И точно также он не принадлежал Лондону с его чопорными нравами. Он словно прилетел из совсем другой эпохи, когда мужчины носили оружие и завоевывали королевства, признавая только один закон – закон силы.
«Я хочу тебя, Джессалин». Хочет, но не может любить.
В тот день, когда он холодно предложил ей разделить по постель, ее чувства и мысли окончательно запутались. Гордость Летти требовала, чтобы она дала ему пощечину. Обиженный ребенок хотел вцепиться ногтями в его лицо и причинить хоть какую-то боль. А женщина мечтала броситься в его объятия и любить, любить, несмотря ни на что, любить так сильно, что он просто не смог бы не ответить взаимностью.
Джессалин понимала, что вряд ли когда-нибудь освободится от этого чувства. И неважно, окажутся они вместе о бальной зале или на разных концах земли. Джессалин позволила себе одну маленькую слабость – она верила, что из всех женщин мира только она одна способна изменить его. Только ей одной принадлежит его сердце.
Началась вторая кадриль, и танцующие заслонили Маккейди. Постепенно сердце встало на место и перестало прыгать, как лягушка. Но это продолжалось недолго. Уже в следующую минуту Джессалин увидела, как он своей характерной прихрамывающей походкой пересекает бальный зал, направляясь прямо к ней.
Безумными глазами оглядевшись вокруг, Джессалин заметила небольшую нишу, в которой стоял изящный инкрустированный стол с гигантской белой вазой. Она металась туда, как испуганный заяц в нору. Скользнув внутрь, она оглянулась, чтобы убедиться, что никто не заметил ее бегства, задела бедром стол, и ваза, рухнув на пол, с грохотом разлетелась на мелкие кусочки.
– Вот черт, – вполголоса выругалась Джессалин.
– Она была на редкость уродливой, правда? Джессалин резко обернулась и обнаружила, что ее убежище уже занято. У стола сидела девушка с безукоризненно правильными чертами лица и нежными золотистыми волосами, уложенными мелкими локонами. В прическе сверкала россыпь бриллиантов, а расшитое серебром платье переливалось в ярком свете свечей.
Джессалин вспомнила, что видела эту молодую леди рядом с родителями, когда те встречали гостей, и вспыхнула от стыда.
– Простите меня, мисс Гамильтон, за мою неуклюжесть. Я обязательно вам куплю другую вазу взамен разбитой.
– Даже и не думайте! – В синих глазах зажглись веселые искорки. – Где мы только не ставили эту вазу в надежде, что кто-нибудь ее разобьет. Ее подарила моя тетка Люсинда, а она, бедняжка, так близорука, что почти ничего не видит.
Портьеры в доме Гамильтонов, словно для того, чтобы лишний раз подчеркнуть богатство хозяев, были слишком длинными и широкой оборкой лежали на полу. К великому изумлению Джессалин, девушка приподняла тяжелую парчовую портьеру и ногой аккуратно затолкала под нее осколки.
– Ну вот и все, – сказала она и заговорщицки улыбнулась Джессалин. – Теперь, если кто-нибудь спросит, что случилось с вазой, мы сможем смело отрицать даже самый факт ее существования.
– И все же вы должны позволить мне купить что-нибудь взамен, – продолжала настаивать Джессалин.
– Ну хорошо, пусть только это будет что-нибудь по-настоящему уродливое, чтобы можно было подарить бедной тете Люсинде. – Девушка рассмеялась тихим музыкальным смехом. – Боюсь, что вы меня застали в минуту позорной трусости, ведь я прячусь здесь от гостей. Сегодня мне предстоит сделать не один реверанс, и я опасаюсь, что колени просто не выдержат. – Она выглянула из-за портьеры в бальную залу и тихо вздохнула. Джессалин обратила внимание на замечательную грудь и изящную фигурку. – Вы – приятельница мистера Титвелла, мисс Летти?
– Да. Удивляюсь, как вы это запомнили. По-моему, сегодня вам пришлось здороваться чуть ли не с полутысячей человек, причем с большинством вы наверняка даже не знакомы.
– Вы плохо знаете мою маму. За последние три года и, кажется, не пропустила ни одного бала. Меня выставляли, как породистую лошадку, в надежде, что на нее клюнет какой-нибудь Титул. – Последнее слово она произнесла с откровенной горечью. – Точнее, не на меня саму, а на колоссальное приданое.
– А вот я бы не отказалась от колоссального приданого, – сказала Джессалин и обрадовалась, когда мисс Гамильтон рассмеялась в ответ. Ей нравилась эта девушка. Это был один из тех редких моментов, когда встречаешь человека и сразу понимаешь, что обязательно подружишься.
Мисс Гамильтон опять высунулась из ниши и оглядела бальный зал. Джессалин сообразила, что она кого-то высматривает. Девушка явно нервничала и теребила в руках маленький, вручную расписанный веер, одну из тех элегантных безделушек, что молодые люди нередко дарят девушкам, за которыми ухаживают.
Мисс Гамильтон проследила за направлением взгляда Джессалин и расправила веер. На жестком шелке была нарисована вальсирующая пара. На мягких изящных губках девушки заиграла улыбка.
– Я открою вам секрет, – сказала она. – Хотя в общем-то это уже ни для кого не секрет. Один… человек попросил меня стать его женой. Он очень красив, и у него есть титул.
– Вы, наверное, очень счастливы.
Синие глаза мисс Гамильтон потемнели.
– Я была бы счастлива, если бы этот Титул так откровенно не предпочитал мои деньги. Три дня назад мы еще даже не были знакомы. А он не такой человек, чтобы изображать, чувства, которых не испытывает.
«И тем не менее она уже любит его, – подумала Джессалин. – Бедняжка».
Ярко одетая, увешанная драгоценностями женщина пересекала бальную залу, заглядывая во все ниши.
– О Боже, это мама, – тяжело вздохнула мисс Гамильтон. – Она знает все мои маленькие хитрости. – Она ласково улыбнулась Джессалин, и в синих глазах опять зажглись, веселые огоньки. – Мне было бы очень приятно, мисс Летти, если бы вы изредка навещали меня. – Несмотря на веселый тон, Джессалин физически ощущала окутывающий ее новую знакомую ореол одиночества.
Протянув руку, она улыбнулась в ответ.
– Пожалуйста, называйте меня Джессалин.
– А вы меня – Эмили, – пожимая протянутую руку, сказала мисс Гамильтон.
Они вместе вышли из ниши, и Эмили поспешила навстречу матери. Очень хрупкая, небольшого роста, девушка двигалась с той прирожденной грацией, которой Джессалин всегда завидовала. Миссис Гамильтон опиралась на руку длинноносого блондина с редеющими волосами и застывшим на лице высокомерным выражением. Это, наверное, и есть тот самый Титул, подумала Джессалин, и ей стало очень жаль мисс Эмили. Этот человек явно относился к тому типу мужчин, которые держат жен в золотых клетках, а сами напропалую развлекаются на стороне.
Внезапно ее грубо схватила чья-то рука, и, повернувшись, Джессалин увидела перед собой лицо падшего ангела. Сердце бешено застучало в груди.
– Что ты делаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
«Я хочу тебя, Джессалин». Хочет, но не может любить.
В тот день, когда он холодно предложил ей разделить по постель, ее чувства и мысли окончательно запутались. Гордость Летти требовала, чтобы она дала ему пощечину. Обиженный ребенок хотел вцепиться ногтями в его лицо и причинить хоть какую-то боль. А женщина мечтала броситься в его объятия и любить, любить, несмотря ни на что, любить так сильно, что он просто не смог бы не ответить взаимностью.
Джессалин понимала, что вряд ли когда-нибудь освободится от этого чувства. И неважно, окажутся они вместе о бальной зале или на разных концах земли. Джессалин позволила себе одну маленькую слабость – она верила, что из всех женщин мира только она одна способна изменить его. Только ей одной принадлежит его сердце.
Началась вторая кадриль, и танцующие заслонили Маккейди. Постепенно сердце встало на место и перестало прыгать, как лягушка. Но это продолжалось недолго. Уже в следующую минуту Джессалин увидела, как он своей характерной прихрамывающей походкой пересекает бальный зал, направляясь прямо к ней.
Безумными глазами оглядевшись вокруг, Джессалин заметила небольшую нишу, в которой стоял изящный инкрустированный стол с гигантской белой вазой. Она металась туда, как испуганный заяц в нору. Скользнув внутрь, она оглянулась, чтобы убедиться, что никто не заметил ее бегства, задела бедром стол, и ваза, рухнув на пол, с грохотом разлетелась на мелкие кусочки.
– Вот черт, – вполголоса выругалась Джессалин.
– Она была на редкость уродливой, правда? Джессалин резко обернулась и обнаружила, что ее убежище уже занято. У стола сидела девушка с безукоризненно правильными чертами лица и нежными золотистыми волосами, уложенными мелкими локонами. В прическе сверкала россыпь бриллиантов, а расшитое серебром платье переливалось в ярком свете свечей.
Джессалин вспомнила, что видела эту молодую леди рядом с родителями, когда те встречали гостей, и вспыхнула от стыда.
– Простите меня, мисс Гамильтон, за мою неуклюжесть. Я обязательно вам куплю другую вазу взамен разбитой.
– Даже и не думайте! – В синих глазах зажглись веселые искорки. – Где мы только не ставили эту вазу в надежде, что кто-нибудь ее разобьет. Ее подарила моя тетка Люсинда, а она, бедняжка, так близорука, что почти ничего не видит.
Портьеры в доме Гамильтонов, словно для того, чтобы лишний раз подчеркнуть богатство хозяев, были слишком длинными и широкой оборкой лежали на полу. К великому изумлению Джессалин, девушка приподняла тяжелую парчовую портьеру и ногой аккуратно затолкала под нее осколки.
– Ну вот и все, – сказала она и заговорщицки улыбнулась Джессалин. – Теперь, если кто-нибудь спросит, что случилось с вазой, мы сможем смело отрицать даже самый факт ее существования.
– И все же вы должны позволить мне купить что-нибудь взамен, – продолжала настаивать Джессалин.
– Ну хорошо, пусть только это будет что-нибудь по-настоящему уродливое, чтобы можно было подарить бедной тете Люсинде. – Девушка рассмеялась тихим музыкальным смехом. – Боюсь, что вы меня застали в минуту позорной трусости, ведь я прячусь здесь от гостей. Сегодня мне предстоит сделать не один реверанс, и я опасаюсь, что колени просто не выдержат. – Она выглянула из-за портьеры в бальную залу и тихо вздохнула. Джессалин обратила внимание на замечательную грудь и изящную фигурку. – Вы – приятельница мистера Титвелла, мисс Летти?
– Да. Удивляюсь, как вы это запомнили. По-моему, сегодня вам пришлось здороваться чуть ли не с полутысячей человек, причем с большинством вы наверняка даже не знакомы.
– Вы плохо знаете мою маму. За последние три года и, кажется, не пропустила ни одного бала. Меня выставляли, как породистую лошадку, в надежде, что на нее клюнет какой-нибудь Титул. – Последнее слово она произнесла с откровенной горечью. – Точнее, не на меня саму, а на колоссальное приданое.
– А вот я бы не отказалась от колоссального приданого, – сказала Джессалин и обрадовалась, когда мисс Гамильтон рассмеялась в ответ. Ей нравилась эта девушка. Это был один из тех редких моментов, когда встречаешь человека и сразу понимаешь, что обязательно подружишься.
Мисс Гамильтон опять высунулась из ниши и оглядела бальный зал. Джессалин сообразила, что она кого-то высматривает. Девушка явно нервничала и теребила в руках маленький, вручную расписанный веер, одну из тех элегантных безделушек, что молодые люди нередко дарят девушкам, за которыми ухаживают.
Мисс Гамильтон проследила за направлением взгляда Джессалин и расправила веер. На жестком шелке была нарисована вальсирующая пара. На мягких изящных губках девушки заиграла улыбка.
– Я открою вам секрет, – сказала она. – Хотя в общем-то это уже ни для кого не секрет. Один… человек попросил меня стать его женой. Он очень красив, и у него есть титул.
– Вы, наверное, очень счастливы.
Синие глаза мисс Гамильтон потемнели.
– Я была бы счастлива, если бы этот Титул так откровенно не предпочитал мои деньги. Три дня назад мы еще даже не были знакомы. А он не такой человек, чтобы изображать, чувства, которых не испытывает.
«И тем не менее она уже любит его, – подумала Джессалин. – Бедняжка».
Ярко одетая, увешанная драгоценностями женщина пересекала бальную залу, заглядывая во все ниши.
– О Боже, это мама, – тяжело вздохнула мисс Гамильтон. – Она знает все мои маленькие хитрости. – Она ласково улыбнулась Джессалин, и в синих глазах опять зажглись, веселые огоньки. – Мне было бы очень приятно, мисс Летти, если бы вы изредка навещали меня. – Несмотря на веселый тон, Джессалин физически ощущала окутывающий ее новую знакомую ореол одиночества.
Протянув руку, она улыбнулась в ответ.
– Пожалуйста, называйте меня Джессалин.
– А вы меня – Эмили, – пожимая протянутую руку, сказала мисс Гамильтон.
Они вместе вышли из ниши, и Эмили поспешила навстречу матери. Очень хрупкая, небольшого роста, девушка двигалась с той прирожденной грацией, которой Джессалин всегда завидовала. Миссис Гамильтон опиралась на руку длинноносого блондина с редеющими волосами и застывшим на лице высокомерным выражением. Это, наверное, и есть тот самый Титул, подумала Джессалин, и ей стало очень жаль мисс Эмили. Этот человек явно относился к тому типу мужчин, которые держат жен в золотых клетках, а сами напропалую развлекаются на стороне.
Внезапно ее грубо схватила чья-то рука, и, повернувшись, Джессалин увидела перед собой лицо падшего ангела. Сердце бешено застучало в груди.
– Что ты делаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117