.. Боже правый, Брент! Да как же ты мог? – Ее голос становился все громче, все истеричнее. – Как ты посмел не сказать мне?!
Он подошел было к ней, но она отшатнулась, едва не свалившись с кровати. Ее фиалковые глаза прожигали его насквозь. О, он отдал бы все сокровища мира, только чтобы не стоять вот так под ее уличающим взором.
– Я виноват, Андреа… Кен подумал… Я решил, что лучше не буду зря тебя расстраивать, пока мы не будем знать что-то наверняка – хорошее или плохое.
– Ты подумал. Ты решил. Но кто дал тебе право решать это за меня? – взорвалась она гневной отповедью. – Стиви мой родной племянник! Мой ребенок, поскольку Лилли умерла и оставила его мне! И я имею исключительное право немедленно знать обо всем, что его касается! Ты не смел скрывать от меня такие важные сведения! У тебя нет на это права!
– Все-таки я твой муж, и в этом качестве имею право заботиться о твоих интересах, – возразил он. – И в том числе защищать тебя так, как сочту нужным. И делить с тобою твои неприятности так, словно они – мои собственные. И в данном случае я лишь старался смягчить для тебя очередной удар судьбы – хотя бы временно.
– И на какое же именно время ты бы его продолжал смягчать, Брент? – запальчиво поинтересовалась она. – Ведь, не спроси я об этом сейчас, ты бы продолжал держать меня в блаженном неведении, не так ли? Ты бы продолжал утаивать от меня тот факт, что Стиви, скорее всего, потерян для меня навсегда?! Ведь если он сейчас не с Ральфом и если Ральф не знает, где его потерял, мы уже не сможем разыскать его!
При этих словах у нее брызнули в три ручья слезы – она внезапно с беспощадной ясностью осознала то, что сию минуту произнесла.
– Ох, милостивый Боже! Неужели это правда?.. И вот теперь, в эту самую минуту, он бродит неизвестно где?.. Он даже, может быть…
– Нет! – Брент рванулся к ней и схватил ее за руки, а потом обнял, несмотря на ее сопротивление. – Ты не должна так думать! Кен со своей командой по-прежнему ищут его, Андреа. И, если только он остался в Вашингтоне, они обязательно его найдут. А если он не там, то мы заставим Ральфа сознаться, куда он упрятал его! Ты просто обязана в это поверить, дорогая! И не сомневаться в том, что Стиви будет цел и невредим, когда мы разыщем его!
В ответ она лишь отчаянно зарыдала, не в силах отказаться от утешения, дарованного его объятиями, на широкой груди, которую принялась обильно поливать слезами. Постепенно рыдания перешли в громкие всхлипывания, а он все продолжал обнимать ее, баюкать, шептать, что скоро все устроится лучшим образом, надо только верить. Наконец она подняла к нему заплаканное лицо, сжала руки в маленькие кулачки и принялась молотить его по плечу, изливая остатки отчаяния:
– Никогда впредь ничего не скрывай от меня, Брент Синклер! – предупредила она, прерывая свою речь горестными всхлипами. – Я тебе не какая-нибудь нежная орхидея, которая боится сквозняков. Я взрослая женщина, обладающая достаточной волей и стойкостью, чтобы перенести любые удары судьбы, какими бы тяжелыми они ни оказались. И мне оскорбительно то, что ты не желаешь этого понять!
– А если я соглашусь – ты будешь так добра и перестанешь отбивать на мне дробь? – лукаво спросил он.
Она в замешательстве уставилась на него, и, словно только сейчас поняв, что же, собственно, делает, замерла с поднятыми в воздух кулаками. Брент осторожно взял ее за руки и поднес к губам судорожно сжатые пальчики.
– Прости меня, Андреа. Я сам должен был догадаться, насколько болезненнее для тебя окажется то, что ты не узнаешь правду немедленно. Я позабыл, какая ты упрямая, как умеешь идти к намеченной цели, постоять при необходимости за себя. Не многие женщины способны были бы сделать то, что сделала ты, – даже ради любви к ребенку. И я очень горжусь тобою, ты ведь знаешь.
– А я очень горжусь тобой, – отвечала она, тихонько высвобождая пальцы и погладив его по губам. – И я вовсе не хочу сказать, что ты мне не нужен, Брент. Или что я вполне могу справиться с неприятностями сама, без твоей помощи. О, я так рассчитываю на тебя, на твою силу. На твою любовь. Я уверена, что без тебя не смогу перенести всего этого. Я только хочу, чтобы мы были равными партнерами, союзниками.
– Мы ими и являемся, милая. И если впредь мне взбредет в голову вести себя как самоуверенный тупица-муж и относиться к тебе как к безвольной взбалмошной дамочке, я даю тебе разрешение в назидание надрать мне уши.
– Спасибо, милый, – отвечала она с ехидством, – только на самом деле я не нуждаюсь в твоем разрешении. Драть тебе уши – мое законное право, как твоей супруги, а вовсе не крайняя мера в крайней ситуации.
Через несколько минут в дверь их номера постучали. Это оказался контролер с железнодорожного вокзала.
– Я рад, что сумел разыскать вас, сэр, – сказал он. – Верно, вам будет интересно знать, что тот малый, про которого вы расспрашивали, взял билет на Филадельфию на поезд, что отправляется после полудня. Тот поезд уже ушел, но вы можете успеть на следующий, он идет на три часа позднее. Я виноват, сэр, что раньше не прибег да не рассказал вам про того малого, но мой босс не разрешил мне уйти с вокзала.
Брент поблагодарил контролера и вручил ему двадцать долларов за труды. Закрыв за ним дверь, Брент обернулся к Андреа.
– Итак, любовь моя? Что будем делать дальше? Мы можем или вернуться в Вашингтон, или отправиться в Филадельфию по следам Ральфа.
– Я полагаю, что, если бы стало что-то известно про Стиви, Кен уже известил бы нас, – пустилась в рассуждения Андреа. – Ведь ты связался с ним после того, как мы остановились здесь? То есть он знает, по какому адресу мог бы отправить нам телеграмму?
– Конечно, и я еще раз поинтересуюсь на почте, прежде чем мы уедем.
– Тогда, мне кажется, лучше всего постараться прижать Ральфа к стенке и заставить его выложить все, что ему известно. Ведь не исключено, что он оставил Стиви у какого-нибудь приятеля в Вашингтоне. Или все же выполнил свою угрозу и продал кому-то. Пока мы не схватим Ральфа, мы не сможем быть ни в чем уверены. Я уповаю лишь на то, что мы сумеем раздобыть сведения достаточно быстро. Эта неизвестность и гадания на кофейной гуще становятся просто пыткой!
– Ты считаешь, что он отправился на выставку? – спросил Брент. – Что он решил сам обогатиться там, где так повезло тебе?
– Если только это так, я надеюсь, что молодчики Дженкинса упрячут его в одну камеру с Дуганом Макдональдом. А потом пусть они потеряют ключ от камеры, и чудная парочка будет предоставлена сама себе.
– А как же Ширли Каннингем?
– Для восстановления полной справедливости она тоже должна составить им компанию, – согласилась Андpea.
Их поезд сделал большую остановку в Уилмингтоне. Брент воспользовался ею и успел опросить всех железнодорожных служащих, каких застал на вокзале, чтобы быть уверенным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Он подошел было к ней, но она отшатнулась, едва не свалившись с кровати. Ее фиалковые глаза прожигали его насквозь. О, он отдал бы все сокровища мира, только чтобы не стоять вот так под ее уличающим взором.
– Я виноват, Андреа… Кен подумал… Я решил, что лучше не буду зря тебя расстраивать, пока мы не будем знать что-то наверняка – хорошее или плохое.
– Ты подумал. Ты решил. Но кто дал тебе право решать это за меня? – взорвалась она гневной отповедью. – Стиви мой родной племянник! Мой ребенок, поскольку Лилли умерла и оставила его мне! И я имею исключительное право немедленно знать обо всем, что его касается! Ты не смел скрывать от меня такие важные сведения! У тебя нет на это права!
– Все-таки я твой муж, и в этом качестве имею право заботиться о твоих интересах, – возразил он. – И в том числе защищать тебя так, как сочту нужным. И делить с тобою твои неприятности так, словно они – мои собственные. И в данном случае я лишь старался смягчить для тебя очередной удар судьбы – хотя бы временно.
– И на какое же именно время ты бы его продолжал смягчать, Брент? – запальчиво поинтересовалась она. – Ведь, не спроси я об этом сейчас, ты бы продолжал держать меня в блаженном неведении, не так ли? Ты бы продолжал утаивать от меня тот факт, что Стиви, скорее всего, потерян для меня навсегда?! Ведь если он сейчас не с Ральфом и если Ральф не знает, где его потерял, мы уже не сможем разыскать его!
При этих словах у нее брызнули в три ручья слезы – она внезапно с беспощадной ясностью осознала то, что сию минуту произнесла.
– Ох, милостивый Боже! Неужели это правда?.. И вот теперь, в эту самую минуту, он бродит неизвестно где?.. Он даже, может быть…
– Нет! – Брент рванулся к ней и схватил ее за руки, а потом обнял, несмотря на ее сопротивление. – Ты не должна так думать! Кен со своей командой по-прежнему ищут его, Андреа. И, если только он остался в Вашингтоне, они обязательно его найдут. А если он не там, то мы заставим Ральфа сознаться, куда он упрятал его! Ты просто обязана в это поверить, дорогая! И не сомневаться в том, что Стиви будет цел и невредим, когда мы разыщем его!
В ответ она лишь отчаянно зарыдала, не в силах отказаться от утешения, дарованного его объятиями, на широкой груди, которую принялась обильно поливать слезами. Постепенно рыдания перешли в громкие всхлипывания, а он все продолжал обнимать ее, баюкать, шептать, что скоро все устроится лучшим образом, надо только верить. Наконец она подняла к нему заплаканное лицо, сжала руки в маленькие кулачки и принялась молотить его по плечу, изливая остатки отчаяния:
– Никогда впредь ничего не скрывай от меня, Брент Синклер! – предупредила она, прерывая свою речь горестными всхлипами. – Я тебе не какая-нибудь нежная орхидея, которая боится сквозняков. Я взрослая женщина, обладающая достаточной волей и стойкостью, чтобы перенести любые удары судьбы, какими бы тяжелыми они ни оказались. И мне оскорбительно то, что ты не желаешь этого понять!
– А если я соглашусь – ты будешь так добра и перестанешь отбивать на мне дробь? – лукаво спросил он.
Она в замешательстве уставилась на него, и, словно только сейчас поняв, что же, собственно, делает, замерла с поднятыми в воздух кулаками. Брент осторожно взял ее за руки и поднес к губам судорожно сжатые пальчики.
– Прости меня, Андреа. Я сам должен был догадаться, насколько болезненнее для тебя окажется то, что ты не узнаешь правду немедленно. Я позабыл, какая ты упрямая, как умеешь идти к намеченной цели, постоять при необходимости за себя. Не многие женщины способны были бы сделать то, что сделала ты, – даже ради любви к ребенку. И я очень горжусь тобою, ты ведь знаешь.
– А я очень горжусь тобой, – отвечала она, тихонько высвобождая пальцы и погладив его по губам. – И я вовсе не хочу сказать, что ты мне не нужен, Брент. Или что я вполне могу справиться с неприятностями сама, без твоей помощи. О, я так рассчитываю на тебя, на твою силу. На твою любовь. Я уверена, что без тебя не смогу перенести всего этого. Я только хочу, чтобы мы были равными партнерами, союзниками.
– Мы ими и являемся, милая. И если впредь мне взбредет в голову вести себя как самоуверенный тупица-муж и относиться к тебе как к безвольной взбалмошной дамочке, я даю тебе разрешение в назидание надрать мне уши.
– Спасибо, милый, – отвечала она с ехидством, – только на самом деле я не нуждаюсь в твоем разрешении. Драть тебе уши – мое законное право, как твоей супруги, а вовсе не крайняя мера в крайней ситуации.
Через несколько минут в дверь их номера постучали. Это оказался контролер с железнодорожного вокзала.
– Я рад, что сумел разыскать вас, сэр, – сказал он. – Верно, вам будет интересно знать, что тот малый, про которого вы расспрашивали, взял билет на Филадельфию на поезд, что отправляется после полудня. Тот поезд уже ушел, но вы можете успеть на следующий, он идет на три часа позднее. Я виноват, сэр, что раньше не прибег да не рассказал вам про того малого, но мой босс не разрешил мне уйти с вокзала.
Брент поблагодарил контролера и вручил ему двадцать долларов за труды. Закрыв за ним дверь, Брент обернулся к Андреа.
– Итак, любовь моя? Что будем делать дальше? Мы можем или вернуться в Вашингтон, или отправиться в Филадельфию по следам Ральфа.
– Я полагаю, что, если бы стало что-то известно про Стиви, Кен уже известил бы нас, – пустилась в рассуждения Андреа. – Ведь ты связался с ним после того, как мы остановились здесь? То есть он знает, по какому адресу мог бы отправить нам телеграмму?
– Конечно, и я еще раз поинтересуюсь на почте, прежде чем мы уедем.
– Тогда, мне кажется, лучше всего постараться прижать Ральфа к стенке и заставить его выложить все, что ему известно. Ведь не исключено, что он оставил Стиви у какого-нибудь приятеля в Вашингтоне. Или все же выполнил свою угрозу и продал кому-то. Пока мы не схватим Ральфа, мы не сможем быть ни в чем уверены. Я уповаю лишь на то, что мы сумеем раздобыть сведения достаточно быстро. Эта неизвестность и гадания на кофейной гуще становятся просто пыткой!
– Ты считаешь, что он отправился на выставку? – спросил Брент. – Что он решил сам обогатиться там, где так повезло тебе?
– Если только это так, я надеюсь, что молодчики Дженкинса упрячут его в одну камеру с Дуганом Макдональдом. А потом пусть они потеряют ключ от камеры, и чудная парочка будет предоставлена сама себе.
– А как же Ширли Каннингем?
– Для восстановления полной справедливости она тоже должна составить им компанию, – согласилась Андpea.
Их поезд сделал большую остановку в Уилмингтоне. Брент воспользовался ею и успел опросить всех железнодорожных служащих, каких застал на вокзале, чтобы быть уверенным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97