Мы не ожидали вашего возвращения…
Отказываясь принять боль, кинжалом пронзившую его, Остин гневно посмотрел на грума.
– Когда она ушла?
Он поверил ей, а она… Хорошо, он проучит ее так, что больше никому не захочется делать из него дурака. Он больше не потерпит издевательств. Не ожидая ответа Джона, он зашагал к своему коню.
– Час или больше тому назад, милорд. Они поехали в деревню. С ней был мальчик…
На глазах у ошеломленных грума и лекаря Остин взлетел в седло.
– Она отправляла какие-нибудь письма, прежде чем уехать? – хрипло, поинтересовался граф.
Грум поперхнулся, когда понял ход мыслей хозяина. Ему никогда не приходило в голову, что письма могли быть не совсем невинными.
– К джентльмену, милорд. Ответа не было.
Остину не нужно было ничего больше. Подобрав поводья, он развернул скакуна и пустился вскачь по дороге, оставив обоих мужчин во дворе в недоумении, а не сошел ли он с ума.
* * *
Харли с тревогой смотрел на небольшую толпу, собравшуюся у ящика, на котором стояла Обри. Был базарный день, и деревня переполнялась приезжими со всего графства. Трудно выбрать лучший момент для ее затеи с ящиком из-под мыла, но, с другой стороны, он сомневался, что граф одобрил бы это. Харли уже наполовину решился стащить ее с импровизированного помоста, но Обри ясно дала понять, что не потерпит его вмешательства. Единственное, чего она ждет от его присутствия – добавить убедительности ее словам.
– Я не могу предложить ничего, кроме честного труда, крыши над головой и пищи для вас и ваших семей. Я буду платить поквартально, и сдержу свое слово. Я знаю, что времена нынче плохие и многим нужна работа. Почему работа должна доставаться приезжим, когда вам самим нужно что-то есть?
Обри раз за разом повторяла эти слова в разных комбинациях, и, хотя они раньше не имели успеха, Харли почувствовал, что люди стали к ним прислушиваться. Сущая бессмыслица, что девчонка семнадцати лет снизошла до простолюдинов, провозглашая еретические для графини речи, но они ее слушали. Она говорила с твердой уверенностью, но ее женская грация смягчала слова, которые были бы грубыми или оскорбительными в других устах. Толпа слушала и гудела с нарастающим вниманием.
– Я скорее с голоду умру, чем буду работать на убийцу, – услышал Харли бормотание за спиной.
– Да мы же будем на нее работать, не слышал? – ответил другой. – Граф снова смотался, а ее папаша – богатый барин.
Третий насмешливо фыркнул.
– Ему бы охрану ей нанять от такого муженька. А то больно уж худа.
Харли услышал общий одобрительный гул в толпе, и озорная мысль закралась ему в голову. Если снять Обри с этого ящика можно, только найдя рабочих для аббатства, что ж, ему придется найти рабочих.
– Мне кажется, – подал он голос, – лучшее, что может сделать мужик, – это наняться на работу да присматривать за интересами леди как за своими собственными. Осмелюсь заметить, герцог будет более чем признателен любому, кто защитит его дочь. И в то же время вы набьете себе брюхо. А чего еще мужику надо?
Он повторял этот нехитрый комментарий при каждом удобном случае, и скоро его небрежное замечание стало общим мнением толпы. Не хватало лишь толчка, чтобы подтолкнуть ее к действиям.
* * *
Остин остановился на пригорке у деревни и громко застонал при виде толпы, копошившейся внизу. Как отыскать ее следы в такой сутолоке? Он не знал даже, откуда начать. Здесь не было ни гостиницы, ни постоялого двора, никакого места, где он мог начать расспросы. Но дорога на Лондон одна. Они должны поехать по ней, куда бы ни направлялись.
Ярость превратилась в угрюмую решимость, когда он пустил лошадь по каменистой дороге к царившей внизу неразберихе. Мысли о том, что он сделает с чванливым молодым сосунком, когда поймает, не оставляли места сомнениям, сможет ли он вообще их догнать. Сомнениям не было места.
Он направил скакуна по улице, запруженной тележками с овощами и фруктами, пирогами с мясом, снующими в проходах продавцами сидра, барышниками и балаганными зазывалами, пока не увидел небольшую толпу, собравшуюся перед чайной госпожи Крофт. Зная, что это единственное место в деревне, претендовавшее на пристойность; он удивился. Местные фермеры обычно не собирались в чайной.
А затем он увидел золотистую голову, возвышающуюся над толчеей грубо одетых мужчин и женщин, и его сердце подкатило к горлу. В тот же момент Обри посмотрела на всадника, прилагающего себе дорогу по запруженной улице, и ее глаза осветились радостью.
Обри не считала, что Остин может рассердиться на нее за не подобающее леди выступление. Из-за близорукости она не увидела яростного взгляда его помрачневших глаз, и единственной ее мыслью было, что он вернулся домой, а не уплыл за море без объяснений.
Проследовав за взглядом Обри, Харли про себя застонал. Напрягшиеся как сталь желваки Остина предупреждали, что не все пойдет хорошо, а его жесткая напряженная посадка выдавала уверенность и властность, присущие его званию и происхождению. Остин не надел шляпу и пренебрег высоким воротником, обязательным для городского платья, но блестящий белый галстук и фрак с фалдами сидели на нем как влитые. Впервые за почти пять лет граф прибыл в деревню.
Над маленькой толпой перед чайной повисло молчание, и перед Хитмонтом образовался проход. Он направил скакуна между рядами глазеющих горожан к ящику, на котором стояла жена.
На мгновение в глазах Обри промелькнуло недоумение, когда она наконец-то разглядела мрачное выражение лица Остина и осознала непристойность своего положения, но она отважно встретила его гнев.
– Милорд, вы вернулись! – Она подняла руки, чтобы он поднял ее. – Вы нашли врача для Майкла?
Вместо того чтобы поднять ее к себе в седло, граф спешился. Все застыли в ожидании ответа, хотя никто не понял вопроса. Остин одним шагом преодолел разделяющее их расстояние, обнял Обри за талию и легко снял с ящика.
– Бога ради, маленькая чертовка, я еще должен бегать за вами? – ответил он громко, так что его услышали все.
И прежде чем толпа смогла перевести дыхание от потрясения, Остин прижал свою беспокойную жену к груди, а ее руки обвили его шею. Они встретились друг с другом со страстью двух любовников после долгой разлуки.
Вздохи превратились в смешки и одобрительное бормотание, перешедшее в откровенный смех. Их граф поймал редкую вольную птицу, и, видимо, знал, как ее приручить. Те, кто за мгновение до этого жаждали выступить в защиту леди, теперь интересовались, а не лучше ли предложить свои услуги графу. Графиня сыграла на их чувствах, а граф вернул их к реальности. Место женщины на кухне и в постели, а не на перекрестках. Мужчины одобрительно ухмылялись, когда граф своими действиями разъяснил им свою точку зрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Отказываясь принять боль, кинжалом пронзившую его, Остин гневно посмотрел на грума.
– Когда она ушла?
Он поверил ей, а она… Хорошо, он проучит ее так, что больше никому не захочется делать из него дурака. Он больше не потерпит издевательств. Не ожидая ответа Джона, он зашагал к своему коню.
– Час или больше тому назад, милорд. Они поехали в деревню. С ней был мальчик…
На глазах у ошеломленных грума и лекаря Остин взлетел в седло.
– Она отправляла какие-нибудь письма, прежде чем уехать? – хрипло, поинтересовался граф.
Грум поперхнулся, когда понял ход мыслей хозяина. Ему никогда не приходило в голову, что письма могли быть не совсем невинными.
– К джентльмену, милорд. Ответа не было.
Остину не нужно было ничего больше. Подобрав поводья, он развернул скакуна и пустился вскачь по дороге, оставив обоих мужчин во дворе в недоумении, а не сошел ли он с ума.
* * *
Харли с тревогой смотрел на небольшую толпу, собравшуюся у ящика, на котором стояла Обри. Был базарный день, и деревня переполнялась приезжими со всего графства. Трудно выбрать лучший момент для ее затеи с ящиком из-под мыла, но, с другой стороны, он сомневался, что граф одобрил бы это. Харли уже наполовину решился стащить ее с импровизированного помоста, но Обри ясно дала понять, что не потерпит его вмешательства. Единственное, чего она ждет от его присутствия – добавить убедительности ее словам.
– Я не могу предложить ничего, кроме честного труда, крыши над головой и пищи для вас и ваших семей. Я буду платить поквартально, и сдержу свое слово. Я знаю, что времена нынче плохие и многим нужна работа. Почему работа должна доставаться приезжим, когда вам самим нужно что-то есть?
Обри раз за разом повторяла эти слова в разных комбинациях, и, хотя они раньше не имели успеха, Харли почувствовал, что люди стали к ним прислушиваться. Сущая бессмыслица, что девчонка семнадцати лет снизошла до простолюдинов, провозглашая еретические для графини речи, но они ее слушали. Она говорила с твердой уверенностью, но ее женская грация смягчала слова, которые были бы грубыми или оскорбительными в других устах. Толпа слушала и гудела с нарастающим вниманием.
– Я скорее с голоду умру, чем буду работать на убийцу, – услышал Харли бормотание за спиной.
– Да мы же будем на нее работать, не слышал? – ответил другой. – Граф снова смотался, а ее папаша – богатый барин.
Третий насмешливо фыркнул.
– Ему бы охрану ей нанять от такого муженька. А то больно уж худа.
Харли услышал общий одобрительный гул в толпе, и озорная мысль закралась ему в голову. Если снять Обри с этого ящика можно, только найдя рабочих для аббатства, что ж, ему придется найти рабочих.
– Мне кажется, – подал он голос, – лучшее, что может сделать мужик, – это наняться на работу да присматривать за интересами леди как за своими собственными. Осмелюсь заметить, герцог будет более чем признателен любому, кто защитит его дочь. И в то же время вы набьете себе брюхо. А чего еще мужику надо?
Он повторял этот нехитрый комментарий при каждом удобном случае, и скоро его небрежное замечание стало общим мнением толпы. Не хватало лишь толчка, чтобы подтолкнуть ее к действиям.
* * *
Остин остановился на пригорке у деревни и громко застонал при виде толпы, копошившейся внизу. Как отыскать ее следы в такой сутолоке? Он не знал даже, откуда начать. Здесь не было ни гостиницы, ни постоялого двора, никакого места, где он мог начать расспросы. Но дорога на Лондон одна. Они должны поехать по ней, куда бы ни направлялись.
Ярость превратилась в угрюмую решимость, когда он пустил лошадь по каменистой дороге к царившей внизу неразберихе. Мысли о том, что он сделает с чванливым молодым сосунком, когда поймает, не оставляли места сомнениям, сможет ли он вообще их догнать. Сомнениям не было места.
Он направил скакуна по улице, запруженной тележками с овощами и фруктами, пирогами с мясом, снующими в проходах продавцами сидра, барышниками и балаганными зазывалами, пока не увидел небольшую толпу, собравшуюся перед чайной госпожи Крофт. Зная, что это единственное место в деревне, претендовавшее на пристойность; он удивился. Местные фермеры обычно не собирались в чайной.
А затем он увидел золотистую голову, возвышающуюся над толчеей грубо одетых мужчин и женщин, и его сердце подкатило к горлу. В тот же момент Обри посмотрела на всадника, прилагающего себе дорогу по запруженной улице, и ее глаза осветились радостью.
Обри не считала, что Остин может рассердиться на нее за не подобающее леди выступление. Из-за близорукости она не увидела яростного взгляда его помрачневших глаз, и единственной ее мыслью было, что он вернулся домой, а не уплыл за море без объяснений.
Проследовав за взглядом Обри, Харли про себя застонал. Напрягшиеся как сталь желваки Остина предупреждали, что не все пойдет хорошо, а его жесткая напряженная посадка выдавала уверенность и властность, присущие его званию и происхождению. Остин не надел шляпу и пренебрег высоким воротником, обязательным для городского платья, но блестящий белый галстук и фрак с фалдами сидели на нем как влитые. Впервые за почти пять лет граф прибыл в деревню.
Над маленькой толпой перед чайной повисло молчание, и перед Хитмонтом образовался проход. Он направил скакуна между рядами глазеющих горожан к ящику, на котором стояла жена.
На мгновение в глазах Обри промелькнуло недоумение, когда она наконец-то разглядела мрачное выражение лица Остина и осознала непристойность своего положения, но она отважно встретила его гнев.
– Милорд, вы вернулись! – Она подняла руки, чтобы он поднял ее. – Вы нашли врача для Майкла?
Вместо того чтобы поднять ее к себе в седло, граф спешился. Все застыли в ожидании ответа, хотя никто не понял вопроса. Остин одним шагом преодолел разделяющее их расстояние, обнял Обри за талию и легко снял с ящика.
– Бога ради, маленькая чертовка, я еще должен бегать за вами? – ответил он громко, так что его услышали все.
И прежде чем толпа смогла перевести дыхание от потрясения, Остин прижал свою беспокойную жену к груди, а ее руки обвили его шею. Они встретились друг с другом со страстью двух любовников после долгой разлуки.
Вздохи превратились в смешки и одобрительное бормотание, перешедшее в откровенный смех. Их граф поймал редкую вольную птицу, и, видимо, знал, как ее приручить. Те, кто за мгновение до этого жаждали выступить в защиту леди, теперь интересовались, а не лучше ли предложить свои услуги графу. Графиня сыграла на их чувствах, а граф вернул их к реальности. Место женщины на кухне и в постели, а не на перекрестках. Мужчины одобрительно ухмылялись, когда граф своими действиями разъяснил им свою точку зрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106