Печальные, зловещие звуки. Вот оно, дурное предзнаменование, о котором говорил Тоби. Пруденс начала вертеть на пальце кольцо, погрузившись в грустную задумчивость. Росс никогда не сможет полюбить ее по-настоящему. Даже когда она призналась ему в своих чувствах, он промолчал. Пруденс едва сдержала стоп боли. Из ее крепко зажмуренных глаз потекли горючие слезы.
Да, Бог открыл ей Эдем. Но в нем притаилась змея. И этой змеей был призрак Марты.
Глава 25
Холодный январский дождь без передышки бил по оконным стеклам. Но в маленькой гостиной замка Бриджуотер было тепло и уютно. Пруденс сидела на полу, скрестив ноги, спиной к камину, и играла с Питером в большой мяч. Он радостно засмеялся, обнажая только что прорезавшиеся передние зубки, и своими пухлыми ручонками подтолкнул к ней игрушку.
Питер был так восхитителен, что Пруденс не могла удержаться и протянула руки, чтобы обнять его. Ребенок пополз к ней по ковру. Пока Пруденс приглаживала темные кудряшки, упавшие ему на лоб, малыш лепетал что-то на своем детском языке и тыкал пальчиком в черную мушку, закрывавшую оспинку возле ее глаза. Она поиграла свободной рукой в «кукушечку» и была вознаграждена россыпью заливистого смеха.
Мэри, нянька Питера, предложила:
– Позавтракайте, миледи. А то все остынет.
И указала на стол в центре комнаты и на лакея, который маячил возле буфета, заставленного едой.
– Погоди еще немножечко, – сказала Пруденс. – Когда я слышу, как Питер смеется, у меня на сердце становится тепло. А как подумаю, что могло бы произойти, если бы… – Она вся передернулась.
– Да уж. Старик сквайр всегда вспоминал слова Уэсли: «Тот, кто играет в детстве, тот и вырастет легкомысленным человеком».
– Чепуха! Да разве Господь может осуждать радости детей?
И Пруденс снова рассмеялась, потому что Питер, вырвавшись из ее объятий, пополз прочь и принялся исследовать блестящую ручку от ящика комода.
Мэри покачала головой.
– Скоро он начнет ходить.
Никогда еще не видела такого сильного, здорового малыша.
Питер тянул за ручку, сидя на полу. И вдруг ящик подался вперед И упал, ударив мальчика по спине. Содержимое рассыпалось по ковру. Питер закричал от удивления и ужаса. Мэри тут же подбежала к нему и прижала к себе, успокаивая нежными словами. Лакей ползал по полу, подбирая разбросанные вещи.
– Проклятие! Пру, этот ребенок перевернет вверх дном весь дом! И как ты только позволяешь?
Пруденс поднялась на ноги и обернулась. Росс стоял в дверях и смотрел на происходящее с загадочной улыбкой. О чем он думает? За два месяца, что они провели в замке Бриджуотер, Росс ни разу не поиграл с ребенком и вообще, казалось, почти не замечал его. Правда, он довольно регулярно осматривал Питера, но только как дотошный врач, чтобы убедиться, что ребенок здоров.
Может, присутствие малыша в доме докучает Россу? Или он холоден только потому, что это сын Джеми, о котором всегда будут напоминать темные кудряшки Питера? «Твой ребенок» – так говорил Росс, словно у него и в мыслях не было стать его отцом.
Пруденс подождала немного. Мэри тактично удалилась, подхватив Питера. Вряд ли эта женщина не замечала подводных течений и напряженности в отношениях хозяев, которая постепенно скапливалась здесь и сгущалась, как пар, оседающий на стенках бутылки.
– Доброе утро, Росс, – тихо поздоровалась Пруденс.
Вспыхнув, она уставилась на свои башмачки. Ей сразу вспомнились бурные ласки Росса, которыми он одарил ее нынешней ночью. После ужина он всегда загорался страстью. Более пылкого и ненасытного любовника невозможно было и представить.
Но днем Росс становился холодным, напряженным и вел себя отстраненно. Порой он казался таким чужим, что Пруденс хотелось кричать от отчаяния. Она надеялась, что эта пропасть отчуждения появилась только из-за присутствия в доме маркиза, но не могла забыть и о другой причине. Ведь Росс так мечтал об одиночестве, о полном разрыве с отцом. Может, он отвергает Пруденс и Питера потому, что они нарушили его планы, вынудили поступиться своими принципами? А страстные любовные игры – это для Росса своего рода вознаграждение, средство уменьшить свое недовольство?
Росс, казалось, и не заметил румянца, залившего щеки Пруденс. Он кивнул и неторопливо направился к столу, накрытому для завтрака.
– Ты уже поела?
Пруденс отрицательно покачала головой. Росс знаком приказал лакею отодвинуть для нее стул.
– Садись и позавтракай со мной.
Росс наполнил свою тарелку едой. У Пруденс, наблюдавшей за ним, к горлу подступила тошнота. Он впился зубами в отлично прожаренную отбивную, а она с трудом проглотила кусочек тоста и запила его чаем. Только бы Росс не устроил ей очередной допрос! Пруденс сводил с ума этот бесстрастный, профессиональный тон, который он пускал в ход, когда речь шла о ее здоровье.
Конечно, она прекрасно понимала, что опять беременна. В декабре у нее не было месячных, по утрам уже не раз приходилось бороться с тошнотой, стискивая руками живот, который сводили судороги. Но как сказать об этом Россу? Его обращение с Питером заставляло Пруденс призадуматься: а хочет ли он вообще иметь детей? Допустим, хочет. Но вдруг, узнав о том, что скоро на свет появится его собственный ребенок, Росс будет испытывать еще большую неприязнь к Питеру?
Росс поднял глаза от тарелки и нахмурился.
– Почему ты ничего не ешь?
– Это… это из-за погоды, – солгала она. – Целую неделю идет дождь. Такая тоска! У меня совсем пропал аппетит.
Объяснение, видимо, удовлетворило Росса. Он кивнул.
– Дождь измучил нас всех. Хоть бы выглянуло солнце, иначе Тоби сведет меня с ума. Я еще никогда не видел его таким расстроенным и мрачным. Он окончательно ушел в себя. А когда его ум проясняется, только и слышишь: тут «дурная примета» и там «дурная примета». Господи, Тоби опять начал говорить о капитане Хэкетте и клянется, будто тот рыскает повсюду и только выжидает подходящее время, чтобы устроить всем нам какую-нибудь пакость.
– Бедный Тоби. – Пруденс надеялась, что, оказавшись в спокойной обстановке замка Бриджуотер, среди близких и доброжелательных людей, тот вновь станет самим собой и обретет рассудок.
Но Тоби, словно несчастный щепок, повсюду таскался за Россом, а когда хозяин прогонял его, устраивался в саду или в своей маленькой комнатке и сидел, тупо уставившись в пространство, или играл на дудочке.
– Сегодня ты, как обычно, возьмешь его в Лонгвуд? – спросила Пруденс.
– Конечно, он следует за мной, словно тень, – со вздохом ответил Росс. – Когда ты переберешься туда, я постараюсь пристроить Тоби в помощь конюху. Надо чем-то занять его.
– Ты поедешь верхом?
– Хотелось бы. Мне нужны физические нагрузки. Но эта погода… и Тоби… Нет, возьму фаэтон и какую-нибудь норовистую лошадку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Да, Бог открыл ей Эдем. Но в нем притаилась змея. И этой змеей был призрак Марты.
Глава 25
Холодный январский дождь без передышки бил по оконным стеклам. Но в маленькой гостиной замка Бриджуотер было тепло и уютно. Пруденс сидела на полу, скрестив ноги, спиной к камину, и играла с Питером в большой мяч. Он радостно засмеялся, обнажая только что прорезавшиеся передние зубки, и своими пухлыми ручонками подтолкнул к ней игрушку.
Питер был так восхитителен, что Пруденс не могла удержаться и протянула руки, чтобы обнять его. Ребенок пополз к ней по ковру. Пока Пруденс приглаживала темные кудряшки, упавшие ему на лоб, малыш лепетал что-то на своем детском языке и тыкал пальчиком в черную мушку, закрывавшую оспинку возле ее глаза. Она поиграла свободной рукой в «кукушечку» и была вознаграждена россыпью заливистого смеха.
Мэри, нянька Питера, предложила:
– Позавтракайте, миледи. А то все остынет.
И указала на стол в центре комнаты и на лакея, который маячил возле буфета, заставленного едой.
– Погоди еще немножечко, – сказала Пруденс. – Когда я слышу, как Питер смеется, у меня на сердце становится тепло. А как подумаю, что могло бы произойти, если бы… – Она вся передернулась.
– Да уж. Старик сквайр всегда вспоминал слова Уэсли: «Тот, кто играет в детстве, тот и вырастет легкомысленным человеком».
– Чепуха! Да разве Господь может осуждать радости детей?
И Пруденс снова рассмеялась, потому что Питер, вырвавшись из ее объятий, пополз прочь и принялся исследовать блестящую ручку от ящика комода.
Мэри покачала головой.
– Скоро он начнет ходить.
Никогда еще не видела такого сильного, здорового малыша.
Питер тянул за ручку, сидя на полу. И вдруг ящик подался вперед И упал, ударив мальчика по спине. Содержимое рассыпалось по ковру. Питер закричал от удивления и ужаса. Мэри тут же подбежала к нему и прижала к себе, успокаивая нежными словами. Лакей ползал по полу, подбирая разбросанные вещи.
– Проклятие! Пру, этот ребенок перевернет вверх дном весь дом! И как ты только позволяешь?
Пруденс поднялась на ноги и обернулась. Росс стоял в дверях и смотрел на происходящее с загадочной улыбкой. О чем он думает? За два месяца, что они провели в замке Бриджуотер, Росс ни разу не поиграл с ребенком и вообще, казалось, почти не замечал его. Правда, он довольно регулярно осматривал Питера, но только как дотошный врач, чтобы убедиться, что ребенок здоров.
Может, присутствие малыша в доме докучает Россу? Или он холоден только потому, что это сын Джеми, о котором всегда будут напоминать темные кудряшки Питера? «Твой ребенок» – так говорил Росс, словно у него и в мыслях не было стать его отцом.
Пруденс подождала немного. Мэри тактично удалилась, подхватив Питера. Вряд ли эта женщина не замечала подводных течений и напряженности в отношениях хозяев, которая постепенно скапливалась здесь и сгущалась, как пар, оседающий на стенках бутылки.
– Доброе утро, Росс, – тихо поздоровалась Пруденс.
Вспыхнув, она уставилась на свои башмачки. Ей сразу вспомнились бурные ласки Росса, которыми он одарил ее нынешней ночью. После ужина он всегда загорался страстью. Более пылкого и ненасытного любовника невозможно было и представить.
Но днем Росс становился холодным, напряженным и вел себя отстраненно. Порой он казался таким чужим, что Пруденс хотелось кричать от отчаяния. Она надеялась, что эта пропасть отчуждения появилась только из-за присутствия в доме маркиза, но не могла забыть и о другой причине. Ведь Росс так мечтал об одиночестве, о полном разрыве с отцом. Может, он отвергает Пруденс и Питера потому, что они нарушили его планы, вынудили поступиться своими принципами? А страстные любовные игры – это для Росса своего рода вознаграждение, средство уменьшить свое недовольство?
Росс, казалось, и не заметил румянца, залившего щеки Пруденс. Он кивнул и неторопливо направился к столу, накрытому для завтрака.
– Ты уже поела?
Пруденс отрицательно покачала головой. Росс знаком приказал лакею отодвинуть для нее стул.
– Садись и позавтракай со мной.
Росс наполнил свою тарелку едой. У Пруденс, наблюдавшей за ним, к горлу подступила тошнота. Он впился зубами в отлично прожаренную отбивную, а она с трудом проглотила кусочек тоста и запила его чаем. Только бы Росс не устроил ей очередной допрос! Пруденс сводил с ума этот бесстрастный, профессиональный тон, который он пускал в ход, когда речь шла о ее здоровье.
Конечно, она прекрасно понимала, что опять беременна. В декабре у нее не было месячных, по утрам уже не раз приходилось бороться с тошнотой, стискивая руками живот, который сводили судороги. Но как сказать об этом Россу? Его обращение с Питером заставляло Пруденс призадуматься: а хочет ли он вообще иметь детей? Допустим, хочет. Но вдруг, узнав о том, что скоро на свет появится его собственный ребенок, Росс будет испытывать еще большую неприязнь к Питеру?
Росс поднял глаза от тарелки и нахмурился.
– Почему ты ничего не ешь?
– Это… это из-за погоды, – солгала она. – Целую неделю идет дождь. Такая тоска! У меня совсем пропал аппетит.
Объяснение, видимо, удовлетворило Росса. Он кивнул.
– Дождь измучил нас всех. Хоть бы выглянуло солнце, иначе Тоби сведет меня с ума. Я еще никогда не видел его таким расстроенным и мрачным. Он окончательно ушел в себя. А когда его ум проясняется, только и слышишь: тут «дурная примета» и там «дурная примета». Господи, Тоби опять начал говорить о капитане Хэкетте и клянется, будто тот рыскает повсюду и только выжидает подходящее время, чтобы устроить всем нам какую-нибудь пакость.
– Бедный Тоби. – Пруденс надеялась, что, оказавшись в спокойной обстановке замка Бриджуотер, среди близких и доброжелательных людей, тот вновь станет самим собой и обретет рассудок.
Но Тоби, словно несчастный щепок, повсюду таскался за Россом, а когда хозяин прогонял его, устраивался в саду или в своей маленькой комнатке и сидел, тупо уставившись в пространство, или играл на дудочке.
– Сегодня ты, как обычно, возьмешь его в Лонгвуд? – спросила Пруденс.
– Конечно, он следует за мной, словно тень, – со вздохом ответил Росс. – Когда ты переберешься туда, я постараюсь пристроить Тоби в помощь конюху. Надо чем-то занять его.
– Ты поедешь верхом?
– Хотелось бы. Мне нужны физические нагрузки. Но эта погода… и Тоби… Нет, возьму фаэтон и какую-нибудь норовистую лошадку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103