— О чем ты все думаешь с тех пор?
— Как по-твоему, действительно можно купить частичку рая?
— В противоположность чему?
Джейн сделала неясный жест плечом, который наиболее близко напоминал пожатие. Другое ее плечо было крепко втиснуто в изгиб руки Джейка.
— Не знаю, — мысли беспорядочно роились в голове. — Получить ее в наследство? Заработать? Создать ее для себя?
Казалось, Джейк размышлял вместе с ней:
— Или ничто из всего вышеперечисленного. Она кивнула, но это было такое незаметное движение, что он мог просто не уловить его.
— Возможно, если тебе повезет… — засомневалась Джейн.
— Да?..
— Тогда ты можешь получить частичку рая, просто попросив о ней.
— Ты имеешь в виду даром?
— Полагаю, да. — Она и сама точно не знала, что имела в виду.
— Не было ли поговорки, пословицы или какой-нибудь мысли о том, что все лучшее в жизни дается даром? — Джейк повернул к ней голову, и гамак ответил на его движение, начав раскачиваться во все стороны под их весом.
— Наверное, была.
Жесткий мужской подбородок немного приподнялся, и глаза под темными ресницами устремили свой взгляд сквозь гущу деревьев на усыпанное звездами небо над головой. В воздухе витали только еле уловимый намек на тропический бриз, запах моря и пальмовых деревьев.
— Прекрасная ночь, — сказал он.
— Да, — согласилась Джейн.
— Она не стоит ни цента.
— Нет.
— Думаю, это делает ее бесплатной.
— Думаю, да, — отозвалась она.
— Нам даже не нужно было о ней просить.
— Да.
Джейк тихо выдохнул. Его вздох показался ей непривычно тоскливым.
— Хотелось бы мне, чтобы все в жизни было столь же просто, — сделал он неопределенный жест рукой. — Это просто было бы там, и каждый из нас мог бы решить, хочет он это или нет.
— А разве это уже не происходит?
— Ты о чем? — спросил он.
— О жизни.
Он не отвечал целых тридцать секунд или дольше.
— Полагаю, большинство вещей в жизни предстает перед нами с ценником. И вопрос заключается только в том, хотим ли мы заплатить предложенную сумму или рассчитываем, можем ли себе такое позволить, — сказал он. — Иногда нам, конечно, приходится расплачиваться независимо от нашего желания.
Джейн почувствовала, как намек на меланхолию пробрался в их разговор, и сменила тему:
— Чем бы тебе хотелось заняться? Ее вопрос застал Джейка врасплох.
— Заняться?
— Да. Чем бы тебе хотелось заняться? Именно здесь. Именно сейчас, — сказала она оживленно.
Он хрипло рассмеялся. В его смехе было что-то притягательное и откровенное, отчего ее волнение усилилось. Несмотря на теплую ночь, руки и ноги Джейн вдруг покрылись пупырышками.
— Я не должен отвечать на этот провокационный вопрос, — ответил Джейк, и его голос гортанно прозвучал в ночной тишине.
Джейн одернула свою ночную рубашку. Она случайно задралась и теперь была совершенно нескромно поднята высоко над коленом.
Расправив свое облачение, она спросила:
— О чем бы тебе хотелось поговорить?
— Ни о чем, — без обиняков сказал Джейк.
— Ни о чем?
— Мы ведь не обязаны поддерживать беседу, не так ли?
— Ты совершенно прав, — признала Джейн. — Мы можем просто лежать здесь, ничего не делать и молчать в конце-то концов.
Их поглотила тишина.
— Именно это у тебя на уме? — спросила она. Затем решила зайти с другой стороны: — Если бы ты был один, ты бы именно этим занялся?
Джейк помедлил.
— Наверное.
— Я так не думаю.
— Не думаешь?
Она не уступала ему в прямоте:
— Ты бы постарался накупаться до одури, чтобы забыть об этом?
— О чем?
— Аффект, травма, эмоциональный спад, разочарование, физическое беспокойство, последствия — как бы ты там ни называл — своего кошмара.
— О!
Джейн не собиралась останавливаться:
— Или ты раскинулся бы на песке, размышляя, что бы он мог означать?
Джейк невесело рассмеялся:
— Ты, вероятно, права.
— Обычно я бываю права.
— Никакой скромности.
— У меня есть интуиция на подобные вещи, помнишь?
Она была достойной ученицей Бриллианта Чанга.
Джейн умолкла.
Тишина длилась минуты две-три.
— С чего бы это, черт побери, взрослому мужчине снились бабочки? — взорвался Джейк, беспокойно ерзая в гамаке, пока они снова не встретились глазами.
— Лепидоптерофобия?
— Боязнь бабочек? Не думаю. — Он посмотрел на нее долгим оценивающим взглядом. — Ты уверена, что это действительно правильное слово?
— Нет, — призналась она, боясь упустить нить своей мысли. — Возможно, бабочки имеют какое-то значение в твоей жизни.
— Не могу себе этого представить. Джейн продолжала размышлять:
— Они могут выражать желание обрести свободу.
— А точнее?
— У бабочки есть крылья. Она может летать. Возможно, для человеческого существа это может олицетворять свободу. А если у человека нет крыльев, она может символизировать недостаток свободы.
— Ты, случайно, не специализировалась по философии в колледже?
Джейн покачала головой.
— История искусства, — ее допрос не был завершен, — не так уж далека от философии. Тебя раньше преследовал этот кошмар?
— Его версия.
— Ты хочешь говорить об этом?
— Не особенно.
Она изучающе смотрела на него.
— Есть ли этому причина?
Иногда Джейк Холлистер мог кого угодно вывести из себя своей немногословностью.
— Это ничего не изменит.
Превосходная возможность для Джейн процитировать один из ее любимых афоризмов: «Ничто не вечно, но подвержено изменению». Она даже добавила немного оптимизма:
— Изменение всегда возможно. И тебя больше не будет преследовать этот кошмар.
— Кто сказал это?
— Только что я.
— Я имею в виду цитату. Кому она принадлежит?
— Гераклиту. Джейк нахмурился.
— Он, кажется, был грек, и довольно древний.
— Он есть. Он был. Гераклит был греческим философом, который жил в пятом веке до Рождества Христова. Говорят, его идеи оказали решающее влияние на Сократа, Платона и Аристотеля.
— О, великая троица! — Казалось, Джейка это не очень интересовало. — Что еще сказал Гераклит?
Джейн старательно вспоминала.
— Видишь ли, я не знаток, к тому же не могу сказать, что всегда согласна с ним, но Гераклит также написал: «Путь вверх и путь вниз одинаковы».
— Если так считал Гераклит, он, должно быть, был болваном, — заявил Джейк, и они оба засмеялись, осознавая, что он имел в виду самое заметное и очевидное состояние мужской анатомии — его мужской анатомии, — а вовсе не аксиому греческой философии.
— Меня не преследуют кошмары, — сказала Джейн, возвращаясь к их разговору, — но я действительно иногда страдаю от того, что французы называют «nuit blanche».
— Белые ночи, — перевел Джейк. Ее брови взлетели вверх:
— Ты говоришь по-французски?
— Я говорю по-французски так же, как ты говоришь по-латыни, — отозвался он.
— А если точнее, бессонные ночи.
— Ты страдаешь от бессонницы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65