Павел Иванович рассказал нам, что в населенных пунктах, прилегающих к опушке леса, противник подготовил сильные оборонительные укрепления. Почти каждое строение превращено в опорный пункт. А между могучими деревьями стоят «фердинанды». Как только наши поднимаются в атаку, враг открывает по ним огонь из всех видов оружия Самоходки тоже выходят из укрытий и бьют по наступающим.
— Хорошо бы уничтожить эти «фердинанды», — сказал Батов и вопросительно посмотрел на меня.
— В лесу трудно их поразить, — отозвался я. — Будем во время боя охотиться за ними.
Командующий фронтом приказал артиллеристам и нам, авиаторам, разбить вражеские укрепления, расчистить путь наступающим частям.
Вскоре поступило донесение от партизан. В нем говорилось, что в лесу у гитлеровцев сосредоточено много резервов. Как только мы начинаем наступать, противник на машинах подбрасывает свежие части и закрывает опасные места. Прочитав записку, Рокоссовский сказал мне:
— Бейте немцев в этом лесу.
«А как мы достанем их там? — невольно подумал я. — Они укрыты вековыми дубами и соснами. Фугасными бомбами будем деревья вырывать, а осколочными только ветки им посечем, не добившись никакого толку». Высказал предложение использовать, дымовые авиационные бомбы. Если сбросить их на лес, дымовая завеса затруднит фашистам маневр, и они вынуждены будут выйти на опушку. Тут мы и накроем их с воздуха.
Рокоссовский спросил:
— Дым не вреден для людей?
— Нет, — ответил я, — нисколько не ядовитый.
— И все-таки, — сказал командующий фронтом, — сначала нужно пробомбить лес, а затем поставить дымовую завесу.
Так и сделали. В налете на вражеские резервы, скопившиеся в лесном массиве, участвовали две бомбардировочные дивизии. Для ударов экипажи выбирали участки с редкими зарослями. Затем вылетел еще один полк и дымовыми бомбами задымил лес. А наши наземные войска перешли в это время в наступление.
Из леса появились два «фердинанда» и начали вести огонь, на уничтожение их мы послали штурмовиков во главе с Наконечниковым. Его асы успешно справились с поставленной задачей.
Фашистов страшно перепугал дым. Бросив технику, они вышли из лесу. Решительной атакой враг был отброшен. Но к утру он опять подбросил свежие резервы, и бой разгорелся с новой силой.
Войска Черняховского, прорвав вражескую оборону, успешно продвигались вперед. Они не встречали сильного сопротивления, и это вполне объяснимо. Гитлеровцы успели снять несколько частей с этого участка фронта для усиления севского направления, где наступала армия Батова. Рокоссовский решил использовать успех, наметившийся в полосе наступления 60-й армии, ввести в прорыв танки и кавалерию. Сюда мы сразу же перенацелили и всю авиацию. С танкистами и конниками организовали четкое взаимодействие.
Операция развивалась успешно. Войска вышли к Десне. Были освобождены Глухов, Конотоп и мой родной Короп. Я сильно разволновался: там прошли мое детство и юность. В памяти снова, как наяву, воскресли полузабытью картины далеких лет.
Короп входил тогда в Черниговскую губернию. Мой отец был сапожником-кустарем, болел чахоткой и в тридцать два года умер, оставив мать с тремя детьми. Мне, старшему, шел седьмой год Трудно было матери кормить нас. И все-таки она решила послать меня в церковную школу, позже я окончил двухклассное училище министерства народного просвещения и в 1917 году стал работать учеником сапожника Журавля — бывшего ученика моего отца.
После Февральской революции в городе образовался драматический кружок из местной интеллигенции, главным образом учителей. Деньги, собранные за спектакли, передавались на различные благотворительные цели. Участники этого кружка решили на свои средства определить в гимназию двух мальчиков из бедных семей. Одно место предложили моей матери, она долго советовалась с соседями и родственниками и наконец решилась: «Может, бог поможет, и Серега будет образованным».
Вторым счастливым мальчиком оказался Николай Соломко. Оба мы хорошо занимались, хотя и слыли забияками. Так прошли грозные 1917 — 1918 годы. Наступил 1919-й. Бушевала гражданская война. Драмкружок распался, и я перестал получать помощь, но бросать учебу уже не хотел. Наша группа занималась во вторую смену. И я по утрам работал сначала в комитете бедноты, потом в волостном управлении помощником налогового инспектора. В последующем был счетчиком в райналогбюро, десятником в партии по исследованию верховьев рек Ока и Десна. Через три года закончил среднюю трудовую школу.
Восемнадцатилетним парнем вступил в комсомол, работал техническим секретарем райкома партии. В наш район вошло местечко Новые Млины. Оно считалось самым беспокойным и малонадежным, там подняли голову националисты, действовали бандитские шайки. Было решено укрепить органы власти в Новых Млинах, послать председателем Совета бывшего моряка Сергиенко, секретарем парторганизации и председателем комитета бедноты коммуниста Гайдука, секретарем Совета и комсомольской организации меня. Гайдук и я начали работать в начале апреля 1923 года, а Сергиенко заболел, да так и не приехал.
Мы вдвоем наладили жизнь партийной и комсомольской организаций, комитета бедноты, Совета, привлекли активистов к управлению местечком. Желая продолжить образование, я попросил райком комсомола отпустить меня на учебу и во второй половине августа уехал в Киев.
Приемные экзамены уже везде закончились, и даже через Киевский обком комсомола мне не удалось устроиться учиться. А домой возвращаться не хотелось. Поступил работать трамвайщиком и стал готовиться к экзаменам, чтобы сдать их в будущем году.
Как-то в обкоме комсомола мне сказали, что есть возможность поступить в Киевскую артиллерийскую школу или в училище летчиков. Я быстро сбегал в то и другое заведение, узнал, кого они готовят. Больше понравилось авиационное. Подал туда заявление, прошел медицинскую комиссию, сдал экзамены и был зачислен курсантом. А в сентябре 1924 года пришлось распрощаться с Киевом. Училище было переведено в Ленинград и переименовано в Военно-теоретическую школу Красного воздушного флота. Так начался мой путь в авиацию.
…Местность и населенные пункты родной Черниговщины я знал хорошо. Приходилось бывать мне и в Конотопе, где был аэродром, который предстояло захватить нашему передовому отряду. Этот отряд мы создали перед началом операции. Перед ним была поставлена задача — помешать гитлеровцам взорвать городок и взлетно-посадочную полосу. Отряд во главе с подполковником Перевозчиковым двигался вместе с передовыми пехотными частями.
На конотопский аэродром отряд ворвался в самый разгар боев за город и железнодорожную станцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
— Хорошо бы уничтожить эти «фердинанды», — сказал Батов и вопросительно посмотрел на меня.
— В лесу трудно их поразить, — отозвался я. — Будем во время боя охотиться за ними.
Командующий фронтом приказал артиллеристам и нам, авиаторам, разбить вражеские укрепления, расчистить путь наступающим частям.
Вскоре поступило донесение от партизан. В нем говорилось, что в лесу у гитлеровцев сосредоточено много резервов. Как только мы начинаем наступать, противник на машинах подбрасывает свежие части и закрывает опасные места. Прочитав записку, Рокоссовский сказал мне:
— Бейте немцев в этом лесу.
«А как мы достанем их там? — невольно подумал я. — Они укрыты вековыми дубами и соснами. Фугасными бомбами будем деревья вырывать, а осколочными только ветки им посечем, не добившись никакого толку». Высказал предложение использовать, дымовые авиационные бомбы. Если сбросить их на лес, дымовая завеса затруднит фашистам маневр, и они вынуждены будут выйти на опушку. Тут мы и накроем их с воздуха.
Рокоссовский спросил:
— Дым не вреден для людей?
— Нет, — ответил я, — нисколько не ядовитый.
— И все-таки, — сказал командующий фронтом, — сначала нужно пробомбить лес, а затем поставить дымовую завесу.
Так и сделали. В налете на вражеские резервы, скопившиеся в лесном массиве, участвовали две бомбардировочные дивизии. Для ударов экипажи выбирали участки с редкими зарослями. Затем вылетел еще один полк и дымовыми бомбами задымил лес. А наши наземные войска перешли в это время в наступление.
Из леса появились два «фердинанда» и начали вести огонь, на уничтожение их мы послали штурмовиков во главе с Наконечниковым. Его асы успешно справились с поставленной задачей.
Фашистов страшно перепугал дым. Бросив технику, они вышли из лесу. Решительной атакой враг был отброшен. Но к утру он опять подбросил свежие резервы, и бой разгорелся с новой силой.
Войска Черняховского, прорвав вражескую оборону, успешно продвигались вперед. Они не встречали сильного сопротивления, и это вполне объяснимо. Гитлеровцы успели снять несколько частей с этого участка фронта для усиления севского направления, где наступала армия Батова. Рокоссовский решил использовать успех, наметившийся в полосе наступления 60-й армии, ввести в прорыв танки и кавалерию. Сюда мы сразу же перенацелили и всю авиацию. С танкистами и конниками организовали четкое взаимодействие.
Операция развивалась успешно. Войска вышли к Десне. Были освобождены Глухов, Конотоп и мой родной Короп. Я сильно разволновался: там прошли мое детство и юность. В памяти снова, как наяву, воскресли полузабытью картины далеких лет.
Короп входил тогда в Черниговскую губернию. Мой отец был сапожником-кустарем, болел чахоткой и в тридцать два года умер, оставив мать с тремя детьми. Мне, старшему, шел седьмой год Трудно было матери кормить нас. И все-таки она решила послать меня в церковную школу, позже я окончил двухклассное училище министерства народного просвещения и в 1917 году стал работать учеником сапожника Журавля — бывшего ученика моего отца.
После Февральской революции в городе образовался драматический кружок из местной интеллигенции, главным образом учителей. Деньги, собранные за спектакли, передавались на различные благотворительные цели. Участники этого кружка решили на свои средства определить в гимназию двух мальчиков из бедных семей. Одно место предложили моей матери, она долго советовалась с соседями и родственниками и наконец решилась: «Может, бог поможет, и Серега будет образованным».
Вторым счастливым мальчиком оказался Николай Соломко. Оба мы хорошо занимались, хотя и слыли забияками. Так прошли грозные 1917 — 1918 годы. Наступил 1919-й. Бушевала гражданская война. Драмкружок распался, и я перестал получать помощь, но бросать учебу уже не хотел. Наша группа занималась во вторую смену. И я по утрам работал сначала в комитете бедноты, потом в волостном управлении помощником налогового инспектора. В последующем был счетчиком в райналогбюро, десятником в партии по исследованию верховьев рек Ока и Десна. Через три года закончил среднюю трудовую школу.
Восемнадцатилетним парнем вступил в комсомол, работал техническим секретарем райкома партии. В наш район вошло местечко Новые Млины. Оно считалось самым беспокойным и малонадежным, там подняли голову националисты, действовали бандитские шайки. Было решено укрепить органы власти в Новых Млинах, послать председателем Совета бывшего моряка Сергиенко, секретарем парторганизации и председателем комитета бедноты коммуниста Гайдука, секретарем Совета и комсомольской организации меня. Гайдук и я начали работать в начале апреля 1923 года, а Сергиенко заболел, да так и не приехал.
Мы вдвоем наладили жизнь партийной и комсомольской организаций, комитета бедноты, Совета, привлекли активистов к управлению местечком. Желая продолжить образование, я попросил райком комсомола отпустить меня на учебу и во второй половине августа уехал в Киев.
Приемные экзамены уже везде закончились, и даже через Киевский обком комсомола мне не удалось устроиться учиться. А домой возвращаться не хотелось. Поступил работать трамвайщиком и стал готовиться к экзаменам, чтобы сдать их в будущем году.
Как-то в обкоме комсомола мне сказали, что есть возможность поступить в Киевскую артиллерийскую школу или в училище летчиков. Я быстро сбегал в то и другое заведение, узнал, кого они готовят. Больше понравилось авиационное. Подал туда заявление, прошел медицинскую комиссию, сдал экзамены и был зачислен курсантом. А в сентябре 1924 года пришлось распрощаться с Киевом. Училище было переведено в Ленинград и переименовано в Военно-теоретическую школу Красного воздушного флота. Так начался мой путь в авиацию.
…Местность и населенные пункты родной Черниговщины я знал хорошо. Приходилось бывать мне и в Конотопе, где был аэродром, который предстояло захватить нашему передовому отряду. Этот отряд мы создали перед началом операции. Перед ним была поставлена задача — помешать гитлеровцам взорвать городок и взлетно-посадочную полосу. Отряд во главе с подполковником Перевозчиковым двигался вместе с передовыми пехотными частями.
На конотопский аэродром отряд ворвался в самый разгар боев за город и железнодорожную станцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128