— прощебетала Чентел.
— А я — нет, — пробормотал Ричард себе под нос; его фантазия разыгралась не на шутку, и ему было трудно совладать с ней, тем более что в это время из-за ширмы выпорхнула очередная юбка.
— Ты скоро? — нетерпеливо спросил он.
— Я уже закончила и выхожу, — из-за ширмы раздался вздох облегчения. — Только не подсматривай!
— Не буду, — неискренне, но зато очень убедительно пообещал он.
Чентел неуверенными шагами вышла из-за ширмы, и глаза Ричарда чуть не вылезли из орбит. На ней была самая страшная ночная рубашка, которую только можно себе представить!
— Черт возьми, этого я не заказывал! — воскликнул он.
— Ты подсматриваешь! — уличила его Чентел.
— Я не подсматриваю, а смотрю, но по причине твоего чудовищного одеяния это не имеет никакого значения. Где ты нашла это безобразие?
— Я не желаю носить ту рубашку, что ты мне прислал, — заявила она с вызовом. — Эта моя собственная.
— Черт побери, — ответил Ричард, потрясенный увиденным. — Тебе действительно не помешало бы отыскать фамильное сокровище, чтобы ты смогла одеваться получше!
— Я одеваюсь так, как мне нравится, а вовсе не для того, чтобы на меня смотрели, — огрызнулась Чентел и упала на подушки. Она безумно хотела спать.
— Оно и видно.
Она повернулась к нему, с трудом разлепляя веки.
— Это моя спальня, разве не так?
— Да, — односложно ответил Ричард, понимая, к чему она клонит.
— Тогда что ты здесь делаешь? Это моя кровать. Ты должен отыскать свою собственную, — настоятельно потребовала Чентел.
Алкоголь не смягчил сердце Чентел Эмберли, и она все так же была резка на язык. Он вспомнил о своей комнате. Теперь он сожалел о своем распоряжении расположить ее в противоположном крыле через холл.
— Моя кровать в миле отсюда, — простонал он. Глаза Чентел закрывались сами собой.
— Целая миля? Да, это долгий путь. Что ж, так и быть, оставайся сегодня здесь. Но только в первый и последний раз, — пожалела она Ричарда.
Более Чентел не могла сопротивляться сну и погрузилась в царство Морфея. Ричард наблюдал за ней.
— Добрая душа, — пробормотал он и тут же, как будто опомнившись, потряс головой. — Ну и брачная ночь?
Он устроился поудобнее, немного подумав, притянул к себе Чентел и обнял ее. Во сне она не сопротивлялась, оказавшись в его объятиях, она даже прижалась к нему. Он уткнулся лицом в ее волосы, вдохнул в себя их еле уловимый аромат и закрыл глаза. Блаженная улыбка коснулась его губ, и он сладко произнес:
— Да, что за свадебная ночь!
5.
Чентел танцевала в паре с Сент-Джеймсом, она ощущала силу, исходящую от него, и ей это безумно нравилось. Он влюбленными глазами смотрел на нее, они оба смеялись. Притянув ее к себе совсем близко, он прошептал ей что-то на ушко. Что именно он сказал? Его теплое дыхание касалось ее шеи, лица. Она чувствовала силу объятия, но не слышала его голоса.
В тот момент, когда Чентел поняла, что это сон, она вернулась к реальности. Дыхание Сент-Джеймса действительно щекотало ее щеку, и его руки обнимали ее… Не поверив своим ощущениям, она с трудом открыла глаза.
Тут же она почувствовала себя отвратительным образом: во рту был неприятный привкус, а в животе… Почему ее так выворачивает изнутри, голова гудит? Нет, это не простуда дает о себе знать, это… шампанское!
Но все-таки более ужасным открытием ее было то, что она находилась в постели не одна! С ней рядом спал Ричард Сент-Джеймс. Лежа на боку, он обнимал ее сзади, и его большая рука покоилась как раз на ее груди: Чентел ощущала спиной тепло его крепкого тела. Лицо спящего спряталось в ее волосах, а губы слегка касались уха…
«Вставай, Чентел», — потребовали от нее разум и девичья скромность, но ее непослушное тело, испытывавшее последствие вчерашнего шампанского, не желало двигаться. Тепло, исходившее от Сент-Джеймса, ей было так приятно, в его объятиях было так уютно! Но разум ее взбунтовался и не дал поблаженствовать в этой тихой гавани. В ее голове всплыли воспоминания о минувшем вечере… Она припомнила свое постыдное поведение, когда она позволила Сент-Джеймсу раздеть себя. Она не выгнала его из своей постели и, судя по всему, не собиралась этого делать и сейчас, несмотря на то, что должна вести себя совсем иначе, если желает через полгода с ним расстаться.
Эта мысль наконец побудила ее к действию. Чентел медленно сняла с себя руку Ричарда, очень, очень медленно и осторожно вытащила из-под него волосы и соскользнула с постели. Едва она опустила ноги на пол, как все поплыло у нее перед глазами, по телу пробежала странная дрожь.
«Господи милостивый, — взмолилась она про себя, — помоги мне пройти через эти жуткие муки!» Но потом решила, что грешно взывать к Всемогущему после столь непристойного поведения.
Она посмотрела на Сент-Джеймса. Счастливчик! Он все еще находился в блаженном забытьи, в то время как Чентел, к глубочайшему ее сожалению, пребывала в суровой действительности. Чентел глубоко вздохнула и подошла к шкафу; она намеревалась одеться самостоятельно, без помощи горничной, — менее всего ей хотелось, чтобы та увидела ее в столь неприличном состоянии или заметила Ричарда в ее постели.
Чентел в гордом одиночестве восседала за завтраком, держа в руке чашку горячего ароматного чая. Его изысканный вкус благотворно воздействовал на ее болезненное состояние и восстанавливал душевное равновесие. Ни одно из роскошных блюд, которыми был уставлен стол, не радовало ее взгляд. Чентел была бледна так же, как светло-бежевые обои, при виде которых ее обуревала тоска. Конечно, никому из Ковингтонов не пришло бы в голову отделать комнату для завтрака в светло-бежевых и светло-зеленых тонах!
Она сделала глоток чаю и с наслаждением ощутила, как он согревает ее горло. Голова девушки раскалывалась, казалось, что у нее совсем не осталось сил. Она горько усмехнулась: придется поискать другой способ борьбы с ханжеством Сент-Джеймсов, и это будет уже не выпивка, а что-нибудь более безопасное.
Дверь открылась, и Чентел напряглась при мысли, что это граф.
Как она посмотрит ему в лицо при свете дня? Из груди ее вырвался облегченный вздох, когда она увидела, что в комнату вошел не хозяин, а его слуга.
— К вам пришли ваш кузен и ваша тетя, миледи, — объявил дворецкий. — Вы хотите, чтобы я провел их в гостиную?
Чентел тяжело вздохнула — день обещал быть трудным.
— Нет, пригласите их сюда… и распорядитесь, чтобы принесли еще приборы. Тот вежливо поклонился:
— Хорошо, миледи.
— Миледи-миледи! — передразнила его Чентел, обращаясь к своей чашке. — Никакая я не леди!
Я даже не уверена сейчас, что я вообще человек, — и она застонала.
— Чентел, что произошло вчера вечером? — спросил Чед, едва ступив на порог.
Он выглядел, как всегда, безупречно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— А я — нет, — пробормотал Ричард себе под нос; его фантазия разыгралась не на шутку, и ему было трудно совладать с ней, тем более что в это время из-за ширмы выпорхнула очередная юбка.
— Ты скоро? — нетерпеливо спросил он.
— Я уже закончила и выхожу, — из-за ширмы раздался вздох облегчения. — Только не подсматривай!
— Не буду, — неискренне, но зато очень убедительно пообещал он.
Чентел неуверенными шагами вышла из-за ширмы, и глаза Ричарда чуть не вылезли из орбит. На ней была самая страшная ночная рубашка, которую только можно себе представить!
— Черт возьми, этого я не заказывал! — воскликнул он.
— Ты подсматриваешь! — уличила его Чентел.
— Я не подсматриваю, а смотрю, но по причине твоего чудовищного одеяния это не имеет никакого значения. Где ты нашла это безобразие?
— Я не желаю носить ту рубашку, что ты мне прислал, — заявила она с вызовом. — Эта моя собственная.
— Черт побери, — ответил Ричард, потрясенный увиденным. — Тебе действительно не помешало бы отыскать фамильное сокровище, чтобы ты смогла одеваться получше!
— Я одеваюсь так, как мне нравится, а вовсе не для того, чтобы на меня смотрели, — огрызнулась Чентел и упала на подушки. Она безумно хотела спать.
— Оно и видно.
Она повернулась к нему, с трудом разлепляя веки.
— Это моя спальня, разве не так?
— Да, — односложно ответил Ричард, понимая, к чему она клонит.
— Тогда что ты здесь делаешь? Это моя кровать. Ты должен отыскать свою собственную, — настоятельно потребовала Чентел.
Алкоголь не смягчил сердце Чентел Эмберли, и она все так же была резка на язык. Он вспомнил о своей комнате. Теперь он сожалел о своем распоряжении расположить ее в противоположном крыле через холл.
— Моя кровать в миле отсюда, — простонал он. Глаза Чентел закрывались сами собой.
— Целая миля? Да, это долгий путь. Что ж, так и быть, оставайся сегодня здесь. Но только в первый и последний раз, — пожалела она Ричарда.
Более Чентел не могла сопротивляться сну и погрузилась в царство Морфея. Ричард наблюдал за ней.
— Добрая душа, — пробормотал он и тут же, как будто опомнившись, потряс головой. — Ну и брачная ночь?
Он устроился поудобнее, немного подумав, притянул к себе Чентел и обнял ее. Во сне она не сопротивлялась, оказавшись в его объятиях, она даже прижалась к нему. Он уткнулся лицом в ее волосы, вдохнул в себя их еле уловимый аромат и закрыл глаза. Блаженная улыбка коснулась его губ, и он сладко произнес:
— Да, что за свадебная ночь!
5.
Чентел танцевала в паре с Сент-Джеймсом, она ощущала силу, исходящую от него, и ей это безумно нравилось. Он влюбленными глазами смотрел на нее, они оба смеялись. Притянув ее к себе совсем близко, он прошептал ей что-то на ушко. Что именно он сказал? Его теплое дыхание касалось ее шеи, лица. Она чувствовала силу объятия, но не слышала его голоса.
В тот момент, когда Чентел поняла, что это сон, она вернулась к реальности. Дыхание Сент-Джеймса действительно щекотало ее щеку, и его руки обнимали ее… Не поверив своим ощущениям, она с трудом открыла глаза.
Тут же она почувствовала себя отвратительным образом: во рту был неприятный привкус, а в животе… Почему ее так выворачивает изнутри, голова гудит? Нет, это не простуда дает о себе знать, это… шампанское!
Но все-таки более ужасным открытием ее было то, что она находилась в постели не одна! С ней рядом спал Ричард Сент-Джеймс. Лежа на боку, он обнимал ее сзади, и его большая рука покоилась как раз на ее груди: Чентел ощущала спиной тепло его крепкого тела. Лицо спящего спряталось в ее волосах, а губы слегка касались уха…
«Вставай, Чентел», — потребовали от нее разум и девичья скромность, но ее непослушное тело, испытывавшее последствие вчерашнего шампанского, не желало двигаться. Тепло, исходившее от Сент-Джеймса, ей было так приятно, в его объятиях было так уютно! Но разум ее взбунтовался и не дал поблаженствовать в этой тихой гавани. В ее голове всплыли воспоминания о минувшем вечере… Она припомнила свое постыдное поведение, когда она позволила Сент-Джеймсу раздеть себя. Она не выгнала его из своей постели и, судя по всему, не собиралась этого делать и сейчас, несмотря на то, что должна вести себя совсем иначе, если желает через полгода с ним расстаться.
Эта мысль наконец побудила ее к действию. Чентел медленно сняла с себя руку Ричарда, очень, очень медленно и осторожно вытащила из-под него волосы и соскользнула с постели. Едва она опустила ноги на пол, как все поплыло у нее перед глазами, по телу пробежала странная дрожь.
«Господи милостивый, — взмолилась она про себя, — помоги мне пройти через эти жуткие муки!» Но потом решила, что грешно взывать к Всемогущему после столь непристойного поведения.
Она посмотрела на Сент-Джеймса. Счастливчик! Он все еще находился в блаженном забытьи, в то время как Чентел, к глубочайшему ее сожалению, пребывала в суровой действительности. Чентел глубоко вздохнула и подошла к шкафу; она намеревалась одеться самостоятельно, без помощи горничной, — менее всего ей хотелось, чтобы та увидела ее в столь неприличном состоянии или заметила Ричарда в ее постели.
Чентел в гордом одиночестве восседала за завтраком, держа в руке чашку горячего ароматного чая. Его изысканный вкус благотворно воздействовал на ее болезненное состояние и восстанавливал душевное равновесие. Ни одно из роскошных блюд, которыми был уставлен стол, не радовало ее взгляд. Чентел была бледна так же, как светло-бежевые обои, при виде которых ее обуревала тоска. Конечно, никому из Ковингтонов не пришло бы в голову отделать комнату для завтрака в светло-бежевых и светло-зеленых тонах!
Она сделала глоток чаю и с наслаждением ощутила, как он согревает ее горло. Голова девушки раскалывалась, казалось, что у нее совсем не осталось сил. Она горько усмехнулась: придется поискать другой способ борьбы с ханжеством Сент-Джеймсов, и это будет уже не выпивка, а что-нибудь более безопасное.
Дверь открылась, и Чентел напряглась при мысли, что это граф.
Как она посмотрит ему в лицо при свете дня? Из груди ее вырвался облегченный вздох, когда она увидела, что в комнату вошел не хозяин, а его слуга.
— К вам пришли ваш кузен и ваша тетя, миледи, — объявил дворецкий. — Вы хотите, чтобы я провел их в гостиную?
Чентел тяжело вздохнула — день обещал быть трудным.
— Нет, пригласите их сюда… и распорядитесь, чтобы принесли еще приборы. Тот вежливо поклонился:
— Хорошо, миледи.
— Миледи-миледи! — передразнила его Чентел, обращаясь к своей чашке. — Никакая я не леди!
Я даже не уверена сейчас, что я вообще человек, — и она застонала.
— Чентел, что произошло вчера вечером? — спросил Чед, едва ступив на порог.
Он выглядел, как всегда, безупречно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87