– Ах, ты так? – Он шутливо нахмурился и хотел было проделать то же самое. Но не успел. Танины руки обвили его шею.
– Если бы ты знал, как без тебя плохо, Танкист…
Дождь лил над Москвой, смывая обиды, горечь и разочарования прошедших лет. Их первый за три года поцелуй был долгим и страстным…
Глава 8
Тетя Клава, как обычно, хлопотала по хозяйству, когда в дверь позвонили, и она, что-то напевая, отправилась открывать. На пороге стояли Лешка и Танька. Совсем как в школьные времена. Оглядев исподлобья мокрых молодых людей, тетя Клава сделала паузу и вдруг спросила:
– Откуда это вы такие чумазые?
Лицо ее при этом выражало крайнее удовольствие. В глазах у Таньки появились слезы. Она потянула Лешку за рукав вглубь квартиры. Но Тетя Клава, как всегда, была начеку.
– Ноги вытри! – сказала она и уперлась Казарину в грудь.
Все захохотали.
– Отец дома?
– Нет, звонил, сказал, что заночует на даче.
Через час в диспетчерской гаража особого назначения раздался телефонный звонок.
– Владимир Константинович, вас к телефону! – крикнул дневальный.
Казарин-старший бросил что-то писать в журнале и подошел к аппарату.
– Слушаю.
Трубка голосом Лешки произнесла:
– Пап, я сегодня, скорее всего, не приду ночевать… Ты там не волнуйся, у меня все в порядке. Не забудь поесть.
Владимир Константинович улыбнулся и весело сказал:
– Смотри, Лешка, чтобы все было нормально… Ты понял меня?
– Понял, – буркнул сконфуженный Лешка.
– И кстати, – добавил Владимир Константинович, – забеги завтра к Варфоломееву, он тут заходил, о тебе спрашивал.
Лешка прошлепал босыми ногами по паркету и нырнул под одеяло, где его ждала счастливая Танька.
– А ты не боишься, что отец вернется? – обняв ее, спросил Казарин.
– А ты? – лукаво переспросила она.
– Боюсь… – честно признался Лешка.
– Фу, трус!
Он провел руками по ее волосам.
– …Боюсь, что заставит меня жениться на тебе. Танька прищурилась.
– А ты – против?
– Нет, но теперь он мой непосредственный начальник При этих словах Казарин посмотрел на купол собора за окном и смешно пожал плечами: он явно до конца еще не верил такому повороту в своей судьбе. Затем Лешка поднялся, подошел к фотографии их класса, стоящей на столе, зачем-то взял ее в руки и сказал:
– Знаешь, есть такая притча про грешника, который вдруг почувствовал стыд за свои поступки. Тогда пришел он к мудрецу и говорит: «Что мне делать, чтобы заслужить прощение?» А мудрец и отвечает: «Возьми доску и за каждый свой плохой поступок забивай в нее гвоздь. Сделаешь хороший поступок – вытаскивай гвоздь. И вот когда не останется ни одного гвоздя – считай, что совесть твоя чиста». Прошло много лет. Приходит счастливый грешник к мудрецу и гордо протягивает доску без гвоздей. Мудрец взял ее, посмотрел на свет и грустно улыбнулся.
– Ну и что? – не поняла Танька. – Исправился грешник?
– Исправился, – кивнул Лешка. – Только дырки остались.
Танька отвернулась к стене.
– Ты прости его, – тихо сказала она. – Мне ведь он сделал намного больнее…
Лешка сделал шаг к окну и холодно бросил:
– Думаешь?
Повисла пауза. Таня еще немного помолчала и вдруг, сладко потянувшись, произнесла:
– Ну и ладно. Было и прошло. Кстати, не давай ему на себя кричать.
Алексей удивленно обернулся.
– С чего ты взяла, что он на меня кричит? Это он тебе сказал?
Таня поняла, что проболталась.
– Ничего он мне не сказал. Просто вчера… ну, когда ты ему докладывал про Панина, я зашла в приемную. А дверь была не заперта. Я и… услышала, как он на тебя кричал.
Алексей сел на кровать.
– А что ты еще слышала?
– Да ничего! Ничего такого…
Казарин сделал вид, что готов приступить к пыткам.
– А ну, давай, говори, разведчица! Татьяна с визгом нырнула под одеяло.
– Ну, – донесся оттуда голос Шапилиной, – про то, что ты предлагал опросить обслугу, чтобы выяснить, что же пропало в панинском кабинете.
Казарин всплеснул руками.
– Да ладно, чего такого? – искренне удивилась Танька, вновь высунув голову. Она быстро сбросила одеяло, вскочила и начала одеваться. – Я тут, между прочим, для тебя кое-что выяснила.
Лешке оставалось только вновь всплеснуть руками.
– Что?!
– По дороге расскажу… "
Когда они вышли из подъезда, уже вечерело. С наступлением темноты Кремль, как и вся Москва, должен был стать невидимым для самолетов противника. Нельзя было зажигать свет, если он мог проникнуть на улицу. Поэтому большинство окон, даже Первого корпуса, были завешаны одеялами. Когда Таня и Алексей проходили мимо Царь-колокола, со стороны Тайниц-кого сада появилась машина с маскировочной сеткой на фарах.
– Давно они это придумали? – спросил Лешка. Татьяна пожала плечами.
– Ты знаешь, не обращала внимания.
– Может, ты наконец скажешь, куда мы идем? Татьяна на ходу хитро посмотрела на Казарина.
– Знаешь, кто еще несколько дней назад работал секретарем у Панина? – спросила она, когда они свернули за угол Четырнадцатого корпуса.
– Кто?
– Вера Чугунова.
Лешка присвистнул от удивления.
– Не смотри ты на меня такими круглыми глазами, – рассмеялась Шапилина. – Ты мне напоминаешь Замурованного монаха.
Она подхватила Лешку под руку и потащила дальше.
– Так вот, она говорит, что в шкафу стояло старинное пресс-папье.
Алексей наморщил лоб:
– Пресс-папье?
– Пресс-папье.
– И больше ничего?
– Что ты пристал? Вот сам у нее сейчас и спросишь. Пройдя между Четырнадцатым и Сенатским корпусом почти до Кремлевской стены, они свернули налево, вошли в шестой подъезд, затем поднялись на второй этаж и оказались в приемной.
Не успели они открыть дверь, как вскочившая из-за своего стола Вера приложила палец к губам.
– Т-с-с.
– Чего расцыкалась? – осадила подругу Таня.
– Совещание, давайте быстрее.
Верка вытолкала друзей в коридор и прикрыла за собой дверь.
– У меня всего пять минут. Они скоро закончат. Она с иронией оглядела фигуры ребят:
– Я гляжу, вы наконец помирились?…
Таня и Леша счастливо переглянулись, не заметив тоски, промелькнувшей на лице школьной подруги.
– На свадьбу-то позовете? Таня бросилась ей на шею.
– Ну что ты такое говоришь?!
А Вера в этот момент, не отрываясь, смотрела на Алексея. И лишь когда Татьяна чмокнула ее в щеку и кивнула в сторону Казарина: «Расскажи ему про пресс-папье», – быстро отвела глаза.
– Тебе это очень нужно? – медленно проговорила она. Лешка достал удостоверение.
– Рассказывай. Нужно. Вера пожала плечиками.
– А что рассказывать-то?
Она наморщила лоб, вспоминая какие-то подробности.
– Ну… писала я как-то для Панина служебную записку. Мне понадобился справочник, и я полезла в шкаф, где и наткнулась на это пресс-папье. Попыталась его отодвинуть, но не тут-то было: пресс-папье оказалось невероятно тяжелое – как будто железное внутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85