Проглотив его с неприличной поспешностью, он жестом велел всем наполнить стаканы. Толпа снова разразилась приветственными криками, а запрещенная волынка заиграла громче, наполнив затхлый воздух Стегсхеда необузданной, тревожащей душу музыкой гор.
Дугал схватил, две сабли, протянутые ему стоявшими поблизости мужчинами, и бросил их на мраморный пол. Этот дом никогда не был должным образом окрещен. Едва ли выдастся лучший момент для этого.
Рори взглянул на скрещенные сабли, затем на волынщика и широко ухмыльнулся, обведя глазами выжидающие лица родных и друзей. Окрыленный виски и радостью – в рубашке, бриджах и пледе, наброшенном на широкие плечи, – он подбоченился и пустился в бешеную пляску, известную его предкам на протяжении веков.
Смех и ликующие возгласы смешались со счастливыми слезами, струившимися по лицам людей, наблюдавших за молодым лэрдом, исполнявшим танец победы. Может, славные времена и ушли в прошлое, но только не гордый дух шотландцев! Волынка играла все громче, подхваченная стройным хором голосов, выводивших слова старинной песни.
Рори уступил место другим танцорам, бросив нетерпеливый взгляд наверх, где отдыхали его жена и ребенок. Ему хотелось быть с ними, но он понимал, что и остальным необходимо ощущать присутствие своего вождя в этот торжественный момент. Тяжело дыша от усталости, он пожал протянутую руку своего тестя, когда тот подошел, чтобы поздравить его, и радостно хлопнул пожилого мужчину по спине.
– Вот уж не думал, что наступит день, когда я буду радоваться, что моя дочь замужем за сумасшедшим варваром, но этот день пришел. Ты нужен ей, сынок. Позаботься о ней.
Рори не мог стереть с лица беззаботную ухмылку. Он провел половину своей жизни, преследуя единственную цель, вопреки суровым обстоятельствам. И вдруг все это перестало иметь значение. Стегсхед пока еще не принадлежит ему и, возможно, никогда не будет принадлежать. Он нарушил достаточно законов этой страны, чтобы провести в тюрьме остаток жизни. Не говоря уже о таком пустячке, как тот факт, что все деньги Элисон по праву принадлежат мужчине, стоявшему рядом с ним. Но все это больше ничего не значит. Он сказал Элисон правду – правду, которую долго отрицал, – и теперь чувствовал себя намного лучше. Это оказалось гораздо проще, чем можно было ожидать. Ухмылка Рори стала еще шире, когда он заметил скептическое выражение, с которым Хэмптон встретил заявление графа.
– Непременно, если она позволит, – хмыкнул Рори, принимая из чьих-то рук очередной стакан, и приподнял его в приветственном жесте, повернувшись к кузену Элисон. – Мне начинает казаться, что в крови Хэмптонов тоже имеется капелька безумия. Что ты сделал с моим кузеном, Алекс?
Хэмптон пожал широкими плечами и со скучающим видом: поднес к губам стакан.
– Немного остудил его пыл. Думаю, в ближайшее время он никого не побеспокоит. Где-то здесь была еще одна бутылка этого пойла. Как насчет того, чтобы выпить?
Граф приподнял бровь, не одобряя манеры своего наследника, но Рори только рассмеялся.
– Охотно, заодно посмотрим, кто из нас настоящий горец. Но вначале я должен посмотреть, как себя чувствует Элисон.
Коротко поклонившись, он поспешил к лестнице, несясь на крыльях счастья, забыв о боли в раненом плече. Теперь у него есть все – и это все ждет его наверху.
Майра впустила его внутрь и, сунув ему в руки спящего младенца, с кратким напутствием выскользнула из комнаты. Рори, неуклюже обнимая крохотный сверток, погладил мягкую, как лепесток цветка, щечку и потрогал неправдоподобно маленькие пальчики. В ожидании, пока он сможет разделить свою радость с женой, он присел на краешек кровати, с любовью глядя на прекрасную, женщину, лежавшую на подушках.
Внезапно сердце его сжалось от щемящей тоски. Наверное, ему послышалось. Он так хотел, чтобы это было правдой, что мог вообразить их в счастливую минуту. Не может быть, чтобы такая прелестная и нежная женщина, как Элисон, могла полюбить такого холодного и ожесточившегося мужлана, как он. Да еще после того, что он с ней сделал. Но, если она подождет, он исправит все причиненное ей зло, и тогда, возможно, и впрямь услышит эти слова. Слишком долго он не имел ни дома, ни семьи, хотя в глубине души всегда оставался семейным человеком. Рори крепче прижал к себе сына и убрал со лба жены непокорный завиток, чувствуя, как его сердце переполняется любовью, которой он был так долго лишен.
Черные ресницы поднялись, открыв сияющие серые глаза, и губы Элисон раздвинулись в улыбке, когда она обнаружила рядом с собой мужа и сына.
– Рори, я думала, что это не ты, а лунные грезы.
– И ты не ошиблась, сердечко мое. – Нагнувшись, он поцеловал ее в щеку и поднес ребенка ближе. – Видишь, что получается из таких грез. Опасная штука, скажу я тебе.
– О, мой хороший, какой же ты красивый, красивее, чем любые грезы. Дай его мне, Рори. – Элисон взяла сверток из его рук и приподняла уголок одеяла, чтобы рассмотреть крохотное создание, которое она произвела на свет. Довольно вздохнув, она подняла глаза и улыбнулась своему усталому мужу. – Он похож на тебя. Теперь у меня двое любимых мужчин.
Ошибиться в значении этих слов было невозможно. Они согрели сердце Рори, и он понял, что ничто и никогда не сможет их разделить. Он не владеет Элисон, они стали частью, друг друга, как и должно быть. Он обнял ее за плечи и прошептал, осыпая поцелуями ее щеку:
– И будет больше, поскольку я намерен и дальше любить тебя, но для этого у меня есть целая жизнь. А теперь спи, моя радость, и пусть тебя посетят лунные грезы. Я буду здесь, когда ты проснешься.
Сонно улыбнувшись, Элисон закрыла глаза и погрузилась в приятные сны о бешеном воине с медно-рыжими волосами и ребенком на руках.
Эпилог
Стегсхед, июнь 1761 года
Элисон, со смехом наблюдавшая за младенцем, гулькающим и сучившим ножками в колыбели, резко вскинула голову, словно что-то услышала снаружи. Майра тоже подняла взгляд и прислушалась, но сквозь толстые стены не проникало ни звука. Она еще больше удивилась, когда лицо ее госпожи озарила мягкая улыбка, а глаза приняли отсутствующее выражение. Не сказав ни слова, Элисон поднялась и выплыла из комнаты.
Не тратя времени, чтобы привести в порядок волосы и сменить платье, она сбежала вниз по плавно изгибавшейся лестнице и направилась к резным дверям. Лакей поспешил накинуть ей на плечи легкий плащ, иначе она выскочила бы в прохладный день раздетая. Переглянувшись поверх ее головы, слуги расплылись в улыбках и бросились на кухню, чтобы поделиться с остальными радостной вестью.
Узкая долина у подножия холма заросла деревьями, посаженными лет двадцать назад вдоль широкой дороги, которая вела к замку. По обе стороны от нее пышно разрослись рододендроны, под которыми уже пробились ростки вереска и наперстянки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Дугал схватил, две сабли, протянутые ему стоявшими поблизости мужчинами, и бросил их на мраморный пол. Этот дом никогда не был должным образом окрещен. Едва ли выдастся лучший момент для этого.
Рори взглянул на скрещенные сабли, затем на волынщика и широко ухмыльнулся, обведя глазами выжидающие лица родных и друзей. Окрыленный виски и радостью – в рубашке, бриджах и пледе, наброшенном на широкие плечи, – он подбоченился и пустился в бешеную пляску, известную его предкам на протяжении веков.
Смех и ликующие возгласы смешались со счастливыми слезами, струившимися по лицам людей, наблюдавших за молодым лэрдом, исполнявшим танец победы. Может, славные времена и ушли в прошлое, но только не гордый дух шотландцев! Волынка играла все громче, подхваченная стройным хором голосов, выводивших слова старинной песни.
Рори уступил место другим танцорам, бросив нетерпеливый взгляд наверх, где отдыхали его жена и ребенок. Ему хотелось быть с ними, но он понимал, что и остальным необходимо ощущать присутствие своего вождя в этот торжественный момент. Тяжело дыша от усталости, он пожал протянутую руку своего тестя, когда тот подошел, чтобы поздравить его, и радостно хлопнул пожилого мужчину по спине.
– Вот уж не думал, что наступит день, когда я буду радоваться, что моя дочь замужем за сумасшедшим варваром, но этот день пришел. Ты нужен ей, сынок. Позаботься о ней.
Рори не мог стереть с лица беззаботную ухмылку. Он провел половину своей жизни, преследуя единственную цель, вопреки суровым обстоятельствам. И вдруг все это перестало иметь значение. Стегсхед пока еще не принадлежит ему и, возможно, никогда не будет принадлежать. Он нарушил достаточно законов этой страны, чтобы провести в тюрьме остаток жизни. Не говоря уже о таком пустячке, как тот факт, что все деньги Элисон по праву принадлежат мужчине, стоявшему рядом с ним. Но все это больше ничего не значит. Он сказал Элисон правду – правду, которую долго отрицал, – и теперь чувствовал себя намного лучше. Это оказалось гораздо проще, чем можно было ожидать. Ухмылка Рори стала еще шире, когда он заметил скептическое выражение, с которым Хэмптон встретил заявление графа.
– Непременно, если она позволит, – хмыкнул Рори, принимая из чьих-то рук очередной стакан, и приподнял его в приветственном жесте, повернувшись к кузену Элисон. – Мне начинает казаться, что в крови Хэмптонов тоже имеется капелька безумия. Что ты сделал с моим кузеном, Алекс?
Хэмптон пожал широкими плечами и со скучающим видом: поднес к губам стакан.
– Немного остудил его пыл. Думаю, в ближайшее время он никого не побеспокоит. Где-то здесь была еще одна бутылка этого пойла. Как насчет того, чтобы выпить?
Граф приподнял бровь, не одобряя манеры своего наследника, но Рори только рассмеялся.
– Охотно, заодно посмотрим, кто из нас настоящий горец. Но вначале я должен посмотреть, как себя чувствует Элисон.
Коротко поклонившись, он поспешил к лестнице, несясь на крыльях счастья, забыв о боли в раненом плече. Теперь у него есть все – и это все ждет его наверху.
Майра впустила его внутрь и, сунув ему в руки спящего младенца, с кратким напутствием выскользнула из комнаты. Рори, неуклюже обнимая крохотный сверток, погладил мягкую, как лепесток цветка, щечку и потрогал неправдоподобно маленькие пальчики. В ожидании, пока он сможет разделить свою радость с женой, он присел на краешек кровати, с любовью глядя на прекрасную, женщину, лежавшую на подушках.
Внезапно сердце его сжалось от щемящей тоски. Наверное, ему послышалось. Он так хотел, чтобы это было правдой, что мог вообразить их в счастливую минуту. Не может быть, чтобы такая прелестная и нежная женщина, как Элисон, могла полюбить такого холодного и ожесточившегося мужлана, как он. Да еще после того, что он с ней сделал. Но, если она подождет, он исправит все причиненное ей зло, и тогда, возможно, и впрямь услышит эти слова. Слишком долго он не имел ни дома, ни семьи, хотя в глубине души всегда оставался семейным человеком. Рори крепче прижал к себе сына и убрал со лба жены непокорный завиток, чувствуя, как его сердце переполняется любовью, которой он был так долго лишен.
Черные ресницы поднялись, открыв сияющие серые глаза, и губы Элисон раздвинулись в улыбке, когда она обнаружила рядом с собой мужа и сына.
– Рори, я думала, что это не ты, а лунные грезы.
– И ты не ошиблась, сердечко мое. – Нагнувшись, он поцеловал ее в щеку и поднес ребенка ближе. – Видишь, что получается из таких грез. Опасная штука, скажу я тебе.
– О, мой хороший, какой же ты красивый, красивее, чем любые грезы. Дай его мне, Рори. – Элисон взяла сверток из его рук и приподняла уголок одеяла, чтобы рассмотреть крохотное создание, которое она произвела на свет. Довольно вздохнув, она подняла глаза и улыбнулась своему усталому мужу. – Он похож на тебя. Теперь у меня двое любимых мужчин.
Ошибиться в значении этих слов было невозможно. Они согрели сердце Рори, и он понял, что ничто и никогда не сможет их разделить. Он не владеет Элисон, они стали частью, друг друга, как и должно быть. Он обнял ее за плечи и прошептал, осыпая поцелуями ее щеку:
– И будет больше, поскольку я намерен и дальше любить тебя, но для этого у меня есть целая жизнь. А теперь спи, моя радость, и пусть тебя посетят лунные грезы. Я буду здесь, когда ты проснешься.
Сонно улыбнувшись, Элисон закрыла глаза и погрузилась в приятные сны о бешеном воине с медно-рыжими волосами и ребенком на руках.
Эпилог
Стегсхед, июнь 1761 года
Элисон, со смехом наблюдавшая за младенцем, гулькающим и сучившим ножками в колыбели, резко вскинула голову, словно что-то услышала снаружи. Майра тоже подняла взгляд и прислушалась, но сквозь толстые стены не проникало ни звука. Она еще больше удивилась, когда лицо ее госпожи озарила мягкая улыбка, а глаза приняли отсутствующее выражение. Не сказав ни слова, Элисон поднялась и выплыла из комнаты.
Не тратя времени, чтобы привести в порядок волосы и сменить платье, она сбежала вниз по плавно изгибавшейся лестнице и направилась к резным дверям. Лакей поспешил накинуть ей на плечи легкий плащ, иначе она выскочила бы в прохладный день раздетая. Переглянувшись поверх ее головы, слуги расплылись в улыбках и бросились на кухню, чтобы поделиться с остальными радостной вестью.
Узкая долина у подножия холма заросла деревьями, посаженными лет двадцать назад вдоль широкой дороги, которая вела к замку. По обе стороны от нее пышно разрослись рододендроны, под которыми уже пробились ростки вереска и наперстянки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122