Мы найдем негодяя, который напал на тебя у пруда. Не сомневайся, он не уйдет от наказания. Правосудие свершится.
— Я знаю того, кто напал на меня, — произнесла Лили.
— Знаешь? Кто он? Цыган? А может быть, какой-нибудь повеса, увивавшийся за тобой на ярмарке? — Валентин едва ли сознавал, что под последнюю характеристику как нельзя лучше подходит он сам.
— Нет. На меня напал сэр Раймонд Уолчемпс.
— Раймонд Уолчемпс? Что он делает в этой дыре?
— Вы мне не верите? Я же не слепая. А я видела отражение в пруду так же ясно, как вижу сейчас ваше лицо.
Валентин смотрел на Лили как на помешанную.
— Сэр Раймонд Уолчемпс? Ты уверена? Должен признать, этот господин мне не особенно нравится. Но трудно поверить, что он желает тебе зла. Он едва с тобой знаком. — Тут капитан вспомнил, что Мустафа говорил ему, будто видел сэра Уолчемпса в толпе в ту ночь, когда подожгли табор. Турок говорил, будто видел, как Раймонд расплачивался с двумя бродягами, наверняка зачинщиками поджога.
В ту злополучную ночь была убита девушка, цыганка, одетая в тот самый наряд, что днем носила Лили. Да и Корделия Хауэрд была на ярмарке в сопровождении сэра Раймонда.
— Кто была та убитая девушка?
— Я же сказала — Навара. Она была племянницей цыганского барона. А почему вы спрашиваете?
— Ведь на ней было твое платье, не так ли?
— Да. А вы откуда знаете? Я помню, какой испытала ужас увидев ее мертвой. На мгновение мне показалось, будто…
— Будто ты лежишь мертвая.
— Да. Честно говоря, если бы я не пошла на свидание с вами и осталась бы в лагере, убитой могла быть я, а не Навара. Ромни принял ее за меня, хотя, мне кажется, он и за Навару вступился бы. Но тогда он решил, что ножом ударили меня…
— Но зачем? Я спрашиваю себя, зачем Раймонду твоя смерть? Какую угрозу ты для него представляешь? Ты уверена, что это был он? Может быть, произошла ошибка? У тебя нет никаких сомнений? — спрашивал капитан.
Лили тряхнула головой.
— Я уже говорила, что видела в воде его отражение. У него палка в руках была. Большая. Его лицо не из тех, что легко забываются. А Дульси его боится как огня.
Лили передернула плечами. Одеяло соскользнуло вновь, и вновь взгляду Валентина открылись два нежных холма. Вздохнув, он натянул одеяло повыше, задержав ладони на ее теле чуть дольше, чем это было необходимо.
— И что? — тихо спросил он и слегка улыбнулся, заметив, как вспыхнула Лили.
— Вы сочтете меня сумасшедшей, но он улыбался.
— Вот теперь ты меня убедила. Так мог поступить только Уолчемпс. — Улыбка исчезла с лица Валентина. — Но почему? — повторил он больше для себя, не замечая, что гладит ее руку.
— Может быть, потому, что он видел кукольное представление? — сказала Лили. И, увидев, как вытянулось лицо Валентина, пояснила: — На ярмарке мы показывали кукольное представление. Вы не могли его видеть. Нашу будку сожгли накануне ночью.
Лили говорила и внимательно следила за рукой Валентина. Тот рисовал на ее ладони какой-то замысловатый узор.
— Публика нас любила, — продолжала Лили. — Однако сэру Раймонду едва ли мог понравиться спектакль. Одна из марионеток — колдун — была на него очень похожа. Когда мы ее делали, то представляли себе именно его, сэра Уолчемпса. Мне он никогда не нравился.
— И мне тоже. Подозреваю, что я задевал его достоинство куда чаще и глубже, чем вы со своей куклой. Но меня он убить не пытался. Жаль, эта кукла сгорела. Хотелось бы на нее взглянуть.
— Она не сгорела. Она в повозке, в моем сундуке. Нет. Фарли брал ее туда, на ферму, чтобы позабавить хозяйских детей. Должно быть, она все еще у него.
— Тебе не кажется странным, что спалили именно вашу будку? Мне бы хотелось посмотреть это представление. О чем оно было? — спросил Валентин.
— Это сказка про белых коней. Я обычно рассказывала ее перед сном Дульси, когда мы жили на острове. На самом деле это Бэзил…
В дверь постучали. Затем на пороге появились Дульси и Тристрам. Увидев, что сестра не спит, они влетели в комнату, следом — Раф и Колпачок.
— Лили! Ты жива! — Дульси тут же забралась к сестре на кровать. — Я боялась, что ты вообще не проснешься. Дядя Валентин не разрешал к тебе заходить.
Саймон Уайтлоу тоже вошел в комнату. Он стоял на пороге и хмурился. Юношу раздражало то, что дядя Валентин сидит на кровати Лили. Более того, Саймону показалось, что капитан держит ее за руку.
— Я говорил Дульси, что с тобой все будет в порядке! — Тристрам, конечно, умолчал, что в этот раз у него впервые кусок в горле застревал. Ужин его так и остался нетронутым.
— Тилли сказала, что у тебя на голове шишка величиной с яблоко, — сообщила девочка, с любопытством глядя на сестру.
— Нет, Дульси. Вовсе не такая большая. С орех, не больше. Правда, Лили? — поправил сестру Тристрам.
Та попробовала улыбнуться. От такого количества людей у нее разболелась голова.
— Спасибо, что спасла меня, моя сладенькая. Шишка, пусть и огромная, — не беда. Главное, все хорошо. — Лили поцеловала сестру в лоб. — Ты у меня такая храбрая!
Дульси прижалась к ней.
— Я ведь умею плавать, Лили, а Фэрфакс — нет, — объяснила она. — Он так смешно выглядел: бегал по берегу туда-сюда и руками размахивал, словно большой цыпленок. Я боялась, что он столкнет Тилли в пруд, и тогда уж никто не сумеет ее оттуда вытащить.
— Мы придумаем, как отблагодарить вас с Тристрамом. — Валентин пощекотал Дульси под подбородком.
— Хотел бы я оказаться возле этого злополучного пруда раньше, — сказал мальчик. — Я поймал бы этого негодяя, Лили.
— Насколько я понимаю, мы должны благодарить вас, Саймон, за то, что нас стали искать, — обратилась Лили к молодому человеку.
Саймон улыбнулся, подошел, поцеловал протянутую ему руку и присел на противоположный от дяди край кровати.
— Мне кажется, я состарился на целую жизнь за то время, пока мы бежали к пруду. А потом еще вы с Дульси ушли под воду… Так напуган я был только тогда, когда приехал в Хайкрос и узнал, что вас нет. Тогда я чуть было не придушил этого Барклая на месте, — признался Саймон. И посмотрев на дядю, заметил, что тот держит руку Лили обеими руками. Саймон покраснел и поднялся.
— Должно быть, вы утомлены. Мне очень приятно видеть вас улыбающейся и знать, что вы поправитесь. Не помню, спал ли я хоть немного с тех пор, как узнал, что с вами произошло. Я так волновался за вас… всех.
— Не знаю, удастся ли вам поспать и этой ночью, — заметил Тристрам. — Циско, наверное, опять орать будет.
Младший Уайтлоу озадаченно посмотрел на мальчика. Он не сразу понял, что речь идет о попугае. А когда понял, улыбнулся. Он ничего не имел против того, чтобы ночью его будил попугай, если в соседней комнате будет мирно почивать Лили. Взгляд его остановился на девушке, сидящей в подушках, с распущенными волосами. Дульси устроилась в объятиях сестры поудобнее, и одеяло чуть-чуть соскользнуло, приоткрыв сливочно-белую грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
— Я знаю того, кто напал на меня, — произнесла Лили.
— Знаешь? Кто он? Цыган? А может быть, какой-нибудь повеса, увивавшийся за тобой на ярмарке? — Валентин едва ли сознавал, что под последнюю характеристику как нельзя лучше подходит он сам.
— Нет. На меня напал сэр Раймонд Уолчемпс.
— Раймонд Уолчемпс? Что он делает в этой дыре?
— Вы мне не верите? Я же не слепая. А я видела отражение в пруду так же ясно, как вижу сейчас ваше лицо.
Валентин смотрел на Лили как на помешанную.
— Сэр Раймонд Уолчемпс? Ты уверена? Должен признать, этот господин мне не особенно нравится. Но трудно поверить, что он желает тебе зла. Он едва с тобой знаком. — Тут капитан вспомнил, что Мустафа говорил ему, будто видел сэра Уолчемпса в толпе в ту ночь, когда подожгли табор. Турок говорил, будто видел, как Раймонд расплачивался с двумя бродягами, наверняка зачинщиками поджога.
В ту злополучную ночь была убита девушка, цыганка, одетая в тот самый наряд, что днем носила Лили. Да и Корделия Хауэрд была на ярмарке в сопровождении сэра Раймонда.
— Кто была та убитая девушка?
— Я же сказала — Навара. Она была племянницей цыганского барона. А почему вы спрашиваете?
— Ведь на ней было твое платье, не так ли?
— Да. А вы откуда знаете? Я помню, какой испытала ужас увидев ее мертвой. На мгновение мне показалось, будто…
— Будто ты лежишь мертвая.
— Да. Честно говоря, если бы я не пошла на свидание с вами и осталась бы в лагере, убитой могла быть я, а не Навара. Ромни принял ее за меня, хотя, мне кажется, он и за Навару вступился бы. Но тогда он решил, что ножом ударили меня…
— Но зачем? Я спрашиваю себя, зачем Раймонду твоя смерть? Какую угрозу ты для него представляешь? Ты уверена, что это был он? Может быть, произошла ошибка? У тебя нет никаких сомнений? — спрашивал капитан.
Лили тряхнула головой.
— Я уже говорила, что видела в воде его отражение. У него палка в руках была. Большая. Его лицо не из тех, что легко забываются. А Дульси его боится как огня.
Лили передернула плечами. Одеяло соскользнуло вновь, и вновь взгляду Валентина открылись два нежных холма. Вздохнув, он натянул одеяло повыше, задержав ладони на ее теле чуть дольше, чем это было необходимо.
— И что? — тихо спросил он и слегка улыбнулся, заметив, как вспыхнула Лили.
— Вы сочтете меня сумасшедшей, но он улыбался.
— Вот теперь ты меня убедила. Так мог поступить только Уолчемпс. — Улыбка исчезла с лица Валентина. — Но почему? — повторил он больше для себя, не замечая, что гладит ее руку.
— Может быть, потому, что он видел кукольное представление? — сказала Лили. И, увидев, как вытянулось лицо Валентина, пояснила: — На ярмарке мы показывали кукольное представление. Вы не могли его видеть. Нашу будку сожгли накануне ночью.
Лили говорила и внимательно следила за рукой Валентина. Тот рисовал на ее ладони какой-то замысловатый узор.
— Публика нас любила, — продолжала Лили. — Однако сэру Раймонду едва ли мог понравиться спектакль. Одна из марионеток — колдун — была на него очень похожа. Когда мы ее делали, то представляли себе именно его, сэра Уолчемпса. Мне он никогда не нравился.
— И мне тоже. Подозреваю, что я задевал его достоинство куда чаще и глубже, чем вы со своей куклой. Но меня он убить не пытался. Жаль, эта кукла сгорела. Хотелось бы на нее взглянуть.
— Она не сгорела. Она в повозке, в моем сундуке. Нет. Фарли брал ее туда, на ферму, чтобы позабавить хозяйских детей. Должно быть, она все еще у него.
— Тебе не кажется странным, что спалили именно вашу будку? Мне бы хотелось посмотреть это представление. О чем оно было? — спросил Валентин.
— Это сказка про белых коней. Я обычно рассказывала ее перед сном Дульси, когда мы жили на острове. На самом деле это Бэзил…
В дверь постучали. Затем на пороге появились Дульси и Тристрам. Увидев, что сестра не спит, они влетели в комнату, следом — Раф и Колпачок.
— Лили! Ты жива! — Дульси тут же забралась к сестре на кровать. — Я боялась, что ты вообще не проснешься. Дядя Валентин не разрешал к тебе заходить.
Саймон Уайтлоу тоже вошел в комнату. Он стоял на пороге и хмурился. Юношу раздражало то, что дядя Валентин сидит на кровати Лили. Более того, Саймону показалось, что капитан держит ее за руку.
— Я говорил Дульси, что с тобой все будет в порядке! — Тристрам, конечно, умолчал, что в этот раз у него впервые кусок в горле застревал. Ужин его так и остался нетронутым.
— Тилли сказала, что у тебя на голове шишка величиной с яблоко, — сообщила девочка, с любопытством глядя на сестру.
— Нет, Дульси. Вовсе не такая большая. С орех, не больше. Правда, Лили? — поправил сестру Тристрам.
Та попробовала улыбнуться. От такого количества людей у нее разболелась голова.
— Спасибо, что спасла меня, моя сладенькая. Шишка, пусть и огромная, — не беда. Главное, все хорошо. — Лили поцеловала сестру в лоб. — Ты у меня такая храбрая!
Дульси прижалась к ней.
— Я ведь умею плавать, Лили, а Фэрфакс — нет, — объяснила она. — Он так смешно выглядел: бегал по берегу туда-сюда и руками размахивал, словно большой цыпленок. Я боялась, что он столкнет Тилли в пруд, и тогда уж никто не сумеет ее оттуда вытащить.
— Мы придумаем, как отблагодарить вас с Тристрамом. — Валентин пощекотал Дульси под подбородком.
— Хотел бы я оказаться возле этого злополучного пруда раньше, — сказал мальчик. — Я поймал бы этого негодяя, Лили.
— Насколько я понимаю, мы должны благодарить вас, Саймон, за то, что нас стали искать, — обратилась Лили к молодому человеку.
Саймон улыбнулся, подошел, поцеловал протянутую ему руку и присел на противоположный от дяди край кровати.
— Мне кажется, я состарился на целую жизнь за то время, пока мы бежали к пруду. А потом еще вы с Дульси ушли под воду… Так напуган я был только тогда, когда приехал в Хайкрос и узнал, что вас нет. Тогда я чуть было не придушил этого Барклая на месте, — признался Саймон. И посмотрев на дядю, заметил, что тот держит руку Лили обеими руками. Саймон покраснел и поднялся.
— Должно быть, вы утомлены. Мне очень приятно видеть вас улыбающейся и знать, что вы поправитесь. Не помню, спал ли я хоть немного с тех пор, как узнал, что с вами произошло. Я так волновался за вас… всех.
— Не знаю, удастся ли вам поспать и этой ночью, — заметил Тристрам. — Циско, наверное, опять орать будет.
Младший Уайтлоу озадаченно посмотрел на мальчика. Он не сразу понял, что речь идет о попугае. А когда понял, улыбнулся. Он ничего не имел против того, чтобы ночью его будил попугай, если в соседней комнате будет мирно почивать Лили. Взгляд его остановился на девушке, сидящей в подушках, с распущенными волосами. Дульси устроилась в объятиях сестры поудобнее, и одеяло чуть-чуть соскользнуло, приоткрыв сливочно-белую грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106