Поставив грузовик как можно ближе к дому, он ворвался туда, разбрызгивая во все стороны дождевые капли.
— Ты хуже сенбернара, — объявила Челис, протягивая ему полотенце, которое тут же потемнело от влаги. Придется завтра посетить прачечную самообслуживания. — Ты мне принес что-нибудь поесть?
— Ненасытное создание! Я предлагаю тебе восхищаться моим прекрасным ликом, благоговейно слушать, как я блистаю остроумием, а ты можешь думать только о желудке! — Он вприпрыжку добежал до грузовика и вернулся с соломенной корзиной и двумя бутылками вина. Челис взяла у него бутылки и, наклонившись над столом, заглянула в корзину.
— По крайней мере я правильно оцениваю себя, — с усмешкой парировала она, роясь в ее содержимом: круг мягкого сыра, два манго и еще что-то завернутое в фольгу и пахнущее почти как… — Свиные ребрышки! Поджаренные над углями на решетке! Бенджамин, ты просто прелесть!
— Пирушка не обещает быть чересчур опрятной: у тебя удобств маловато. Если только ты любишь плавать под дождем…
— Я поставлю ведро под водосточную трубу, — отозвалась Челис, вынимая из плетенки ребра, сыр и несколько таинственных свертков. — Хотя почему я, ведь ты все равно уже мокрый?!
Вернувшись через минуту, он бормотал, как его используют, и Челис, повинуясь внезапному порыву, чего с ней не было уже несколько лет, чмокнула его в квадратный подбородок.
— Ну, ну, тебе же это нравится. Каждому ведь приятно чувствовать, что он кому-то нужен.
Они поставили стол между кроватями и распаковали все свертки. Челис выложила стопку бумажных салфеток, Бенджамин откупорил одну из бутылок. Они уселись на койки по-турецки и принялись жевать, болтать и смеяться.
— Такие вещи просто невозможно есть культурно, — пожаловалась она, когда Бенджамин протянул руку, чтобы стереть у нее с подбородка капельку соуса.
— Смотря что считать культурным. Обгладывать кости — давний славный обычай.
Потом они поговорили о политике, о теософии и о нашумевшем романисте, которого Челис встретила недавно на коктейле. Далеко не сразу она поймала себя на мысли, что для фермера Бенджамин весьма увлекательный собеседник. Столько смеяться ей не приходилось уже много лет, а в последнее время, хоть она этого и не сознавала, смех вообще чуть не исчез из ее репертуара. Но остро отточенное чувство юмора Бенджамина так плотно прилегло и зацепило ее собственное, что раз за разом он заставлял ее хохотать до изнеможения.
— Давно уже я так не веселилась, — призналась она.
— Разве тебе не весело с твоим дружком, Уолтом? — спросил он, откупоривая вторую бутылку.
— Нет, Господи, конечно, нет! Уолт личность серьезная. У нас с ним почти одинаковые вкусы, но я, кажется, ни разу не видела, чтобы он позволил себе расслабиться и засмеяться.
— А твой муж?
— Джордж? О, тот вообще стыдился любого проявления любых эмоций. Только раз, помню, он не сумел скрыть радости — когда ловко облапошил какого-то другого коллекционера…
Не договорив, она опустила голову и стиснула на коленях кулаки. Бенджамин протянул руку и осторожно разжал ее пальцы.
— Не петушись, солнышко. Ты сейчас вся ощетинилась — от затылка до хвоста.
— А вот Джордж, — печально сообщила Челис, — никогда не произносил слов вроде «хвоста». По-моему, его смущала анатомия.
Бенджамин насмешливо заметил, что, похоже, немало найдется вещей, которых Джордж никогда не делал, и Челис, несмотря на свое благодушное настроение, не могла с ним не согласиться.
Но ее все же задело, с какой заинтересованностью и дотошностью подошел он к этому вопросу, и она поспешила сменить тему:
— Приезжал дядя Леонард. Он говорил, что звонил Уолт.
— Так ты уже приняла решение? — Бенджамин встал и закрыл окно над своей койкой: дождь начинало задувать внутрь. Он обошел комнату, проверяя все окна, и наконец уселся у Челис в ногах. — Ты собираешься выйти за него замуж? — тихо спросил он.
Нервно вертя в руках бокал, она отвернулась.
— У меня есть еще неделя, — уклончиво ответила она.
— Но ты уже взвесила все «за» и «против»? Ведь он с тобой не только не спит, но даже и не смеется. Ты хоть сознаешь, что вы все время будете вместе, просто деться будет больше некуда?
Изогнувшись и глядя, как бушует на дворе гроза, она тщетно пыталась уйти в себя под монотонный стук дождя по крыше.
— Боже, ну откуда я знаю? — воскликнула она. — Ведь у нас так много общего!
Он осторожно положил руку на ее узкую лодыжку, но не гладил, а просто грел своим теплом.
— Я твой друг, Челис. Мне тяжело смотреть, как ты совершаешь еще одну большую ошибку. Ведь мы оба из собственного опыта знаем, что неудачный брак очень много отнимает у человека.
Она резко повернулась, и в желтом свете фонаря он увидел ее большие умоляющие глаза.
— Ну откуда можно знать заранее, Бен? Дай мне надежное доказательство.
Он провел рукой по всей длине ее голени и накрыл колено.
— Если бы все всегда шло, как мы хотим, не существовало бы такого понятия, как развод. Но, оглядываясь в прошлое, я бы всякому посоветовал, прежде чем связывать свою судьбу с другим человеком, как следует изучить самого себя. А вот ты, Челис, ты хорошо знаешь себя?
— У меня есть занятие получше, чем копаться в своих слабостях! — Спустив ноги на пол, она промямлила что-то насчет кофе, но Бенджамин поймал ее за руку, и она упала ему на колени.
— Не увиливай, Челис. Мы оба с тобой прекрасно знаем, почему ты хочешь убежать. — Его низкий, протяжный голос физически отозвался у нее в спине, и, прежде чем она успела уклониться, он повернул к себе ее голову и отыскал рот.
За секунду она из воплощенного здравого смысла превратилась в комок ненасытных желаний. Единственной реальностью были стиснувшие ее руки Бенджамина и его язык, едва касавшийся ее губ Она чувствовала его теплые руки у себя на спине, на плечах: ее грудь заранее похолодела в страстном ожидании прикосновения. Он стал нежно водить губами по ее рту, и из ее груди вырвался низкий звук. Она ощущала, как ей передается его учащенное сердцебиение.
Поцелуй оставался легким и мучительно дразнящим, словно он намеревался исследовать и запомнить каждый изгиб ее тела. Руки у него задрожали, напряглись, и Челис первая не выдержала этой взаимной скованности. Отбросив всякое стеснение, она разомкнула губы ему навстречу. Не сдержав стона, он опрокинул ее безвольное тело на жесткий матрас, придавил ее и принялся расстегивать блузку.
Теперь, когда условности были наконец преодолены, он никак не мог ею насладиться. Поцеловав нижнюю губу, он двинулся дальше, лаская языком линию подбородка и мягкую кожу под ним.
— Челис, Челис, ты чертовски аппетитна, — невольно вырвалось у него, когда он ощутил в нижней части ее горла бешеное биение пульса. Его руки уже распахнули блузку и теперь ласкали грудки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Ты хуже сенбернара, — объявила Челис, протягивая ему полотенце, которое тут же потемнело от влаги. Придется завтра посетить прачечную самообслуживания. — Ты мне принес что-нибудь поесть?
— Ненасытное создание! Я предлагаю тебе восхищаться моим прекрасным ликом, благоговейно слушать, как я блистаю остроумием, а ты можешь думать только о желудке! — Он вприпрыжку добежал до грузовика и вернулся с соломенной корзиной и двумя бутылками вина. Челис взяла у него бутылки и, наклонившись над столом, заглянула в корзину.
— По крайней мере я правильно оцениваю себя, — с усмешкой парировала она, роясь в ее содержимом: круг мягкого сыра, два манго и еще что-то завернутое в фольгу и пахнущее почти как… — Свиные ребрышки! Поджаренные над углями на решетке! Бенджамин, ты просто прелесть!
— Пирушка не обещает быть чересчур опрятной: у тебя удобств маловато. Если только ты любишь плавать под дождем…
— Я поставлю ведро под водосточную трубу, — отозвалась Челис, вынимая из плетенки ребра, сыр и несколько таинственных свертков. — Хотя почему я, ведь ты все равно уже мокрый?!
Вернувшись через минуту, он бормотал, как его используют, и Челис, повинуясь внезапному порыву, чего с ней не было уже несколько лет, чмокнула его в квадратный подбородок.
— Ну, ну, тебе же это нравится. Каждому ведь приятно чувствовать, что он кому-то нужен.
Они поставили стол между кроватями и распаковали все свертки. Челис выложила стопку бумажных салфеток, Бенджамин откупорил одну из бутылок. Они уселись на койки по-турецки и принялись жевать, болтать и смеяться.
— Такие вещи просто невозможно есть культурно, — пожаловалась она, когда Бенджамин протянул руку, чтобы стереть у нее с подбородка капельку соуса.
— Смотря что считать культурным. Обгладывать кости — давний славный обычай.
Потом они поговорили о политике, о теософии и о нашумевшем романисте, которого Челис встретила недавно на коктейле. Далеко не сразу она поймала себя на мысли, что для фермера Бенджамин весьма увлекательный собеседник. Столько смеяться ей не приходилось уже много лет, а в последнее время, хоть она этого и не сознавала, смех вообще чуть не исчез из ее репертуара. Но остро отточенное чувство юмора Бенджамина так плотно прилегло и зацепило ее собственное, что раз за разом он заставлял ее хохотать до изнеможения.
— Давно уже я так не веселилась, — призналась она.
— Разве тебе не весело с твоим дружком, Уолтом? — спросил он, откупоривая вторую бутылку.
— Нет, Господи, конечно, нет! Уолт личность серьезная. У нас с ним почти одинаковые вкусы, но я, кажется, ни разу не видела, чтобы он позволил себе расслабиться и засмеяться.
— А твой муж?
— Джордж? О, тот вообще стыдился любого проявления любых эмоций. Только раз, помню, он не сумел скрыть радости — когда ловко облапошил какого-то другого коллекционера…
Не договорив, она опустила голову и стиснула на коленях кулаки. Бенджамин протянул руку и осторожно разжал ее пальцы.
— Не петушись, солнышко. Ты сейчас вся ощетинилась — от затылка до хвоста.
— А вот Джордж, — печально сообщила Челис, — никогда не произносил слов вроде «хвоста». По-моему, его смущала анатомия.
Бенджамин насмешливо заметил, что, похоже, немало найдется вещей, которых Джордж никогда не делал, и Челис, несмотря на свое благодушное настроение, не могла с ним не согласиться.
Но ее все же задело, с какой заинтересованностью и дотошностью подошел он к этому вопросу, и она поспешила сменить тему:
— Приезжал дядя Леонард. Он говорил, что звонил Уолт.
— Так ты уже приняла решение? — Бенджамин встал и закрыл окно над своей койкой: дождь начинало задувать внутрь. Он обошел комнату, проверяя все окна, и наконец уселся у Челис в ногах. — Ты собираешься выйти за него замуж? — тихо спросил он.
Нервно вертя в руках бокал, она отвернулась.
— У меня есть еще неделя, — уклончиво ответила она.
— Но ты уже взвесила все «за» и «против»? Ведь он с тобой не только не спит, но даже и не смеется. Ты хоть сознаешь, что вы все время будете вместе, просто деться будет больше некуда?
Изогнувшись и глядя, как бушует на дворе гроза, она тщетно пыталась уйти в себя под монотонный стук дождя по крыше.
— Боже, ну откуда я знаю? — воскликнула она. — Ведь у нас так много общего!
Он осторожно положил руку на ее узкую лодыжку, но не гладил, а просто грел своим теплом.
— Я твой друг, Челис. Мне тяжело смотреть, как ты совершаешь еще одну большую ошибку. Ведь мы оба из собственного опыта знаем, что неудачный брак очень много отнимает у человека.
Она резко повернулась, и в желтом свете фонаря он увидел ее большие умоляющие глаза.
— Ну откуда можно знать заранее, Бен? Дай мне надежное доказательство.
Он провел рукой по всей длине ее голени и накрыл колено.
— Если бы все всегда шло, как мы хотим, не существовало бы такого понятия, как развод. Но, оглядываясь в прошлое, я бы всякому посоветовал, прежде чем связывать свою судьбу с другим человеком, как следует изучить самого себя. А вот ты, Челис, ты хорошо знаешь себя?
— У меня есть занятие получше, чем копаться в своих слабостях! — Спустив ноги на пол, она промямлила что-то насчет кофе, но Бенджамин поймал ее за руку, и она упала ему на колени.
— Не увиливай, Челис. Мы оба с тобой прекрасно знаем, почему ты хочешь убежать. — Его низкий, протяжный голос физически отозвался у нее в спине, и, прежде чем она успела уклониться, он повернул к себе ее голову и отыскал рот.
За секунду она из воплощенного здравого смысла превратилась в комок ненасытных желаний. Единственной реальностью были стиснувшие ее руки Бенджамина и его язык, едва касавшийся ее губ Она чувствовала его теплые руки у себя на спине, на плечах: ее грудь заранее похолодела в страстном ожидании прикосновения. Он стал нежно водить губами по ее рту, и из ее груди вырвался низкий звук. Она ощущала, как ей передается его учащенное сердцебиение.
Поцелуй оставался легким и мучительно дразнящим, словно он намеревался исследовать и запомнить каждый изгиб ее тела. Руки у него задрожали, напряглись, и Челис первая не выдержала этой взаимной скованности. Отбросив всякое стеснение, она разомкнула губы ему навстречу. Не сдержав стона, он опрокинул ее безвольное тело на жесткий матрас, придавил ее и принялся расстегивать блузку.
Теперь, когда условности были наконец преодолены, он никак не мог ею насладиться. Поцеловав нижнюю губу, он двинулся дальше, лаская языком линию подбородка и мягкую кожу под ним.
— Челис, Челис, ты чертовски аппетитна, — невольно вырвалось у него, когда он ощутил в нижней части ее горла бешеное биение пульса. Его руки уже распахнули блузку и теперь ласкали грудки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37