Джастина не привлекала перспектива карабкаться по длинной витой лестнице наверх, где ждала его огромная холодная кровать.
Очень удивляло поведение Пенфелда. Он и глазом не моргнул, когда его господин содрал галстук, повязать который перед балом стоило немалых усилий, и слуга, помнится, долго любовался плодами своих трудов. Сейчас галстук болтался жалкой тряпкой поверх воротника, но Пенфелд будто ничего не замечал и молча сидел рядом, что-то тихо насвистывая.
Эмили наконец удалось вырваться из толпы поклонников, и она направилась к Джастину, следившему за каждым ее движением. Шелковые розы, украшавшие платье, выглядели несколько потрепанными, но сама девушка смотрелась великолепно, ее можно было сравнить с весенним дождиком, пролившимся в пустыне. Она приблизилась, устало улыбнулась и зевнула, прикрыв рот ладошкой.
— Устала? Отдохни, — сказал Джастин, лукаво подмигнул и приглашающе похлопал себя по коленке.
В ответ на пунцовой щеке прорезалась ямочка, девушка укоризненно взглянула на герцога, прошла мимо, наклонилась, поцеловала Пенфелда в щеку и пожелала ему спокойной ночи, назвав слугу странным именем Пенсовик.
— Пенсовик? — удивился Джастин, с тоской глядя на девушку. — А как насчет меня?
Эмили замешкалась, передернула бело-мраморным плечом, и Джастин пожалел о невольно вырвавшейся просьбе. Видимо, сказывалось выпитое шампанское, и он вел себя как капризный ребенок.
Девушка сжалилась, тряхнула головой и наклонилась с намерением коснуться губами его щеки. В ноздри ему ударил аромат розовой воды и ванили, в голове все смешалось, Джастин не смог удержаться и подставил свои губы. Конечно, нечестно с его стороны, он это прекрасно понимал, но слишком велик был соблазн: разве можно упустить поцелуй, пусть даже мимолетный?
В этот момент к ним присоединилась герцогиня, проводившая последнего гостя.
— Пошли, дорогая, — пригласила она Эмили. — Не откажи в любезности, проводи старуху в ее комнату.
Девушка взяла под руку хозяйку дома, и они направились к двери. Перед тем как скрыться, Эмили оглянулась на герцога через плечо, и в ее глазах читался немой упрек. Джастин привалился затылком к холодной стене. Стало мучительно стыдно за свое поведение, хмель будто ветром сдуло.
Часы на лестничной площадке пробили два часа ночи. Эмили беспокойно заворочалась в кровати, открыла глаза и уставилась в потолок. Непонятно, почему не спится. На балу она пользовалась огромным успехом, от кавалеров не было отбоя, танцевала беспрестанно и должна бы заснуть просто от усталости, но сон не идет. Может быть, причина в том, что успех вскружил ей голову и покоя не дают сладкие мечты о предстоящих веселых вечеринках, балах и приемах? Ведь Пенфелд заверял ее, что с утра начнут поступать приглашения от новых знакомых, покоренных королевой бала в Гримуайлде.
Но нет, бессонницу вызывали совсем иные видения. Перед глазами стоял образ Джастина с поникшей головой и пустым взором, печального и какого-то жалкого, будто утратившего вкус к жизни. Все гости обратили внимание на его странный вид и поведение и только об этом и говорили.
Хозяин дома словно бросал вызов обществу, просидев на стуле весь вечер с расстегнутым воротом и развязанным галстуком, далеко выставив длинные ноги и опустошая один за другим бокалы шампанского. Как если бы ему было в высшей степени наплевать на все и на всех. Разумеется, неизменно всплывали разные толки и пересуды о якобы бурном прошлом молодого герцога, но его вовсе не осуждали, им восхищались.
Странное дело, но если бы речь шла о женщине, слава такого рода окончательно бы испортила ее репутацию в свете. А Джастина это делало еще более привлекательным: девицы на выданье говорили о нем с придыханием, а их мамаши жадно на него поглядывали. Откуда было им знать, что молодому герцогу приписывали приключения, которых не было и в помине, на самом же деле он трудился в поле до седьмого пота как простой фермер, а по выходным читал и растолковывал Библию туземцам, внимавшим чтецу с раскрывши ртами.
Небрежная поза и развязный вид Джастина не могли обмануть Эмили. Она видела неизбывную грусть в его взоре и понимала, что странное поведение вызвано отнюдь не желанием бросить вызов обществу.
Девушка притронулась к нижней губе, сохранившей память о том, как обожгли ее горячие губы герцога, снова беспокойно заворочалась в постели, легла на живот. Вспомнилось, сколько пустых бокалов из-под шампанского стояло на подносе у ног Джастина. Остается надеяться, что Пенфелд помог хозяину добраться до кровати. А если нет? А что, если в темноте он споткнулся и упал, ударился головой? Да в этом проклятом мавзолее нагорожено столько громоздких предметов, что можно только удивляться, почему здешние обитатели еще не стали сплошь калеками. Эмили припомнила историю, которую рассказывал отец о своем друге. Тот пил джин, позволил себе много лишнего, начал подниматься по лестнице, оступился, упал, скатился вниз и раскроил себе череп. Эмили перевернулась на спину, села в постели и в ужасе уставилась на угольки, тлеющие в камине. Перед мысленным взором встал образ Джастина, его безжизненное тело распростерто на полу у подножия лестницы, белая рубашка обагрена кровью.
Эмили выскочила из кровати, накинула поверх ночной рубашки шерстяной халат и огляделась. После того как из ее комнаты вынесли детские игрушки и красочные книги сказок, произошли чудесные преобразования: на трюмо появился бархатный бювар, элегантная пудреница и дневник в кожаном переплете с тисненными золотом инициалами Эмили. Это были дары, предназначенные не для ребенка, а для взрослого человека, их принесла чья-то заботливая рука. Кто-то постоянно думал об обитательнице комнаты и старался ей угодить, но делал это с умом.
Попрощавшись взглядом с Пудингом, который мирно дремал у камина, положив массивную голову на мощные лапы, Эмили поспешила вниз по лестнице. Вокруг темно, в доме царит мертвая тишина, и девушка подумала вдруг о том, как остро не хватает ей музыки, доносившейся прежде по ночам из гостиной, — не хватает Джастина.
Она толкнула дверь, ведущую в бальный зал, перед глазами открылось огромное пустое помещение, залитое серебристым светом луны, и Эмили поняла, что ведет себя очень глупо. Ну, конечно же, Пенфелд не бросил своего хозяина в беде и сопроводил до спальни. Девушка поежилась, ощутив голыми ступнями холод мраморных плит.
Она уж было собралась вернуться в свою комнату, но ее остановил хрипловатый голос, прозвучавший из темноты у стены, и на миг показалось, что невидимая рука легко тронула ее за плечо.
— А ведь ты мне задолжала танец, Эмили Клэр Скарборо.
24
«Есть вещи, о которых мне неловко с тобой говорить…»
Из тени у возвышения, где не так давно был оркестр, в круг света от луны, заглядывавшей в высокое окно, выступил Джастин, голова понуро опушена, руки в карманах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Очень удивляло поведение Пенфелда. Он и глазом не моргнул, когда его господин содрал галстук, повязать который перед балом стоило немалых усилий, и слуга, помнится, долго любовался плодами своих трудов. Сейчас галстук болтался жалкой тряпкой поверх воротника, но Пенфелд будто ничего не замечал и молча сидел рядом, что-то тихо насвистывая.
Эмили наконец удалось вырваться из толпы поклонников, и она направилась к Джастину, следившему за каждым ее движением. Шелковые розы, украшавшие платье, выглядели несколько потрепанными, но сама девушка смотрелась великолепно, ее можно было сравнить с весенним дождиком, пролившимся в пустыне. Она приблизилась, устало улыбнулась и зевнула, прикрыв рот ладошкой.
— Устала? Отдохни, — сказал Джастин, лукаво подмигнул и приглашающе похлопал себя по коленке.
В ответ на пунцовой щеке прорезалась ямочка, девушка укоризненно взглянула на герцога, прошла мимо, наклонилась, поцеловала Пенфелда в щеку и пожелала ему спокойной ночи, назвав слугу странным именем Пенсовик.
— Пенсовик? — удивился Джастин, с тоской глядя на девушку. — А как насчет меня?
Эмили замешкалась, передернула бело-мраморным плечом, и Джастин пожалел о невольно вырвавшейся просьбе. Видимо, сказывалось выпитое шампанское, и он вел себя как капризный ребенок.
Девушка сжалилась, тряхнула головой и наклонилась с намерением коснуться губами его щеки. В ноздри ему ударил аромат розовой воды и ванили, в голове все смешалось, Джастин не смог удержаться и подставил свои губы. Конечно, нечестно с его стороны, он это прекрасно понимал, но слишком велик был соблазн: разве можно упустить поцелуй, пусть даже мимолетный?
В этот момент к ним присоединилась герцогиня, проводившая последнего гостя.
— Пошли, дорогая, — пригласила она Эмили. — Не откажи в любезности, проводи старуху в ее комнату.
Девушка взяла под руку хозяйку дома, и они направились к двери. Перед тем как скрыться, Эмили оглянулась на герцога через плечо, и в ее глазах читался немой упрек. Джастин привалился затылком к холодной стене. Стало мучительно стыдно за свое поведение, хмель будто ветром сдуло.
Часы на лестничной площадке пробили два часа ночи. Эмили беспокойно заворочалась в кровати, открыла глаза и уставилась в потолок. Непонятно, почему не спится. На балу она пользовалась огромным успехом, от кавалеров не было отбоя, танцевала беспрестанно и должна бы заснуть просто от усталости, но сон не идет. Может быть, причина в том, что успех вскружил ей голову и покоя не дают сладкие мечты о предстоящих веселых вечеринках, балах и приемах? Ведь Пенфелд заверял ее, что с утра начнут поступать приглашения от новых знакомых, покоренных королевой бала в Гримуайлде.
Но нет, бессонницу вызывали совсем иные видения. Перед глазами стоял образ Джастина с поникшей головой и пустым взором, печального и какого-то жалкого, будто утратившего вкус к жизни. Все гости обратили внимание на его странный вид и поведение и только об этом и говорили.
Хозяин дома словно бросал вызов обществу, просидев на стуле весь вечер с расстегнутым воротом и развязанным галстуком, далеко выставив длинные ноги и опустошая один за другим бокалы шампанского. Как если бы ему было в высшей степени наплевать на все и на всех. Разумеется, неизменно всплывали разные толки и пересуды о якобы бурном прошлом молодого герцога, но его вовсе не осуждали, им восхищались.
Странное дело, но если бы речь шла о женщине, слава такого рода окончательно бы испортила ее репутацию в свете. А Джастина это делало еще более привлекательным: девицы на выданье говорили о нем с придыханием, а их мамаши жадно на него поглядывали. Откуда было им знать, что молодому герцогу приписывали приключения, которых не было и в помине, на самом же деле он трудился в поле до седьмого пота как простой фермер, а по выходным читал и растолковывал Библию туземцам, внимавшим чтецу с раскрывши ртами.
Небрежная поза и развязный вид Джастина не могли обмануть Эмили. Она видела неизбывную грусть в его взоре и понимала, что странное поведение вызвано отнюдь не желанием бросить вызов обществу.
Девушка притронулась к нижней губе, сохранившей память о том, как обожгли ее горячие губы герцога, снова беспокойно заворочалась в постели, легла на живот. Вспомнилось, сколько пустых бокалов из-под шампанского стояло на подносе у ног Джастина. Остается надеяться, что Пенфелд помог хозяину добраться до кровати. А если нет? А что, если в темноте он споткнулся и упал, ударился головой? Да в этом проклятом мавзолее нагорожено столько громоздких предметов, что можно только удивляться, почему здешние обитатели еще не стали сплошь калеками. Эмили припомнила историю, которую рассказывал отец о своем друге. Тот пил джин, позволил себе много лишнего, начал подниматься по лестнице, оступился, упал, скатился вниз и раскроил себе череп. Эмили перевернулась на спину, села в постели и в ужасе уставилась на угольки, тлеющие в камине. Перед мысленным взором встал образ Джастина, его безжизненное тело распростерто на полу у подножия лестницы, белая рубашка обагрена кровью.
Эмили выскочила из кровати, накинула поверх ночной рубашки шерстяной халат и огляделась. После того как из ее комнаты вынесли детские игрушки и красочные книги сказок, произошли чудесные преобразования: на трюмо появился бархатный бювар, элегантная пудреница и дневник в кожаном переплете с тисненными золотом инициалами Эмили. Это были дары, предназначенные не для ребенка, а для взрослого человека, их принесла чья-то заботливая рука. Кто-то постоянно думал об обитательнице комнаты и старался ей угодить, но делал это с умом.
Попрощавшись взглядом с Пудингом, который мирно дремал у камина, положив массивную голову на мощные лапы, Эмили поспешила вниз по лестнице. Вокруг темно, в доме царит мертвая тишина, и девушка подумала вдруг о том, как остро не хватает ей музыки, доносившейся прежде по ночам из гостиной, — не хватает Джастина.
Она толкнула дверь, ведущую в бальный зал, перед глазами открылось огромное пустое помещение, залитое серебристым светом луны, и Эмили поняла, что ведет себя очень глупо. Ну, конечно же, Пенфелд не бросил своего хозяина в беде и сопроводил до спальни. Девушка поежилась, ощутив голыми ступнями холод мраморных плит.
Она уж было собралась вернуться в свою комнату, но ее остановил хрипловатый голос, прозвучавший из темноты у стены, и на миг показалось, что невидимая рука легко тронула ее за плечо.
— А ведь ты мне задолжала танец, Эмили Клэр Скарборо.
24
«Есть вещи, о которых мне неловко с тобой говорить…»
Из тени у возвышения, где не так давно был оркестр, в круг света от луны, заглядывавшей в высокое окно, выступил Джастин, голова понуро опушена, руки в карманах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121