С большим воодушевлением Роджер занимался и садом. Магнолии и кизиловые деревья были высажены прямо перед домом, чтобы следующей весной наслаждаться ароматом их цветов. Последние месяцы беременности Энн трудилась над окончательной отделкой комнат. Теперь ей было смешно вспоминать, как Паркеры возражали против того, чтобы их единственная внучка росла на ферме среди болот. Построенный дом выглядел намного красивее поместья Паркеров в Филадельфии.
Роджер, трепетно относившийся к Энн, не предавался с ней любви в течение последних трех месяцев. И вовсе не потому, что пресытился ею, — просто он думал о наследнике, который скоро появится на свет.
Рени Фонтейн родилась в конце июня. Конечно, они ждали сына, но эта малышка с волосами, как у отца, и глазами, как у матери, обещала быть красавицей, покорительницей мужских сердец.
Роды были несложными, и уже через несколько недель Энн снова хлопотала по хозяйству. Радость переполняла ее, когда она видела, как маленькая Элизабет играет с новорожденной сестренкой.
Однажды в конце августа Энн пожаловалась на головную боль и прилегла, не подозревая ничего серьезного. Но к приходу Роджера она уже вся горела, а вскоре и совсем впала в беспамятство. Это была страшная желтая лихорадка.
Роджер переселил детей в комнату для мальчиков, чтобы они не заразились, а сам день и ночь дежурил у постели Энн. Так и не придя в сознание, через четыре дня Энн тихо умерла, оставив мужа в безутешном горе.
После похорон Роджер находился в прострации; он слонялся по дому, не замечая никого и ничего. Шено делал для него все что мог, но это не принесло ему облегчения. День ото дня он все острее чувствовал свое одиночество, совсем перестал заниматься делами, а детей отправил к матери. Это был конец. Ради чего жить? Он потерял свою любовь. Он продаст эти земли и переедет, возможно, во Францию, где можно ничего не делать и бездумно прожигать остаток жизни. Однажды, по прошествии нескольких месяцев после смерти Энн, когда Роджер, казалось, совсем потерял человеческий облик, приехал Шено. Дом пребывал в запустении, в комнатах было темно и безлюдно. Еще только забрезжил рассвет, а хозяин уже лежал в кровати пьяный.
— Возьми себя в руки, Роджер.
— Зачем? Моя жизнь кончена, — сказал он безразлично.
— Дурак, ты хоть понимаешь, что происходит? — Шено был явно взволнован.
— О чем ты? Выпей, и сразу успокоишься. — Роджер подтолкнул к другу полупустую бутылку.
— Роджер! Паркеры уже в Бейтон-Руж. Они хотят забрать Элизабет. Ты должен до вечера привести себя в порядок. Не можешь же ты показаться им в таком виде?
Роджер, спотыкаясь, подошел к окну. Глаза его были полны слез.
— Какое это имеет значение? Когда я смотрю на Элизабет…
— Ты хоть раз подумал о детях? Какое горе постигло их? — взорвался Элан. — Bee это время, пока ты здесь хандришь, ты ни разу не вспомнил о бедняжке Элизабет. Что пришлось пережить ей! Более того, ты забыл о собственном ребенке. Подумай о детях, о себе, о своей жизни. Ты не можешь все время сидеть взаперти в комнате Энн и ждать ее. Она не вернется!
— Нет! — закричал Роджер и запустил бутылкой в Элана. — Пошел вон! Я не хочу слушать тебя!
Шено успел увернуться, бутылка с силой ударилась о стену и разбилась. Содержимое выплеснулось на обои, которые Энн выбирала с такой любовью.
— Роджер, она умерла! Ее уже не вернуть! Дорогой мой… подумай о дочери. Ты нужен ей. Ты нужен Леману. Ради этого ты должен жить!
Роджер стоял посреди спальни, слегка покачиваясь, и безучастно смотрел на друга, который уже открыл дверь и позвал прислугу.
Роджер принял ванну, детей привезли домой. За дело взялся Шено, и к приезду Паркеров Роджер был в полном порядке.
Паркеры привезли с собой адвокатов и забрали Элизабет, проклиная Роджера за то, что он привез Энн и Элизабет в Луизиану. Как он мог поступить так с их внучкой! Оставить ее без матери! Теперь это не имеет никакого значения. Они увезут ее обратно в Филадельфию и будут воспитывать, как надлежит настоящим родителям. Для этого у них достаточно материальных средств. Ему не стоит беспокоиться о ней. Они и слышать больше о нем не хотят. Разговор был короткий, и Шено понял, что обращаться за помощью к адвокатам бесполезно. Пятилетняя Элизабет не понимала, что происходит, и, когда ее несли в карету, сопротивлялась и визжала, умоляя отца не отдавать ее. Роджер понял, что потерял Элизабет навсегда, но у него осталась Рени. Она никогда не покинет его, и отныне он будет жить только ради своей дочери.
Впервые за несколько месяцев Роджер посмотрел на Шено осмысленно.
— Спасибо, что предупредил о их приезде, Шено. Я бы не вынес позора, застань они меня в таком виде, в каком ты увидел меня сегодня утром.
— Ерунда. Тебе лучше?
— Все будет хорошо. Все будет по-другому. Я понял это. У меня есть ребенок. Энн подарила мне его, и я воспитаю дочь такой же необыкновенной, какой была ее мать.
Шено обнял Роджера за плечи, и они пошли к ребенку, которого не видели со дня похорон.
ПРОЛОГ 2
Элизабет
Сент-Луис, осень 1851 года
— Мне так радостно, мама! — воскликнула одиннадцатилетняя Дорри Уэстлейк, увидев экипаж, въезжающий в ворота поместья в Сидархилле.
— Мне тоже. — Марта Уэстлейк взглянула на дочь. — Просто не верится. Маршалл — дома, да еще с молодой женой!
— Надеюсь, она милая. Ты думаешь, она полюбит меня? У нее такое редкое имя… Элизабет Энн Паркер из Филадельфии.
— Уверена, что она прелесть, иначе Маршалл не женился бы на ней.
— Конечно, — согласилась Дорри. Зная вкусы и пристрастия старшего брата, она не сомневалась, что выбор его окажется идеальным.
— Джордж! Джим! Скорее, они уже приехали! — позвала Марта, как только экипаж миновал затененную аллею.
Едва он остановился в крытой галерее белого дома с колоннами, как Джордж Уэстлейк с младшим сыном Джимом присоединились к замершим в ожидании Марте и Дорри. Дверь кареты широко распахнулась, и Маршалл Уэстлейк спустился на землю.
— Маршалл! — Марта обняла сына и прижала к себе. — Как хорошо, что ты снова дома. А где же она?
— Здесь, мама. — Маршалл обернулся к открытой карете и помог сойти жене, представляя ее своему семейству.
Элизабет Энн Паркер Уэстлейк еще не было восемнадцати. Очень хорошенькая и маленькая — чуть выше полутора метров, — она казалась еще более миниатюрной рядом с двухметровым мужем. Волосы у нее были светлые, легкие и шелковистые. Она посмотрела на Маршалла с нескрываемым обожанием, а затем окинула взглядом родственников.
— Добро пожаловать, Элизабет, мы чрезвычайно рады познакомиться с вами. Маршалл так часто писал о вас, что кажется, мы уже давно знакомы.
— Спасибо. Как хорошо, что нам наконец-то удалось приехать. А ты, должно быть, Дорри?
Дорри робко протянула руку, но, прежде чем Элизабет успела пожать ее, Маршалл поднял сестру и, заключив ее в объятия, звонко поцеловал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83