Но не прошло и десяти суток, как из Нью-Йорка при шло сообщение: появился условный сигнал о благополучном прибытии Гарольда. Можно представить, какое облегчение испытал я. Ведь это была моя первая самостоятельная операция.
Первое серьезное испытание для Гарольда, а вместе с ним и для меня, прошло успешно. Началась подготовка к включению его в практическую работу. До полного закрепления легализации было решено не передавать новичка под руководство Абеля, уже вовсю работавшего в Соединенных Штатах.
К этому времени обострилась проблема обеспечения надежной связи с находившимся в США Кимом Филби. Нужно было подбирать тайники, куда тот закладывал бы информацию, и изымать его закладки, чтобы оперативно переправлять их в Центр. Решили поручить все это Гарольду. Но прежде он должен был в короткий срок найти подходящую работу и получить все необходимые документы. Поскольку нелегал въехал в страну как реэмигрант, родившийся в ней, эта процедура не была сложной.
Месяца через два Гарольд доложил, что готов выполнять порученное задание.
Вскоре канал Филби-Гарольд-Центр начал действовать. Правда, не обошлось и без срывов. Одну из информаций Филби заложил в тайник, устроенный в выемке кирпичной стены нью-йоркского Центрального парка. Место закладки четко обозначалось двенадцатым деревом от начала отсчета. Однако Гарольд сначала не смог обнаружить указанную в стене нишу, где должна была находиться почта, а после нашего повторного описания тайника сообщил, что ниша оказалась пустой. Естественно, в Центре появилось опасение, не обнаружила ли тайник контрразведка. О случившемся был немедленно поставлен в известность Филби, который отреагировал спокойно, хотя и не исключал, что если информация попадет в руки контрразведчиков, то они смогут выйти на него. Сведения, которые он передал, касались англо-американского сотрудничества в работе против Советского Союза и его спецслужб.
Чтобы оградить Филби от возможных неприятностей, пользование этим каналом было приостановлено, а Гарольда переключили на выполнение других дел.
В следующем, 1952 году Гарольд получил американский заграничный паспорт для поездки в Европу. Учитывая, что он нуждался в серьезном лечении из-за обнаруженной болезни сердца, мы разрешили ему приехать в Москву. Маршрут про ходил через Италию. Будучи по легенде поляком-католиком, Гарольд считал необходимым посетить Ватикан. Там вместе с другими туристами-американцами он был на приеме у папы Римского и получил «отпущение грехов». Потом Гарольд шутил, что стал, наверное, первым советским разведчиком, которому папа простил все грехи.
В Москве нелегал впервые увидел своего сына, который родился вскоре после его отъезда в командировку.
К нашему общему огорчению, медицинское обследование выявило необходимость неотложной операции на сердце. Мы предлагали сделать ее в Соединенных Штатах, но врачи настаивали на немедленном вмешательстве. Гарольд согласился прооперироваться в Москве. Но сердце не выдержало, и на операционном столе наш молодой сотрудник скончался. Его жена и ребенок были взяты на государственное обеспечение.
Так печально закончилось одно из первых моих дел в нелегальной разведке.
Философ. В начале 50-х годов из Праги пришло сообщение о том, что в наше посольство обратился молодой американец и попросил разрешения переехать в СССР, чтобы работать на родине предков. Он происходил из семьи русских эмигрантов и только что успешно окончил Массачусетский технологический институт. В то время я находился в командировке в Берлине, и А.М.Коротков по телефону предложил мне съездить в Прагу, побеседовать с американцем и определить наше к нему отношение.
В посольстве по нашему совету ему было предложено вновь зайти через пару дней. К указанному сроку я был уже в консульском отделе и принял посетителя (назовем его Философом). Это был по внешности типичный американец, уверенно державшийся, высокий молодой человек с приятным открытым лицом.
Он повторил свою просьбу, заявив, что, хотя родился в США, считает себя русским и хотел бы работать на пользу нашего государства. Я объяснил ему, что мне нужно подробно узнать о нем, прежде чем решить этот вопрос, и предложил продолжить беседу в более подходящем месте, скажем в кафе. Он ответил согласием, и мы отправились в расположенное в парке тихое заведение, которое я заранее подобрал.
Разговор наш продолжался более пяти часов. Философ оказался интересным собеседником. Он не только хорошо знал Соединенные Штаты, но и был начитан о нашей стране, русской истории и культуре и, я бы сказал, разбирался в современных философских теориях, в том числе марксизме-ленинизме. Виден был его глубокий интерес к жизни в Советском Союзе, и хотя чувствовался откровенно критический подход к ней, но с доброжелательных позиций.
После успешного окончания института Философ получил несколько предложений на престижную работу. Учитывая, что его родители занимали в США высокое общественное положение, он мог рассчитывать на хорошие перспективы.
Из длительной беседы с ним становилось все более ясно, что молодой человек не одобрял политики Вашингтона, затеявшего «холодную войну», осуждал участие американцев в Корейской войне, симпатизировал движению за мир, хотя пока и не участвовал в нем, будучи всецело поглощен учебой. В его высказываниях о родине предков чувствовались патриотические нотки. Как он рассказывал, родители, вынужденные эмигрировать из России в 1917 году, сохранили любовь к этой стране и активно поддерживали меры по оказанию помощи Советской Армии в войне против Германии, принимавшиеся правительством и общественностью Соединенных Штатов.
В результате беседы у меня сложилась твердая уверенность, что Философ — неплохой кандидат в агенты и в будущем может стать полезным источником интересующей нас научно-технической информации. Эта уверенность подкреплялась тем, что на сотрудничество с нами его толкают патриотические мотивы. В конце концов я получил от него твердое обещание защищать интересы его прародины от недругов. Мы условились, что пока он отложит посещение СССР и ни в коем случае не будет афишировать факт своего пребывания в Чехословакии. Я порекомендовал ему вообще скрыть это обстоятельство и заявить об утере паспорта, где имелись отметки о его пребывании в этой стране.
Договорились мы и о том, что Философ постарается устроиться в интересное для нас учреждение и примерно через полгода начнет раз в месяц выходить на условленную с ним явку.
В Москве A.M.Короткое одобрил мой доклад. Вербовка нового агента была оформлена, дальнейшую работу с ним предстояло вести соответствующему географическому отделу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Первое серьезное испытание для Гарольда, а вместе с ним и для меня, прошло успешно. Началась подготовка к включению его в практическую работу. До полного закрепления легализации было решено не передавать новичка под руководство Абеля, уже вовсю работавшего в Соединенных Штатах.
К этому времени обострилась проблема обеспечения надежной связи с находившимся в США Кимом Филби. Нужно было подбирать тайники, куда тот закладывал бы информацию, и изымать его закладки, чтобы оперативно переправлять их в Центр. Решили поручить все это Гарольду. Но прежде он должен был в короткий срок найти подходящую работу и получить все необходимые документы. Поскольку нелегал въехал в страну как реэмигрант, родившийся в ней, эта процедура не была сложной.
Месяца через два Гарольд доложил, что готов выполнять порученное задание.
Вскоре канал Филби-Гарольд-Центр начал действовать. Правда, не обошлось и без срывов. Одну из информаций Филби заложил в тайник, устроенный в выемке кирпичной стены нью-йоркского Центрального парка. Место закладки четко обозначалось двенадцатым деревом от начала отсчета. Однако Гарольд сначала не смог обнаружить указанную в стене нишу, где должна была находиться почта, а после нашего повторного описания тайника сообщил, что ниша оказалась пустой. Естественно, в Центре появилось опасение, не обнаружила ли тайник контрразведка. О случившемся был немедленно поставлен в известность Филби, который отреагировал спокойно, хотя и не исключал, что если информация попадет в руки контрразведчиков, то они смогут выйти на него. Сведения, которые он передал, касались англо-американского сотрудничества в работе против Советского Союза и его спецслужб.
Чтобы оградить Филби от возможных неприятностей, пользование этим каналом было приостановлено, а Гарольда переключили на выполнение других дел.
В следующем, 1952 году Гарольд получил американский заграничный паспорт для поездки в Европу. Учитывая, что он нуждался в серьезном лечении из-за обнаруженной болезни сердца, мы разрешили ему приехать в Москву. Маршрут про ходил через Италию. Будучи по легенде поляком-католиком, Гарольд считал необходимым посетить Ватикан. Там вместе с другими туристами-американцами он был на приеме у папы Римского и получил «отпущение грехов». Потом Гарольд шутил, что стал, наверное, первым советским разведчиком, которому папа простил все грехи.
В Москве нелегал впервые увидел своего сына, который родился вскоре после его отъезда в командировку.
К нашему общему огорчению, медицинское обследование выявило необходимость неотложной операции на сердце. Мы предлагали сделать ее в Соединенных Штатах, но врачи настаивали на немедленном вмешательстве. Гарольд согласился прооперироваться в Москве. Но сердце не выдержало, и на операционном столе наш молодой сотрудник скончался. Его жена и ребенок были взяты на государственное обеспечение.
Так печально закончилось одно из первых моих дел в нелегальной разведке.
Философ. В начале 50-х годов из Праги пришло сообщение о том, что в наше посольство обратился молодой американец и попросил разрешения переехать в СССР, чтобы работать на родине предков. Он происходил из семьи русских эмигрантов и только что успешно окончил Массачусетский технологический институт. В то время я находился в командировке в Берлине, и А.М.Коротков по телефону предложил мне съездить в Прагу, побеседовать с американцем и определить наше к нему отношение.
В посольстве по нашему совету ему было предложено вновь зайти через пару дней. К указанному сроку я был уже в консульском отделе и принял посетителя (назовем его Философом). Это был по внешности типичный американец, уверенно державшийся, высокий молодой человек с приятным открытым лицом.
Он повторил свою просьбу, заявив, что, хотя родился в США, считает себя русским и хотел бы работать на пользу нашего государства. Я объяснил ему, что мне нужно подробно узнать о нем, прежде чем решить этот вопрос, и предложил продолжить беседу в более подходящем месте, скажем в кафе. Он ответил согласием, и мы отправились в расположенное в парке тихое заведение, которое я заранее подобрал.
Разговор наш продолжался более пяти часов. Философ оказался интересным собеседником. Он не только хорошо знал Соединенные Штаты, но и был начитан о нашей стране, русской истории и культуре и, я бы сказал, разбирался в современных философских теориях, в том числе марксизме-ленинизме. Виден был его глубокий интерес к жизни в Советском Союзе, и хотя чувствовался откровенно критический подход к ней, но с доброжелательных позиций.
После успешного окончания института Философ получил несколько предложений на престижную работу. Учитывая, что его родители занимали в США высокое общественное положение, он мог рассчитывать на хорошие перспективы.
Из длительной беседы с ним становилось все более ясно, что молодой человек не одобрял политики Вашингтона, затеявшего «холодную войну», осуждал участие американцев в Корейской войне, симпатизировал движению за мир, хотя пока и не участвовал в нем, будучи всецело поглощен учебой. В его высказываниях о родине предков чувствовались патриотические нотки. Как он рассказывал, родители, вынужденные эмигрировать из России в 1917 году, сохранили любовь к этой стране и активно поддерживали меры по оказанию помощи Советской Армии в войне против Германии, принимавшиеся правительством и общественностью Соединенных Штатов.
В результате беседы у меня сложилась твердая уверенность, что Философ — неплохой кандидат в агенты и в будущем может стать полезным источником интересующей нас научно-технической информации. Эта уверенность подкреплялась тем, что на сотрудничество с нами его толкают патриотические мотивы. В конце концов я получил от него твердое обещание защищать интересы его прародины от недругов. Мы условились, что пока он отложит посещение СССР и ни в коем случае не будет афишировать факт своего пребывания в Чехословакии. Я порекомендовал ему вообще скрыть это обстоятельство и заявить об утере паспорта, где имелись отметки о его пребывании в этой стране.
Договорились мы и о том, что Философ постарается устроиться в интересное для нас учреждение и примерно через полгода начнет раз в месяц выходить на условленную с ним явку.
В Москве A.M.Короткое одобрил мой доклад. Вербовка нового агента была оформлена, дальнейшую работу с ним предстояло вести соответствующему географическому отделу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82