Он превратился в существо, обуреваемое страхом смерти. Какой-то таинственный гигант сдавил его горло и грудь железными пальцами, руки и ноги перестали подчиняться ему. Ричард барахтался в глубине, как беспомощный, парализованный ужасом ягненок.
«Тону… я тону… и виновата в этом уэльская ведьма…»
Но воля к жизни превозмогла отчаяние. Тело его устремилось вверх, и вот уже над головой забрезжил свет.
Ричард прорвал окутывающий его ледяной саван и вдохнул живительный воздух. Его горящие, как костер, легкие сперва отказывались принимать эту щедрую подачку. Он выплевывал попавшую туда воду, давился, корчился в муках.
Намокшие длинные волосы лишили его зрения. Он убрал их с лица и огляделся.
Нигде не было видно ни головы Элен на водной поверхности, ни пузырьков, нарушающих гладь. Она, вероятно, нашла вечный покой на дне. Черт побери эту уэльскую девчонку! В дьявольскую дыру она потянула его за собой. За фальшивую монету он чуть не расплатился полновесным серебром.
Но внезапно… Или опять это дьявольское наваждение?
В шести-семи ярдах от него, на отмели, скрытой ивняком, худенькое существо кашляло и корчилось, извергая из своего нутра обильные потоки воды.
Ричард подплыл к ней — ему для этого достаточно было нескольких сильных взмахов, — навис над ней и принялся бить ее ладонью по спине.
Она попыталась увернуться, но он уже успел заключить в кольцо своих рук скользкое, мокрое тело беглянки.
Но она задыхалась у него на глазах. Кашель душил ее.
Ричард стянул с нее пропитанную водой шерстяную тунику. Он гладил ее мертвенно-серую, как у русалки, кожу, не испытывая плотского желания, а лишь величайшую жалость к погибающему на его глазах божьему созданию.
Сколько времени он провел на дне пропасти, отчаянно пытаясь воскресить уэльскую дьяволицу, Ричард не отдавал себе отчета. Когда он выпрямился, взглянул вверх и увидел головы своих людей, опасливо склонившиеся над обрывом, то понял, какова была сила колдовских чар, овладевших им.
Он перекрестился, пытаясь избавиться от них, и ему будто бы легче стало дышать. Он не стеснялся теперь в проклятиях, оживляя дьявольское отродье. Бог рассудит и простит, если он не прав.
Его помутненное сознание прояснилось после обжигающего глотка крепчайшего эля. Он понял, что над ним возвели в спешке походный шатер и друзья стараются привести его в чувство. Симон растирал оледеневшее тело своего господина, несколько согретых у огня одеял были наброшены на него.
Ему что-то докладывали, но Ричард никак не мог постигнуть смысла слов.
— А где она? — задал он вопрос непослушными губами.
Ричард с трудом поднял голову и увидел неподалеку тело, прикрытое грубой конской попоной.
— Она жива, не тревожьтесь за нее, милорд, — сказал Жиль.
— Согрейте ее и высушите платье. Глупо, если она умрет от простуды. Она досталась нам слишком дорогой ценой.
— Она не стоила того, чтобы вы, милорд, рисковали… — начал Симон.
— Заткнись! Не тебе судить о моих поступках! — вскричал Ричард. Эти доморощенные лекари — Жиль и Симон — раздражали его. — Убирайтесь вон!
Они мгновенно удалились.
Ричард подошел к неподвижно лежащей пленнице, взялся за край промокшей туники Элен, потянул и снял ее через голову. Под туникой была жалкая поношенная сорочка, прилипшая к телу. В ней бы девушка совершенно закоченела, и ему пришлось раздеть ее полностью.
Нагое девичье тело предстало перед его изучающим взглядом. Ее худоба была лишь следствием долгой голодной зимы — беспокоиться тут было нечего. Девица была вполне здорова и сложена как положено женщине. Маленькие девичьи груди вызывающе торчали вверх, плоский живот, еще не знавший беременности, был нежен, бедра женственно широки. Ноги пленницы — сильные, стройные, с соблазнительно округлыми коленями, изящно очерченными икрами и крохотными ступнями с маленькими пальчиками, которые хотелось согреть поцелуями, надолго привлекли внимание Ричарда.
Потом его взгляд устремился к нежному холмику, скрытому курчавыми волосами. Долгое воздержание, естественно, оказывало на него воздействие. Но она была слишком юна. Неужели Уэльский Лис покусился на эту чистую красоту, подобную первому робкому цветку, выглядывающему из-под снега?
Смежив веки и стараясь убрать из головы похотливые мысли, Ричард занялся согреванием девичьего тела. Он начал энергично растирать ее и испытал удовлетворение, когда холодная, напоминающая синеватым отливом рыбью чешую кожа девушки постепенно начала розоветь и юное существо, над которым он почему-то взял опеку, стало постепенно возвращаться к жизни. Он победил в себе грубое плотское желание. Наверное, хоть раз в жизни у мужчины просыпается в душе чувство сродни материнскому.
Вот какие творятся на свете чудеса! Ричарду и в голову бы не пришло, что он будет лелеять коварную девицу, да к тому же возбуждающую в нем похоть, как родитель — малое дитя.
С тяжким вздохом, порядочно устав от проделанных манипуляций, он улегся рядом с Элен, тесно прижал к себе ее безвольное тело. Сам он был измотан и, наверное, окоченел не меньше, чем дерзкая ныряльщица, но надеялся, что токи крови в его сосудах согреют их обоих.
Ричард усмехнулся, когда представил, как они выглядят со стороны — сплетенные тела обнаженных мужчины и женщины.
Но тут сон сморил его, а во сне он ощутил необыкновенную нежность. Будто его прикрыли теплым одеялом, и исчезла из тела холодная дрожь и тягостная боль неудовлетворенного желания.
И проснулся он на удивление счастливым.
7
Элен, просыпаясь, ощущала себя так, будто ей приходится срывать смертный саван и выкарабкиваться из могилы. Клочья тумана в кромешной мгле кружились перед ее взором, когда она разлепила веки. Затем немного просветлело, она начала возвращаться в мир вещей и чувств. Но все равно ей было по-прежнему страшно, как ребенку, очнувшемуся после ночного кошмара, — одинокому, затерявшемуся…
— Оуэн! — позвала она в тщетной надежде, что он откликнется. — Оуэн!
Она попыталась выпрямиться, сесть.
Властная рука обхватила ее стан, вернула на место, прижала к широкой груди, от которой исходило блаженное тепло. Ей снова захотелось забыться, но тут она все вспомнила, по-настоящему открыла глаза и огляделась.
Она лежала обнаженная. В объятиях обнаженного мужчины в походной палатке.
Ричард!
Мгновенно ее ногти, отросшие за долгие месяцы пребывания в зимнем лагере, впились в его руку. Ее колено уперлось с мстительной ненавистью ему между ног, туда, где скрывается мужское естество.
Годы, проведенные в войнах, приучили Ричарда быть настороже — даже во сне. Он тотчас отпрянул, завладел ее руками, опрокинул ее легкое тельце на спину, сдвинув ноги, зажал ее, словно меж челюстями капкана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
«Тону… я тону… и виновата в этом уэльская ведьма…»
Но воля к жизни превозмогла отчаяние. Тело его устремилось вверх, и вот уже над головой забрезжил свет.
Ричард прорвал окутывающий его ледяной саван и вдохнул живительный воздух. Его горящие, как костер, легкие сперва отказывались принимать эту щедрую подачку. Он выплевывал попавшую туда воду, давился, корчился в муках.
Намокшие длинные волосы лишили его зрения. Он убрал их с лица и огляделся.
Нигде не было видно ни головы Элен на водной поверхности, ни пузырьков, нарушающих гладь. Она, вероятно, нашла вечный покой на дне. Черт побери эту уэльскую девчонку! В дьявольскую дыру она потянула его за собой. За фальшивую монету он чуть не расплатился полновесным серебром.
Но внезапно… Или опять это дьявольское наваждение?
В шести-семи ярдах от него, на отмели, скрытой ивняком, худенькое существо кашляло и корчилось, извергая из своего нутра обильные потоки воды.
Ричард подплыл к ней — ему для этого достаточно было нескольких сильных взмахов, — навис над ней и принялся бить ее ладонью по спине.
Она попыталась увернуться, но он уже успел заключить в кольцо своих рук скользкое, мокрое тело беглянки.
Но она задыхалась у него на глазах. Кашель душил ее.
Ричард стянул с нее пропитанную водой шерстяную тунику. Он гладил ее мертвенно-серую, как у русалки, кожу, не испытывая плотского желания, а лишь величайшую жалость к погибающему на его глазах божьему созданию.
Сколько времени он провел на дне пропасти, отчаянно пытаясь воскресить уэльскую дьяволицу, Ричард не отдавал себе отчета. Когда он выпрямился, взглянул вверх и увидел головы своих людей, опасливо склонившиеся над обрывом, то понял, какова была сила колдовских чар, овладевших им.
Он перекрестился, пытаясь избавиться от них, и ему будто бы легче стало дышать. Он не стеснялся теперь в проклятиях, оживляя дьявольское отродье. Бог рассудит и простит, если он не прав.
Его помутненное сознание прояснилось после обжигающего глотка крепчайшего эля. Он понял, что над ним возвели в спешке походный шатер и друзья стараются привести его в чувство. Симон растирал оледеневшее тело своего господина, несколько согретых у огня одеял были наброшены на него.
Ему что-то докладывали, но Ричард никак не мог постигнуть смысла слов.
— А где она? — задал он вопрос непослушными губами.
Ричард с трудом поднял голову и увидел неподалеку тело, прикрытое грубой конской попоной.
— Она жива, не тревожьтесь за нее, милорд, — сказал Жиль.
— Согрейте ее и высушите платье. Глупо, если она умрет от простуды. Она досталась нам слишком дорогой ценой.
— Она не стоила того, чтобы вы, милорд, рисковали… — начал Симон.
— Заткнись! Не тебе судить о моих поступках! — вскричал Ричард. Эти доморощенные лекари — Жиль и Симон — раздражали его. — Убирайтесь вон!
Они мгновенно удалились.
Ричард подошел к неподвижно лежащей пленнице, взялся за край промокшей туники Элен, потянул и снял ее через голову. Под туникой была жалкая поношенная сорочка, прилипшая к телу. В ней бы девушка совершенно закоченела, и ему пришлось раздеть ее полностью.
Нагое девичье тело предстало перед его изучающим взглядом. Ее худоба была лишь следствием долгой голодной зимы — беспокоиться тут было нечего. Девица была вполне здорова и сложена как положено женщине. Маленькие девичьи груди вызывающе торчали вверх, плоский живот, еще не знавший беременности, был нежен, бедра женственно широки. Ноги пленницы — сильные, стройные, с соблазнительно округлыми коленями, изящно очерченными икрами и крохотными ступнями с маленькими пальчиками, которые хотелось согреть поцелуями, надолго привлекли внимание Ричарда.
Потом его взгляд устремился к нежному холмику, скрытому курчавыми волосами. Долгое воздержание, естественно, оказывало на него воздействие. Но она была слишком юна. Неужели Уэльский Лис покусился на эту чистую красоту, подобную первому робкому цветку, выглядывающему из-под снега?
Смежив веки и стараясь убрать из головы похотливые мысли, Ричард занялся согреванием девичьего тела. Он начал энергично растирать ее и испытал удовлетворение, когда холодная, напоминающая синеватым отливом рыбью чешую кожа девушки постепенно начала розоветь и юное существо, над которым он почему-то взял опеку, стало постепенно возвращаться к жизни. Он победил в себе грубое плотское желание. Наверное, хоть раз в жизни у мужчины просыпается в душе чувство сродни материнскому.
Вот какие творятся на свете чудеса! Ричарду и в голову бы не пришло, что он будет лелеять коварную девицу, да к тому же возбуждающую в нем похоть, как родитель — малое дитя.
С тяжким вздохом, порядочно устав от проделанных манипуляций, он улегся рядом с Элен, тесно прижал к себе ее безвольное тело. Сам он был измотан и, наверное, окоченел не меньше, чем дерзкая ныряльщица, но надеялся, что токи крови в его сосудах согреют их обоих.
Ричард усмехнулся, когда представил, как они выглядят со стороны — сплетенные тела обнаженных мужчины и женщины.
Но тут сон сморил его, а во сне он ощутил необыкновенную нежность. Будто его прикрыли теплым одеялом, и исчезла из тела холодная дрожь и тягостная боль неудовлетворенного желания.
И проснулся он на удивление счастливым.
7
Элен, просыпаясь, ощущала себя так, будто ей приходится срывать смертный саван и выкарабкиваться из могилы. Клочья тумана в кромешной мгле кружились перед ее взором, когда она разлепила веки. Затем немного просветлело, она начала возвращаться в мир вещей и чувств. Но все равно ей было по-прежнему страшно, как ребенку, очнувшемуся после ночного кошмара, — одинокому, затерявшемуся…
— Оуэн! — позвала она в тщетной надежде, что он откликнется. — Оуэн!
Она попыталась выпрямиться, сесть.
Властная рука обхватила ее стан, вернула на место, прижала к широкой груди, от которой исходило блаженное тепло. Ей снова захотелось забыться, но тут она все вспомнила, по-настоящему открыла глаза и огляделась.
Она лежала обнаженная. В объятиях обнаженного мужчины в походной палатке.
Ричард!
Мгновенно ее ногти, отросшие за долгие месяцы пребывания в зимнем лагере, впились в его руку. Ее колено уперлось с мстительной ненавистью ему между ног, туда, где скрывается мужское естество.
Годы, проведенные в войнах, приучили Ричарда быть настороже — даже во сне. Он тотчас отпрянул, завладел ее руками, опрокинул ее легкое тельце на спину, сдвинув ноги, зажал ее, словно меж челюстями капкана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116