она. — Это и есть канюки?
— Хищные ястребы-канюки. Часть санитарного отряда матушки-природы. Теперь сама видишь, это тебе не Центральный зоопарк.
Выйдя через несколько минут на свет, Челис медленно покачала головой:
— Просто не могу поверить.
— Чему? Что из этих беспомощных симпатяг могут вырасти безжалостные хищники и охотники за падалью? Многие животные с возрастом сильно меняются, но их природа тем не менее остается прежней.
Он добрался до забора и подождал ее.
— Да я совсем не то имела в виду.
Но образ птенцов уже почти выветрился из ее памяти, ведь рядом был такой мощный стимулятор. Челис с интересом следила за необычными движениями в своей душе. Должно быть, это пережитки прошлых лет, когда одной мысли оказаться рядом с Бенджамином было достаточно, чтобы ее молодая кровь забурлила и с удвоенной скоростью понеслась по жилам.
Он легко перемахнул через забор, раздвинул для нее рады проволоки, и она недовольно поморщилась, сознавая, что весь ее тыл откроется его глазам, когда она станет неуклюже протискиваться в брешь. Край ее безрукавки вылез из-под шорт, капельки пота красиво поблескивали на бедрах. Наконец она нагнулась и занесла ногу.
На этот раз ей не повезло. Проклятая колючка зацепилась за волосы, и она застряла на полдороге посреди забора, одной рукой безуспешно пытаясь схватиться за спутанную проволоку.
— Помоги же мне, черт побери!
— А ты не дергайся. — Тепло его тела окутало ее прежде, чем он успел прикоснуться к ней. — Обопрись на мою ногу.
Ей ничего не оставалось, как повиноваться. Мышцы уже устали в такой неловкой позе, и, выругавшись про себя, она перенесла всю свою тяжесть на его бедро. Под ее щекой оказались гранитные мускулы, настоящий гранит, только теплый и живой. Она опять всей грудью вдохнула его манящий запах, на этот раз к букету прибавился слабый аромат стирального порошка. Но ей не терпелось освободиться, и она едва сознавала это ощущение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37