— Все вы понимаете. Просто боитесь признать это. К примеру, я был удивлен, когда вы выступили сегодня на мою защиту, хотя никакая серьезная опасность мне не угрожала. Почему вы это сделали?
— Но я…
— Тс-с, menina, — сказал он, приложив палец к ее губам. — Вы и так уже много сказали за сегодняшний вечер. Сейчас моя очередь. Я не осуждаю вас за вашу защиту. Мне это приятно. Но кто защитит вас от меня?
— А я нуждаюсь в защите? — прошептала она, стараясь увернуться от пальца, которым он водил по ее нижней губе.
— Конечно Вы наедине с мужчиной, который не является вашим родственником или вашим слугой. Глупая девчонка! Неужто вас никогда не предупреждали о таких вещах, как изнасилование?
— Предупреждали, — чуть слышно ответила она, облизывая нижнюю губу. — Но я полагаю, что вы не воспользуетесь моей беззащитностью.
— Ах, menina, вы раните меня, — ответил он, глядя на ее язык, все еще облизывающий губу. — Разве я не мужчина? Разве я не способен на неблагоразумный поступок, вызванный вашей близостью?
Он взял ее руку и засунул ее себе под жилет, туда, где билось сердце.
— Вы чувствуете, как пульсирует кровь? Вы чувствуете теплоту моего тела? Вы чувствуете, как оно дрожит от вашего прикосновения?
— Ну, — начала она уклончиво, — если вы позволите мне вынуть руку…
— То я умру, — закончил он. — Я бы продемонстрировал вам, как сильно и жарко пульсирует кровь еще в одном месте моего тела, но мне кажется, что вы пока не готовы к этому уроку.
Филаделфия открыла рот, чтобы закончить свое предложение, но слова не шли на ум. Откровенно говоря, она вообще не могла думать. Биение его сердца под ее рукой передалось ей самой, и их сердца застучали в унисон.
— Не надо целовать меня. — Возможно, она прочитала его мысли, а может, эта мысль промелькнула у нее в голове, но жажда поцелуя стала невыносимой.
— Мне легче перестать дышать, — ответил он, наклонившись к ней.
Когда их губы встретились, она вздрогнула, и он, слегка отстранившись, посмотрел на нее. Ее глаза были закрыты, губы плотно сжаты, словно ей поднесли ко рту ложку касторки.
— В чем дело, menina? Я так вам противен? Она приоткрыла глаза.
— Борода. Она колется.
С португальским ругательством он сорвал с себя бороду.
— Вот и все. Для вашего и моего удобства. — Филаделфия снова закрыла глаза, но на этот раз по другой причине. В последний момент она увидела сияние его глаз, и, если ее затуманенное сознание не подводило ее, в них светилось то самое слепое обожание, которое она видела в глазах Генри Уортона.
Эдуардо целовал ее и раньше: короткий поцелуй в оранжерее миссис Ормстед, который закончился продолжительным чиханьем, и поцелуй в его комнате, когда страсти сопутствовала злость на нее. Но сейчас она поняла, что это будет совсем другой поцелуй.
Какое-то время его теплые губы, словно печать, были прижаты к ее губам, и от их нежного прикосновения ее желание отпрянуть постепенно исчезло. Затем, обхватив руками ее лицо, он стал водить губами по ее губам.
Женская интуиция нашептывала ей язвительным, но мудрым голосом, что это ласка опытного любовника, сладостная пытка для неискушенной партнерши, и что она должна немедленно положить этому конец. Она не вняла этому голосу, и Эдуардо продолжал сладкий, но мучительный эксперимент. Скоро он сам остановится, как это делал и раньше, решила она, и освободит ее от этой муки. Но вскоре ее губы стали настолько чувствительными, что каждое движение его губ вызывало у нее стон. Когда ее стоны перешли во вздохи и губы сами раскрылись, он устроил для нее новую пытку, начав ласкать их языком.
Однажды ей предложили дотронуться до электромагнитного прибора, который вырабатывает искусственные молнии, и она почувствовала, как ток, словно живое существо, пробежал по ее пальцам. Она быстро отдернула руку, пораженная и смущенная, что ток пронизал все ее тело, подняв волосы на голове и вызвав покалывание в самых интимных местах. Она не рассказала об этом открытии ни единой живой душе, а просто убежала домой, чтобы одной пережить это новое ощущение. Вот и сейчас от прикосновения его влажного языка она испытала нечто подобное.
Оставив рот, его губы двинулись по изгибу ее щеки и дальше к уху, пока не наткнулись на холодные бриллианты. Зубами он снял серьгу с ее уха и уронил к ней на колени. Он стал ласкать изящное ушко сначала губами, а затем кончиком языка.
Она вскрикнула от восторга, но он уже завладел ее губами. Последовал долгий поцелуй, от которого она совершенно разомлела. Когда он наконец поднял голову, у нее не было сил ни думать, ни говорить и ее голова бессильно упала ему на грудь.
— Вам стоило бы сказать мне, — прошептал он ей на ухо.
— Сказать о чем?
— Что вы жаждете хорошего поцелуя.
— Но я не жажду.
— Жаждете, menina, и всегда будете получать то, что хотите.
Филаделфия закрыла глаза. Она чувствовала себя так, словно висела над пропастью и цеплялась пальцами за гранит в отчаянной попытке не сорваться. Поцелуи Эдуардо привели ее в приятное возбуждение, и она прикусила губу, чтобы не попросить его поцеловать ее еще раз.
— Я уже ничего не понимаю, — пожаловалась она, стараясь сдержать слезы. — Во всяком случае, себя.
Эдуардо поднял ее голову и, увидев несчастное выражение ее лица, улыбнулся.
— Ответ очень простой, rnenina, и я вам это очень скоро продемонстрирую или сам сойду с ума. — Он осторожно отстранил ее от себя. — Миссис Ормстед должна знать о том, что случилось у Доггетов, — сказал он как ни в чем не бывало. — Пока вы будете развлекать ее историями о наших злоключениях, я ненадолго уйду.
— И что вы собираетесь делать? — спросила она.
— С вами это никак не связано, menina.
— Опять секреты. Но не рассчитывайте, что я буду дожидаться вас. Когда вы придете, я буду в постели.
— Тогда я тоже пойду прямо в постель.
Она посмотрела ему в глаза, которые были похожи на две влажные спелые сливы. Страшась подумать, что он имеет в виду ее постель, Филаделфия молча отвернулась.
Эдуардо страстно желал обнять ее, прижать к себе, заставить поверить, что его чувство искреннее, так как от него не укрылись ее сомнения. Хотел, но не сделал. Карета уже подъезжала к особняку миссис Ормстед. Если он сейчас дотронется до Филаделфии, то уже не сможет остановиться, и кучер будет свидетелем сцены, которую наутро будут обсуждать все торговцы Пятой авеню.
Эдуардо быстро схватил свою накладную бороду и приладил ее на место, надеясь, что она удержится, пока он доведет Филаделфию до двери
И только войдя с ней в дом, он подумал о том, что оставил без внимания ее полные груди и крутой изгиб бедер Его бросило в жар от вновь возникшего желания, и ему стало казаться, что она разделяет его чувства. Наверное, поэтому она посмотрела на него с упреком, поднимаясь по лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83