Озадаченная, она стала искать источник этого звука. Снова раздался тот же шум, и, повернув голову, она застонала от страха. Сердце ее, казалось, замерло в груди, пот выступил на лбу: не больше чем в двух футах от нее лежала, свернувшись кольцами, огромная пестрая змея. Тео замерла от ужаса, неподвижная, как деревья вокруг. И это спасло ее. Гремучая змея медленно развернулась и ускользнула в подлесок.
Рыдая и спотыкаясь, она бросилась назад к безопасной пыльной главной дороге. Когда ее ужас утих, она почувствовала сильную ненависть к этой предательской стране. Единственная попытка оценить ее красоты оказалась слишком жестоко отвергнутой. Ей придется вынести еще несколько таких лет, смириться с этим непривычным краем и даже до некоторой степени считать его своим домом. Но особенно чувствительная к своему окружению, она почувствовала с первого взгляда, что Вэккэмоу-Нек враждебен ей, и теперь она была уверена в этом. Она никому не рассказала об этом случае, слишком хорошо понимая, что сочувствия будет мало, а что касается Джозефа, то страх за ее безопасность вызовет у него гнев. Но она больше никогда не гуляла в лесу одна.
Тео сбежала в то лето, как и планировала, и провела несколько счастливых недель с Аароном в Ричмонд-Хилле. Вскоре после ее приезда Натали уплыла во Францию навестить свою мать, которую не видела шесть лет. Тео скучала по своей сводной сестре, однако была счастлива, что осталась одна с Аароном. Вэккэмоу-Нек казался таким далеким. В августе, однако, приехал Джозеф в собственном экипаже, и на этот раз с полной свитой слуг. Он сильно скучал по ней и, казалось, даже начал понимать, что она не была всецело счастлива в Вэккэмоу. Поэтому он съездил в Оукс, отметил, что необходимо улучшить, и отдал приказ начать работу.
– Когда мы вернемся на Юг, мы переедем в Оукс, – сказал он ей. – Я велел расширить дом, чтобы он соответствовал нашему положению.
– О, я так рада, – воскликнула она, благодарно целуя его.
Тео представляла себе большой свободный особняк, изысканно обставленный, так как Джозеф уверил ее, что мебель там нуждалась лишь в небольшой полировке и ремонте, чтобы соответствовать обстановке Ричмонд-Хилла. Она видела себя спокойной и изящной, разумно руководящей работами, помогающей Джозефу в его честолюбивых политических стремлениях радушным гостеприимством. У них будет хорошо подобранная библиотека, а по вечерам в доме будут звучать музыка, смех и вестись умные беседы. «Салон, возможно, маленький центр утонченности и культуры», – думала Тео, в энтузиазме забывая об отсутствии в Вэккэмоу подходящей для этого публики. «С энергией и честолюбием все возможно», – разве Аарон не говорил так много раз?
После этих романтических снов реальность оказалась горькой. Тео и Джозеф приехали в Оукс в ноябре, и она не смогла скрыть своего разочарования. Она старалась не замечать нескошенную траву, выбоины на дороге к плантации, но, увидев дом, в недоумении повернулась к Джозефу:
– Но он такой маленький, едва ли больше, чем коттедж нашего садовника, и что случилось с крышей?
Крыша, наполовину покрытая старой кровельной дранкой и наполовину новыми сосновыми ярко-желтыми некрашеными досками, представляла собой пятнистое и особенно вульгарное зрелище.
– Они еще не закончили ее, – ответил Джозеф несчастно.
На самом деле они еще ничего не закончили.
Крыльцо по-прежнему было покосившимся, две из шести маленьких комнат были завалены бревнами и горшками с краской, и Теодосия начала подозревать в тот вечер – в чем впоследствии постоянно убеждалась, – что пятьдесят рабов были не в состоянии сделать того, что мог выполнить один квалифицированный рабочий-янки.
Однако они переехали. Тео решительно отвергла предложение Джозефа пожить в Клифтоне до тех пор, пока «поместье не будет готово». «Нет. Мы обязательно должны быть здесь, чтобы наблюдать», – возразила она, и Джозеф, пристыженный провалом своего плана, согласился.
Дом постепенно становился пригодным для жилья. Она послала отцу в Нью-Йорк заказ на украшения и мебель. Наследство Джозефа оказалось небольшим и шатким.
«С энергией все возможно». Да. Но что делать, если энергия иссякает? Цветущее здоровье и энтузиазм, с которыми она приехала в Вэккэмоу, таяли день ото дня.
К концу ноября Тео поняла, что у нее будет ребенок, и сразу же написала Аарону. Он был в восхищении, писал ей письмо за письмом. Отец убеждал ее соблюдать диету, следить за зубами и заниматься физическими упражнениями.
«Ты должна много гулять пешком. Я умоляю тебя достать крепкую пару ботинок или коротких сапог с одной пуговицей, чтобы они не свалились, достаточно толстые, чтобы не пропускать воду… Гуляй, чтобы быть в форме, с десятком негров по пятам»
Тео пыталась следовать его совету, но это оказалось трудным. Не только ее тело стало вялым и тяжелым, но и ее разум. Каждое движение, каждая мысль требовала расхода сил, что пугало ее. Она все чаще лежала на софе в своей спальне, глядя из окна на бесконечные пространства серого мха. Книги больше не интересовали ее, она постепенно бросила попытки выполнять свои обязанности хозяйки плантации. Даже первый месяц в Оуксе, до того как ее здоровье ухудшилось, она не в состоянии была справляться с этими обязанностями удовлетворительно.
Рабы, внешне послушные, реагировали на ее приказы с вежливым безразличием. Феба, толстая повариха, выслушивала запланированное Тео меню, говорила: «Да, миссис», – и готовила то, что хотела. К тому же она была неважной поварихой, неряшливой и неумелой.
Хозяйка плантации должна приказывать и управлять слугами, должна распределять запасы, посещать больных негров и давать им лекарства, должна разбирать споры женщин и иногда наказывать. Это она знала от Джозефа и также из наблюдений в Клифтоне. Тео пыталась следовать этой программе. Но, когда она приближалась к негритянским хижинам, смех или пение сразу смолкали, двери быстро закрывались, и на ее стук обычно высовывалась детская курчавая голова, объяснявшая, что мамми, или бабули, или сестры нет дома. Тео чувствовала, что непрошенно вторгается в их жизнь и совершенно не нужна им.
Управлять домом она тоже не смогла. Она пыталась ввести некоторые реформы. Каждое утро около одиннадцати часов под окнами раздавался страшный грохот. Это три служанки толкли неочищенный рис в деревянных ступах, сделанных из стволов деревьев. Каждый день они толкли дневную порцию для белых хозяев и домашней прислуги.
– В понедельник утром, – наставляла Тео, – позовите больше девушек и заготовьте риса на всю неделю. Мы избавимся от этого ежедневного грохота, и не будет постоянно летающей шелухи и пыли в доме.
Они тупо таращились на нее, но самая умная наконец кивала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Рыдая и спотыкаясь, она бросилась назад к безопасной пыльной главной дороге. Когда ее ужас утих, она почувствовала сильную ненависть к этой предательской стране. Единственная попытка оценить ее красоты оказалась слишком жестоко отвергнутой. Ей придется вынести еще несколько таких лет, смириться с этим непривычным краем и даже до некоторой степени считать его своим домом. Но особенно чувствительная к своему окружению, она почувствовала с первого взгляда, что Вэккэмоу-Нек враждебен ей, и теперь она была уверена в этом. Она никому не рассказала об этом случае, слишком хорошо понимая, что сочувствия будет мало, а что касается Джозефа, то страх за ее безопасность вызовет у него гнев. Но она больше никогда не гуляла в лесу одна.
Тео сбежала в то лето, как и планировала, и провела несколько счастливых недель с Аароном в Ричмонд-Хилле. Вскоре после ее приезда Натали уплыла во Францию навестить свою мать, которую не видела шесть лет. Тео скучала по своей сводной сестре, однако была счастлива, что осталась одна с Аароном. Вэккэмоу-Нек казался таким далеким. В августе, однако, приехал Джозеф в собственном экипаже, и на этот раз с полной свитой слуг. Он сильно скучал по ней и, казалось, даже начал понимать, что она не была всецело счастлива в Вэккэмоу. Поэтому он съездил в Оукс, отметил, что необходимо улучшить, и отдал приказ начать работу.
– Когда мы вернемся на Юг, мы переедем в Оукс, – сказал он ей. – Я велел расширить дом, чтобы он соответствовал нашему положению.
– О, я так рада, – воскликнула она, благодарно целуя его.
Тео представляла себе большой свободный особняк, изысканно обставленный, так как Джозеф уверил ее, что мебель там нуждалась лишь в небольшой полировке и ремонте, чтобы соответствовать обстановке Ричмонд-Хилла. Она видела себя спокойной и изящной, разумно руководящей работами, помогающей Джозефу в его честолюбивых политических стремлениях радушным гостеприимством. У них будет хорошо подобранная библиотека, а по вечерам в доме будут звучать музыка, смех и вестись умные беседы. «Салон, возможно, маленький центр утонченности и культуры», – думала Тео, в энтузиазме забывая об отсутствии в Вэккэмоу подходящей для этого публики. «С энергией и честолюбием все возможно», – разве Аарон не говорил так много раз?
После этих романтических снов реальность оказалась горькой. Тео и Джозеф приехали в Оукс в ноябре, и она не смогла скрыть своего разочарования. Она старалась не замечать нескошенную траву, выбоины на дороге к плантации, но, увидев дом, в недоумении повернулась к Джозефу:
– Но он такой маленький, едва ли больше, чем коттедж нашего садовника, и что случилось с крышей?
Крыша, наполовину покрытая старой кровельной дранкой и наполовину новыми сосновыми ярко-желтыми некрашеными досками, представляла собой пятнистое и особенно вульгарное зрелище.
– Они еще не закончили ее, – ответил Джозеф несчастно.
На самом деле они еще ничего не закончили.
Крыльцо по-прежнему было покосившимся, две из шести маленьких комнат были завалены бревнами и горшками с краской, и Теодосия начала подозревать в тот вечер – в чем впоследствии постоянно убеждалась, – что пятьдесят рабов были не в состоянии сделать того, что мог выполнить один квалифицированный рабочий-янки.
Однако они переехали. Тео решительно отвергла предложение Джозефа пожить в Клифтоне до тех пор, пока «поместье не будет готово». «Нет. Мы обязательно должны быть здесь, чтобы наблюдать», – возразила она, и Джозеф, пристыженный провалом своего плана, согласился.
Дом постепенно становился пригодным для жилья. Она послала отцу в Нью-Йорк заказ на украшения и мебель. Наследство Джозефа оказалось небольшим и шатким.
«С энергией все возможно». Да. Но что делать, если энергия иссякает? Цветущее здоровье и энтузиазм, с которыми она приехала в Вэккэмоу, таяли день ото дня.
К концу ноября Тео поняла, что у нее будет ребенок, и сразу же написала Аарону. Он был в восхищении, писал ей письмо за письмом. Отец убеждал ее соблюдать диету, следить за зубами и заниматься физическими упражнениями.
«Ты должна много гулять пешком. Я умоляю тебя достать крепкую пару ботинок или коротких сапог с одной пуговицей, чтобы они не свалились, достаточно толстые, чтобы не пропускать воду… Гуляй, чтобы быть в форме, с десятком негров по пятам»
Тео пыталась следовать его совету, но это оказалось трудным. Не только ее тело стало вялым и тяжелым, но и ее разум. Каждое движение, каждая мысль требовала расхода сил, что пугало ее. Она все чаще лежала на софе в своей спальне, глядя из окна на бесконечные пространства серого мха. Книги больше не интересовали ее, она постепенно бросила попытки выполнять свои обязанности хозяйки плантации. Даже первый месяц в Оуксе, до того как ее здоровье ухудшилось, она не в состоянии была справляться с этими обязанностями удовлетворительно.
Рабы, внешне послушные, реагировали на ее приказы с вежливым безразличием. Феба, толстая повариха, выслушивала запланированное Тео меню, говорила: «Да, миссис», – и готовила то, что хотела. К тому же она была неважной поварихой, неряшливой и неумелой.
Хозяйка плантации должна приказывать и управлять слугами, должна распределять запасы, посещать больных негров и давать им лекарства, должна разбирать споры женщин и иногда наказывать. Это она знала от Джозефа и также из наблюдений в Клифтоне. Тео пыталась следовать этой программе. Но, когда она приближалась к негритянским хижинам, смех или пение сразу смолкали, двери быстро закрывались, и на ее стук обычно высовывалась детская курчавая голова, объяснявшая, что мамми, или бабули, или сестры нет дома. Тео чувствовала, что непрошенно вторгается в их жизнь и совершенно не нужна им.
Управлять домом она тоже не смогла. Она пыталась ввести некоторые реформы. Каждое утро около одиннадцати часов под окнами раздавался страшный грохот. Это три служанки толкли неочищенный рис в деревянных ступах, сделанных из стволов деревьев. Каждый день они толкли дневную порцию для белых хозяев и домашней прислуги.
– В понедельник утром, – наставляла Тео, – позовите больше девушек и заготовьте риса на всю неделю. Мы избавимся от этого ежедневного грохота, и не будет постоянно летающей шелухи и пыли в доме.
Они тупо таращились на нее, но самая умная наконец кивала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91