Целых сто долларов! Этого было бы ей более чем достаточно. Но, разумеется, она не может оставить себе ни единого доллара из предложенного ей богатства.
— Я не могу взять у вас эти деньги, — решительно заявила она и вернула назад его выигрыш.
— Но почему? Насколько я понимаю, вы имеете на них полное право. Билли и Большой Эл прямо из кожи вон лезли, чтобы загладить передо мной свою вину.
Их взгляды встретились, и улыбка сошла с его лица:
— Вижу, вы уже приняли решение.
— Да, приняла.
Ему не нужно было спрашивать, каково это решение — ответ он прочитал в ее глазах. Вздохнув, он медленно проговорил:
— Что ж, пусть будет так, но я выйду только после того, как мы проедем Спаниш-Бенд, иначе наши друзья ковбои заподозрят неладное.
— Благодарю вас.
Откинувшись на спинку сиденья, он нахлобучил шляпу на голову и, сдвинув ее на глаза, пробормотал:
— Вам тоже не помешало бы вздремнуть, потому что после Орлиного Озера вам только и придется, что сидеть начеку с этой вашей булавкой наготове.
— После Орлиного Озера?
— Ну да, это первая остановка за Спаниш-Бендом.
Было нестерпимо жарко, особенно ногам. Стараясь не привлекать к себе внимания, Верена потихоньку обмахивала их подолом юбки. Она не могла не завидовать Маккриди, который, будто не замечая стоявшего в вагоне шума и раскаленной духоты, спал безмятежным сном ребенка. Ей, однако, заснуть не удавалось, она то и дело меняла позу, стараясь поудобнее устроиться на жестком и тесном сиденье.
За ее спиной открылась дверь, и мимо нее по проходу прошел, пошатываясь, какой-то человек, оставляя за собой, словно шлейф, облако тяжелого, едкого запаха. Круги пота, выступившие под мышками на его отталкивающе грязной рубахе, почти сливались с потным пятном на спине. Ей подумалось, что, если бы при этих убогих станциях, где поезд останавливался на обед или ужин, были предусмотрены еще и бани, путешествие стало бы намного более сносным. Впрочем, можно было не сомневаться, что те, кто нуждался в такого рода удобствах больше всего, воспользовались бы ими в самую последнюю очередь. По всей видимости, люди, стоило им пересечь границу Техаса, переставали мыться и носить чистую одежду. Пока что единственным известным ей исключением являлся Мэтью Маккриди:
Но в данный момент — и в этом состояла вся ирония — именно его опрятность раздражала в нем больше всего. В то время как она, поникнув, словно вянущий цветок, изнемогала от одуряющей, зловонной духоты, он себе спал как ни в чем не бывало, и на его лоб из-под полей фетровой шляпы не просочилось ни единой капельки пота. Несмотря на то что его костюм в дороге слегка измялся в двух-трех местах, Маккриди выглядел почти столь же элегантным, как и тогда, когда садился в поезд. Он мог бы выйти на любой станции и отправиться на самый изысканный светский прием или в фешенебельный игорный дом, не переодеваясь. Уж слишком легко все у него получалось.
У нее вообще было такое впечатление, что этому человеку незаслуженно во всем везло. По непонятной милости божьей, ниспосланной явно не на того, кто был ее достоин, Маккриди достались все мыслимые и немыслимые преимущества. Это лицо и эта грация в движениях, словно у ожившей греческой статуи. Эти густые, слегка вьющиеся черные волосы и темные-темные глаза. В нем соединилось все — и привлекательная внешность, и изящество, и острый ум, и даже своего рода неотразимое очарование. К этому нужно добавить внешний лоск джентльмена, хотя он и сам признавал, что он не джентльмен, а профессиональный игрок. А это значило, что он зарабатывает на жизнь, пользуясь доверчивостью и карманом ближнего.
У нее не было никаких сомнений, что точно так же он злоупотребляет и доверчивостью женщин. Его непринужденные манеры и обаяние не могли не привлекать их сердца. Глядя на него, она невольно вспоминала своего отца. Хотя волосы у Джека Хауарда были посветлее, глаза — такие же зеленовато-карие, как у нее самой, а рост — немного ниже, чем у Маккриди, оба они были одного поля ягодами — людьми сомнительной репутации и сердцеедами. Одним словом, из разряда тех коварных и опасных мужчин, в сети которых так легко попадают молоденькие доверчивые простушки. Но она, слава богу, далеко не простушка — уж ее мама позаботилась об этом.
Маккриди продолжал мирно спать, а Верена который раз задавала себе вопрос — что заставило его увязаться за ней? Как бы ни старалось подсказать ответ ее зеркальце, она была уверена, что его стремление познакомиться с ней объясняется не только ее внешностью. Такой человек, как он, не стал бы тратить на нее столько времени и усилий, если бы ему от нее не было чего-то нужно. Ведь ему ничего не стоило найти сколько угодно хорошеньких девушек, готовых — более того, даже мечтающих — поддаться очарованию этих бездонных темных глаз. Нет, тут было что-то другое.
В общем-то, я надеялся, что польза будет обоюдной… Я думал, что мы сможем помочь друг другу в трудную минуту…
В этих его словах таилась загадка. Если поначалу она не сомневалась, что единственной его целью было обольстить ее, то теперь она была в этом не так уверена.
Не знаю, что вы думаете на этот счет, но я бы предпочел провести наш медовый месяц в более спокойной обстановке, без необходимости постоянно защищать вашу честь… Как же мы все-таки станем называть себя — супруги Хауард или супруги Маккриди?..
Но была еще и другая сторона медали.
Мне важно выглядеть респектабельно, и вы могли бы мне в этом помочь — больше мне от вас ничего не нужно… Женщин, как правило, можно разделить на две категории, и, уж будьте уверены, я знаю между ними разницу… Я никогда не преступлю грани в отношениях между ними…
Да, разобраться во всем этом было не так уж просто.
Если бы он не сделал карты своей профессией, из него вышел бы отличный актер, и, вероятнее всего, он просто играет ею, пользуясь ее страхом перед такими людьми, как Томпсон. Должно быть, объяснение в этом. Да, скорее всего.
Хорошо хоть, подумала она, что в вагоне к этому времени стало тихо: стычка и ругань прекратились. Несколько ковбоев вышли на предыдущей остановке, другие напились до невменяемого состояния. Но нестерпимая жара и зловонный букет из запахов сигарного дыма, выплюнутой табачной жвачки, рвотных извержений и пота по-прежнему делали поездку невыносимой.
Она глянула на освободившееся пространство в проходе, и у нее возникло желание размять затекшие от долгого сидения ноги, а заодно и уделить внимание естественным потребностям организма. Однако вытянутые ноги Маккриди превратили ее маленький уголок в тюрьму, ограниченную с одной стороны его персоной, а с другой — наглухо задраенным окном. Голова его с надвинутой на глаза шляпой покоилась на спинке сиденья, и он спал как убитый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90