в основном все они негативные. В. О. Ключевский, подробно проанализировав этот период нашей истории, дал такое резюме:
«Это царствование – одна из мрачных страниц нашей истории, и наиболее тёмное пятно на ней – сама императрица, …она, имея уже 37 лет, привезла в Москву злой и малообразованный ум с ожесточённой жаждой запоздалых удовольствий и грубых развлечений… Не доверяя русским, Анна поставила на страже своей безопасности кучу иноземцев, навезённых из Митавы и из разных немецких углов. Немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забирались во все доходные места в управлении. …Вся эта стая кормилась досыта и веселилась до упаду на доимочные деньги, выколачиваемые из народа. Недаром двор при Анне обходился впятеро-вшестеро дороже, чем при Петре I, хотя государственные доходы не возрастали, а, скорее, убавлялись… Управление велось без всякого достоинства… Тайная розыскная канцелярия… работала без устали, доносами и пытками поддерживая должное уважение к предержащей власти и охраняя её безопасность; шпионство стало наиболее поощряемым государственным служением. Все, казавшиеся опасными или неудобными, подвергались изъятию из общества… Источники казённого дохода были крайне истощены, платёжные силы народа изнемогли: в 1732 г. по смете ожидалось дохода от таможенных и других косвенных налогов до 2? миллиона рублей, а собрано было всего 187 тысяч… Стон и вопль пошёл по стране…»
(см. Ключевский В. О., Сочинения в 9 т., Т. IV, стр. 272–274).
Правильно, всё было вроде бы так, но разве в другие царствования «бабьего века» было иначе? Не случайно современник В. О. Ключевского, Н. И. Костомаров писал:
«Общий глас современных источников единомысленно утверждает, что Анна Ивановна во всё своё царствование находилась не только под влиянием, но даже, так сказать, под властию своего любимца [Бирона]. Основываясь на таких известиях, вошло в обычай приписывать Бирону и группировавшимся возле него немцам весь жестокий и крутой характер её царствования. Эпоха этого царствования издавна уже носит наименование бироновщины. Но если подвергнуть этот вопрос беспристрастной и строгой критике, то окажется, что к такому обвинению Бирона и с ним всех… правительствовавших немцев – недостаёт твёрдых оснований. Невозможно приписывать весь характер царствования огулом немцам (выделено нами, – Авт .) уже потому, что стоявшие на челе правительства немцы не составляли согласной корпорации, и каждый из них преследовал свои личные интересы… Есть ещё более важное соображение: жестокости и вообще крутые меры, которыми отличалась эпоха царствования Анны Ивановны, не были исключительными свойствами той эпохи; не с ней начали они появляться в России, не с нею и прекратились. Правление Петра Великого ознаменовалось ещё более жестокими, крутыми преследованиями всего противного высочайшей власти… С другой стороны, те же черты жестокости и презрения к человеческому достоинству являются и после Анны Ивановны, при Елизавете Петровне. Поэтому мы не затруднимся сказать, что приписывать всё, что возмущает нас в царствовании Анны Ивановны, следует не самой императрице, не любимцу её, герцогу Курляндскому, а всему веку…»
(См. Костомаров Н. И., Русская история…, стр. 209–211).
Тоже верные слова!
Ну, а если отрешиться от внешних проявлений царствований, и понять наше прошлое не как историю деяний, поступков и страданий отдельных лиц, а как эволюционный процесс развития сообществ и государств?.. И если, сожалея о страданиях, и осуждая жестокости, – учесть, что отнюдь не всех поголовно пороли на площадях, ссылали, вздёргивали на дыбу и сажали на кол?..
То есть, если отжать слёзы, что получим в «сухом остатке»? Получим достаточно простую схему особенногопути России: оказавшись на обочине прогресса, отстав от всех соседей, она совершает могучий рывок, выходит на передовые позиции, а потом… потом начинает жить, как все, и, даже продолжая развиваться на заделе, созданном рывком, снова отстаёт от соседей, пока, фактически развалившись, не совершает очередного рывка!
А. С. Пушкин в «Заметках по русской истории XVIII века» писал:
«По смерти Петра I движение, переданное сильным человеком, всё ещё продолжалось в огромных составах государства преобразованного. Связи древнего порядка вещей были прерваны навеки; воспоминания старины мало-помалу исчезали. Народ, упорным постоянством удержав бороду и русский кафтан, доволен был своей победою и смотрел уже равнодушно на немецкий образ жизни обритых своих бояр. Новое поколение, воспитанное под влиянием европейским, час от часу более привыкало к выгодам просвещения. Гражданские и военные чиновники более и более умножались; иностранцы, в то время столь нужные, пользовались прежними правами; схоластический педантизм по-прежнему приносил свою неприметную пользу. Отечественные таланты стали изредка появляться, и щедро были награждаемы ».
(См. А. С. Пушкин, Полное собрание сочинений в десяти томах, изд. четвёртое, Л.: «Наука», 1978, том 8, стр. 90.)
В биологическом смысле смерть есть смерть, но в социальном – дело сложнее: мы ведь видим разницу между смертью от руки маньяка, и смертью того же маньяка от руки палача?.. Жестокости времён Петра производились ради блага Отчества, жестокости Бирона – ради личного удержания у власти и обогащения. Продолжим цитату из Пушкина, обрисовавшего сразу всю эпоху «бабьего царства»:
«Ничтожные наследники северного исполина, изумлённые блеском его величия, с суеверной точностию подражали ему во всём, что только не требовало нового вдохновения. Таким образом, действия правительства были выше собственной его образованности, и добро производилось ненарочно, между тем как азиатское невежество обитало при дворе» (там же).
Затем Пушкин делает замечательную сноску: «Доказательства тому – царствование безграмотной Екатерины I, кровавого злодея Бирона и сладострастной Елисаветы». Как же ухитрялись правительства Екатерины I и Анны Иоанновны действовать «выше собственной образованности»? Во-первых, от окончания правления Петра (январь 1725), и до смерти Анны Иоанновны (октябрь 1740) прошло всего шестнадцать лет. Были ещё вполне трудоспособными многие сподвижники Петра, выученные его жестокостями работать на благо Отечества. Это они – Г. И. Головкин, П. И. Ягужинский, А. П. Волынский, А. П. Бестужев-Рюмин возглавляли Кабинет её величества, работали в департаментах и зарубежных посольствах, служили в армии. А бироновская камарилья надзирала за ними, охраняя свою сладкую жизнь; добро творилось «ненарочно».
Во-вторых, начавшиеся однажды процессы производства, образования, науки при минимальной поддержке государства развиваются сами собой;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
«Это царствование – одна из мрачных страниц нашей истории, и наиболее тёмное пятно на ней – сама императрица, …она, имея уже 37 лет, привезла в Москву злой и малообразованный ум с ожесточённой жаждой запоздалых удовольствий и грубых развлечений… Не доверяя русским, Анна поставила на страже своей безопасности кучу иноземцев, навезённых из Митавы и из разных немецких углов. Немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забирались во все доходные места в управлении. …Вся эта стая кормилась досыта и веселилась до упаду на доимочные деньги, выколачиваемые из народа. Недаром двор при Анне обходился впятеро-вшестеро дороже, чем при Петре I, хотя государственные доходы не возрастали, а, скорее, убавлялись… Управление велось без всякого достоинства… Тайная розыскная канцелярия… работала без устали, доносами и пытками поддерживая должное уважение к предержащей власти и охраняя её безопасность; шпионство стало наиболее поощряемым государственным служением. Все, казавшиеся опасными или неудобными, подвергались изъятию из общества… Источники казённого дохода были крайне истощены, платёжные силы народа изнемогли: в 1732 г. по смете ожидалось дохода от таможенных и других косвенных налогов до 2? миллиона рублей, а собрано было всего 187 тысяч… Стон и вопль пошёл по стране…»
(см. Ключевский В. О., Сочинения в 9 т., Т. IV, стр. 272–274).
Правильно, всё было вроде бы так, но разве в другие царствования «бабьего века» было иначе? Не случайно современник В. О. Ключевского, Н. И. Костомаров писал:
«Общий глас современных источников единомысленно утверждает, что Анна Ивановна во всё своё царствование находилась не только под влиянием, но даже, так сказать, под властию своего любимца [Бирона]. Основываясь на таких известиях, вошло в обычай приписывать Бирону и группировавшимся возле него немцам весь жестокий и крутой характер её царствования. Эпоха этого царствования издавна уже носит наименование бироновщины. Но если подвергнуть этот вопрос беспристрастной и строгой критике, то окажется, что к такому обвинению Бирона и с ним всех… правительствовавших немцев – недостаёт твёрдых оснований. Невозможно приписывать весь характер царствования огулом немцам (выделено нами, – Авт .) уже потому, что стоявшие на челе правительства немцы не составляли согласной корпорации, и каждый из них преследовал свои личные интересы… Есть ещё более важное соображение: жестокости и вообще крутые меры, которыми отличалась эпоха царствования Анны Ивановны, не были исключительными свойствами той эпохи; не с ней начали они появляться в России, не с нею и прекратились. Правление Петра Великого ознаменовалось ещё более жестокими, крутыми преследованиями всего противного высочайшей власти… С другой стороны, те же черты жестокости и презрения к человеческому достоинству являются и после Анны Ивановны, при Елизавете Петровне. Поэтому мы не затруднимся сказать, что приписывать всё, что возмущает нас в царствовании Анны Ивановны, следует не самой императрице, не любимцу её, герцогу Курляндскому, а всему веку…»
(См. Костомаров Н. И., Русская история…, стр. 209–211).
Тоже верные слова!
Ну, а если отрешиться от внешних проявлений царствований, и понять наше прошлое не как историю деяний, поступков и страданий отдельных лиц, а как эволюционный процесс развития сообществ и государств?.. И если, сожалея о страданиях, и осуждая жестокости, – учесть, что отнюдь не всех поголовно пороли на площадях, ссылали, вздёргивали на дыбу и сажали на кол?..
То есть, если отжать слёзы, что получим в «сухом остатке»? Получим достаточно простую схему особенногопути России: оказавшись на обочине прогресса, отстав от всех соседей, она совершает могучий рывок, выходит на передовые позиции, а потом… потом начинает жить, как все, и, даже продолжая развиваться на заделе, созданном рывком, снова отстаёт от соседей, пока, фактически развалившись, не совершает очередного рывка!
А. С. Пушкин в «Заметках по русской истории XVIII века» писал:
«По смерти Петра I движение, переданное сильным человеком, всё ещё продолжалось в огромных составах государства преобразованного. Связи древнего порядка вещей были прерваны навеки; воспоминания старины мало-помалу исчезали. Народ, упорным постоянством удержав бороду и русский кафтан, доволен был своей победою и смотрел уже равнодушно на немецкий образ жизни обритых своих бояр. Новое поколение, воспитанное под влиянием европейским, час от часу более привыкало к выгодам просвещения. Гражданские и военные чиновники более и более умножались; иностранцы, в то время столь нужные, пользовались прежними правами; схоластический педантизм по-прежнему приносил свою неприметную пользу. Отечественные таланты стали изредка появляться, и щедро были награждаемы ».
(См. А. С. Пушкин, Полное собрание сочинений в десяти томах, изд. четвёртое, Л.: «Наука», 1978, том 8, стр. 90.)
В биологическом смысле смерть есть смерть, но в социальном – дело сложнее: мы ведь видим разницу между смертью от руки маньяка, и смертью того же маньяка от руки палача?.. Жестокости времён Петра производились ради блага Отчества, жестокости Бирона – ради личного удержания у власти и обогащения. Продолжим цитату из Пушкина, обрисовавшего сразу всю эпоху «бабьего царства»:
«Ничтожные наследники северного исполина, изумлённые блеском его величия, с суеверной точностию подражали ему во всём, что только не требовало нового вдохновения. Таким образом, действия правительства были выше собственной его образованности, и добро производилось ненарочно, между тем как азиатское невежество обитало при дворе» (там же).
Затем Пушкин делает замечательную сноску: «Доказательства тому – царствование безграмотной Екатерины I, кровавого злодея Бирона и сладострастной Елисаветы». Как же ухитрялись правительства Екатерины I и Анны Иоанновны действовать «выше собственной образованности»? Во-первых, от окончания правления Петра (январь 1725), и до смерти Анны Иоанновны (октябрь 1740) прошло всего шестнадцать лет. Были ещё вполне трудоспособными многие сподвижники Петра, выученные его жестокостями работать на благо Отечества. Это они – Г. И. Головкин, П. И. Ягужинский, А. П. Волынский, А. П. Бестужев-Рюмин возглавляли Кабинет её величества, работали в департаментах и зарубежных посольствах, служили в армии. А бироновская камарилья надзирала за ними, охраняя свою сладкую жизнь; добро творилось «ненарочно».
Во-вторых, начавшиеся однажды процессы производства, образования, науки при минимальной поддержке государства развиваются сами собой;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125