«Железный Шурик»: Эксмо, Яуза; Москва; 2004
ISBN 5-966-07638-7
Аннотация
Герой этой книги, Александр Николаевич Шелепин, председатель КГБ, член Политбюро и секретарь ЦК, глава Комитета партийно-государственного контроля, вошел в историю, как человек, отправивший в отставку Никиту Хрущева.
Многие считали, что не Брежнев, а Шелепин должен стать главой партии и Советского государства. В таком случае изменилась бы судьба нашей страны? Возможно, избежали бы застоя, не понадобилась бы и перестройка. А следовательно, не распался бы и Советский Союз...
Леонид Млечин
Железный Шурик
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В СТАЛИНСКИЕ ГОДЫ
Этот человек обладал счастливым даром сплачивать вокруг себя людей. Некоторые из них остаются его искренними поклонниками и по сей день. Этого человека в пору его расцвета и стремительной карьеры за глаза называли «железным Шуриком», с намеком на «железного Феликса».
Александр Николаевич Шелепин вошел в историю как человек, организовавший сорок лет назад, осенью шестьдесят четвертого года, свержение Хрущева. Когда Никиту Сергеевича сняли со всех постов и отправили на пенсию, многие именно Шелепина считали самым реальным кандидатом на пост руководителя партии и государства.
Влиятельные и весьма близкие к высшей власти люди уверенно говорили, что Леонид Ильич Брежнев — фигура слабая и временная и скоро его сменит Шелепин.
Его имя гремело. И в нашей стране, и за рубежом многие были уверены, что он вот-вот станет главой государства. Он приехал в Москву худеньким школьником поступать в институт и сделал фантастическую карьеру. Он выиграл множество схваток, но одну все-таки проиграл. Брежнев и его окружение постепенно оттеснили его от власти. Его изъяли из большой политики. Исчезли его фотографии, перестали упоминать его имя.
И если бы не популярный несколько лет назад фильм «Серые волки» о кремлевском заговоре в октябре шестьдесят четвертого года, то современный читатель, может, уже и не вспомнил бы, кем был Александр Николаевич Шелепин.
Александр Шелепин был совсем другим человеком, чем Брежнев. И по характеру, и по взглядам, и по образу жизни. Если бы Шелепин возглавил страну, застоя, скорее всего, не было бы. Возможно, не было бы и перестройки. А, следовательно, и Советский Союз бы не распался. Вся история нашей страны пошла бы иным путем…
ОДИНОКИЙ ОТДЫХАЮЩИЙ
Эта книга не появилась бы на свет, если бы много лет назад я не познакомился с Шелепиным. Это произошло в середине семидесятых годов на Северном Кавказе, в городе Железноводске, известном своими минеральными водами. Я учился тогда в московском университете и жарким летом оказался вместе с родителями в санатории «Дубовая роща», где поправляли здоровье те, кто, говоря медицинским языком, жаловался на органы пищеварения.
Место не слишком веселое, но располагающее к раздумьям. Три раза в день обитатели санатория организованно направлялись к живительному источнику, потом располагались в столовой. Санаторий был для начальства, поэтому все друг друга знали, встречали и провожали друг друга в соответствии с занимаемой должностью. Разница в служебном положении ощущалось во всем. Скажем, обитатели люксов сдавали анализы без очереди, и сеансы массажа у них были подлиннее.
Пожалуй, единственным свободным от чинопочитания был я как лицо в ту пору молодое и неноменклатурное.
Среди отдыхающих выделялся посол в одной из скандинавских стран, бывший партийный работник из Сибири, с роскошной седой шевелюрой, доброжелательно посвятивший меня в тонкости дипломатического протокола.
Единственный трехкомнатный люкс занимал мрачный заместитель министра внутренних дел. Его замкнутость и тоскливое выражение лица объяснялось необходимостью в течение месяца ограничивать себя в самом необходимом.
Рассказывали, что весь срок в санатории он крепче минеральной воды ничего в рот не берет, зато остальные одиннадцать месяцев ни в чем себе не отказывает. Но, будто бы, чем больше коньяка выпьет, тем лучше работает. Говорили, что даже во время заседания коллегии министерства он вдруг просил разрешения выйти. Министр, понимая, в чем дело, не возражал. Замминистра поспешно уходил в свой кабинет, вынимал из сейфа вожделенную бутылку пятизвездочного, делал порядочный глоток и, вернувшись в зал заседаний, выступал разумнее всех.
С главным редактором одного партийного журнала, тоже поправлявшего здоровье в санатории, мы вместе оказались в кинозале. Показывали модный тогда фильм, где парочка (весьма целомудренно) предавалась любви подальше от шума городского. Выходя из зала, я из вежливости поинтересовался у главного редактора:
— Как вам понравился фильм?
Он изумил меня ответом:
— Я еще не готов ответить на этот вопрос.
На следующее утро, увидев меня, он отвел меня в тенек и сказал:
— Ты спрашивал вчера о фильме. Так вот…
И главный редактор, бывший заведующий сектором отдела пропаганды ЦК КПСС, изложил мне выдержанную, четкую, глубоко партийную оценку: с одной стороны, с другой стороны, вместе с тем… Я восхитился: это было железное правило, привычка, впитавшаяся в плоть и кровь — ни одного необдуманного и невзвешенного слова! Прежде чем что-либо сказать — подумай! Даже в разговоре с каким-то студентом.
Но главный редактор был светочем мысли и просто даже вольдумцем по сравнению с нашим соседом в столовой.
За нашим столиком оказался первый секретарь Пятигорского горкома Иван Сергеевич Болдырев, сравнительно молодой человек. Он почему-то держался крайне настороженно. Избегал общения с другими отдыхающими и только осматривал высокопоставленных чиновников внимательным взглядом. Сам он ни о чем не рассказывал. На вопросы отвечал, хорошенько подумав, и только на нейтральные темы — о семье, о сыне, которому подарил только-только появившиеся тогда электронные часы по случаю поступления в Бауманское училище.
Иван Сергевич, видимо, еще крепче редактора партийного журнала усвоил, что молчание — золото. Ей богу, свет не видел более осторожного человека.
Я заметил, что наш сосед почему-то никогда не подходил к отдыхавшему в том же санатории своему непосредственному начальнику Виктору Алексеевичу Казначееву, второму секретарю Ставропольского крайкома партии. Они словно не замечали друг друга. Видно, отношения в краевой верхушке были непростые.
Казначеев был человек иного типа, чем Болдырев, очень заметный и даже шумный. Официантки так и порхали вокруг него, готовые исполнить любое желание второго человека в крае. Санаторий хотя и подчинялся Москве, но находился на территории края, и Казначеев вел себя по-хозяйски. Кстати говоря, имя главного хозяина — первого секретаря Ставропольского крайкома — в разговорах ни разу не возникло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110