Поручите меня его святым молитвам. Кардинал сказал еще несколько слов, но так тихо, что их никто не слышал, после чего его соборовали. С этой минуты придворных более не впускали в комнату умирающего, за которым присматривал священник церкви Сен-Никола-де-Шан. Войти к Мазарини могли лишь король, королева и Кольбер.
Король приходил повидаться и просил последних советов.
— Государь! — говорил Мазарини. — Уважайте сами себя и все будут вас уважать. Не имейте никогда первого министра и сноситесь во всех случаях, когда вы будете иметь нужду в умном и преданном человеке, с г-ном Кольбером.
Перед своей смертью кардинал решил пристроить обеих оставшихся племянниц; одна из них, Мария Манчини, бывшая возлюбленная короля, стала невестой Лоренцо Колонны, неаполитанского коннетабля, другая — Гортензия — невестой сына маршала ла Мейльере, переменившего свой титул на титул герцога Мазарина. Последняя, которую дядя держал в состоянии почти нищенском, сама рассказывает, как она обрадовалась своему счастью, когда дядя, устроив ее брак, позвал к себе в кабинет, где ее ожидало приданое и, кроме того, ларчик, заключавший в себе 10 000 пистолей золотой монетой, то есть более 100 000 ливров. Гортензия тотчас позвала брата и сестру и подвела их к сокровищу, где каждый набрал себе в карманы столько пистолей, сколько могло поместиться, а остатки они начали бросать во двор лакеям с криком: «Пусть теперь умирает, пусть умирает!»
Кардинал, узнав об этой расточительности, а, быть может, и о неблагодарности, застонал на своем смертном одре. Надо думать, что Мазарини угнетало его богатство — Ришелье, происходивший из знатного дома, сознавал свое право на состояние, а Мазарини, сын рыбака и выскочка, в минуту смерти ужаснулся, что оставляет родственникам более 40 000 000. Правда, его духовник, приведенный в трепет баснословными суммами, которые Мазарини во время исповеди признал греховными, прямо заявил:
— Ваше преосвященство! Вы будете прокляты, если не возвратите, кому следует, богатства, приобретенные незаконно!
— Увы! — отвечал Мазарини. — Я все это получил милостью короля.
— Пусть так, — настаивал священник, который никогда не поддавался словесному дурману и действовал всегда по совести, — пусть так, но надобно отделить то, что дал вам король, от того, что вы взяли сами.
— Да как же! — вскричал кардинал. — Если так, то придется возвратить все! — Потом, подумав с минуту, он сказал:
— Позовите ко мне Кольбера и он найдет средство все уладить.
Кольбер был человеком особо покровительствуемым кардиналом, который и рекомендовал его королю. Мазарини объяснил Кольберу свое затруднительное положение, и тот нашел способ согласить совесть кардинала с его желанием не отпустить несметное богатство из рук семьи. Предложение состояло в том, чтобы оформить на имя короля дарственную, которую тот по своему королевскому великодушию, без сомнения, тотчас бы уничтожил. Эта идея очень понравилась кардиналу и 3 марта он сделал дарственную запись на имя короля. По прошествии трех дней, поскольку Луи XIV дарственной не возвращал, кардинал пришел в отчаяние и, ломая руки, говорил:
— Несчастная моя семья! Увы, несчастная моя семья, она останется без куска хлеба!
Наконец, 6 марта Кольбер с великой радостью принес долгожданный документ с полномочиями от короля располагать кардиналу всем своим имуществом, как ему заблагорассудится.
— Ну вот, отец мой! — обратился Мазарини к своему строгому духовнику, показывая дарственную, возвращенную королем. — Теперь имеете ли вы причину не дать мне отпущения грехов?
У духовника не было никакой причины для отказа и он отпустил умирающему его грехи. Тогда кардинал достал из-под подушек заготовленное заранее завещание и вручил его Кольберу. В это время кто-то постучал в дверь, и так как никому не дозволялось входить в комнату кардинала, то Бернуэн пошел отказать.
— Кто это был? — спросил Мазарини возвратившегося камердинера.
— Это был, — прозвучало в ответ, — президент счетной экспедиции г-н Тюбеф. Я ему сказал, что ваше преосвященство никого не принимает.
— Ах! — воскликнул умирающий. — Что ты наделал, Бернуэн! Он мне должен! Он, наверное, принес мне деньги! Вороти его скорее, вороти! — Бернуэн побежал за Тюбефом и привел его к постели кардинала. Мазарини не ошибся — Тюбеф принес деньги, которые он проиграл в тот раз, когда приходил папский нунций. Кардинал очень ласково встретил честного игрока, принял что-то около 100 пистолей и попросил шкатулку с драгоценностями. Когда ее принесли, кардинал спрятал деньги в соответствующее отделение и стал пересыпать драгоценности.
— О! — заговорил Мазарини, предаваясь своему любимому занятию. — О, г-н Тюбеф, вы — прекрасный игрок! — Тюбеф поклонился. — Я дарю г-же Тюбеф, — продолжал Мазарини, — я дарю г-же Тюбеф…
Президент счетной экспедиции подумал было, что кардинал в память о честном игроке хочет подарить какой-нибудь драгоценный камень его жене, и, улыбаясь, смотрел на кардинала, как бы помогая словам вырваться из уст.
— Я дарю г-же Тюбеф, — закончил Мазарини, — мое бонжур!
С этими словами он запер шкатулку и отдал Бернуэну. Что касается Тюбефа, то он ушел со стыдом, кляня себя за то, что хотя бы на одно мгновение мог подумать, будто Мазарини решится кому-нибудь что-нибудь подарить. На другой и в последующий день больному становилось то легче, то тяжелее, но тяжелые минуты все учащались.
7-го к вечеру королева приходила посетить кардинала, но он так страдал, что находившийся в передней Кольбер сказал:
— Вероятно, он не переживет этой ночи! — Но Кольбер ошибся — Мазарини прожил и следующий день. К вечеру опять начались ужасные страдания.
— Ваше преосвященство, — сказал смотревший за кардиналом священник, — это дань, платимая природой.
— Да, да, — ответил кардинал, — я очень страдаю, но чувствуя, слава Богу, что благодать сильнее моих страданий.
Спустя два часа предсмертные страдания увеличились, кардинал сам ощупал себе пульс и обратился к окружающим:
— Ах! По своему пульсу я вижу, что мне еще долго страдать!
В первом часу ночи Мазарини стало еще хуже: в 2 он пошевелился на своей постели и спросил: «Который час?» А на исходе третьего часа ночи Мазарини скончался, прожив 17 месяцами больше Ришелье и пользуясь подобно ему в течение 18 лет неограниченной властью. «Первые числа марта — роковые для Юлиев, — пишет Приоло в своей истории. — Юлий Цезарь был убит в Риме, а кардинал Джулио Мазарини умер в Венсенне в тот же день, только шестнадцатью веками позднее».
Король, проснувшись, кликнул свою кормилицу, которая всегда спала в его комнате, и сделал глазами знак, чтобы она осведомилась о состоянии кардинала. Когда кормилица принесла известие, что кардинал скончался, Луи XIV тотчас же поднялся и, позвав к себе Летелье, Фуке и Лионя, заявил им:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238
Король приходил повидаться и просил последних советов.
— Государь! — говорил Мазарини. — Уважайте сами себя и все будут вас уважать. Не имейте никогда первого министра и сноситесь во всех случаях, когда вы будете иметь нужду в умном и преданном человеке, с г-ном Кольбером.
Перед своей смертью кардинал решил пристроить обеих оставшихся племянниц; одна из них, Мария Манчини, бывшая возлюбленная короля, стала невестой Лоренцо Колонны, неаполитанского коннетабля, другая — Гортензия — невестой сына маршала ла Мейльере, переменившего свой титул на титул герцога Мазарина. Последняя, которую дядя держал в состоянии почти нищенском, сама рассказывает, как она обрадовалась своему счастью, когда дядя, устроив ее брак, позвал к себе в кабинет, где ее ожидало приданое и, кроме того, ларчик, заключавший в себе 10 000 пистолей золотой монетой, то есть более 100 000 ливров. Гортензия тотчас позвала брата и сестру и подвела их к сокровищу, где каждый набрал себе в карманы столько пистолей, сколько могло поместиться, а остатки они начали бросать во двор лакеям с криком: «Пусть теперь умирает, пусть умирает!»
Кардинал, узнав об этой расточительности, а, быть может, и о неблагодарности, застонал на своем смертном одре. Надо думать, что Мазарини угнетало его богатство — Ришелье, происходивший из знатного дома, сознавал свое право на состояние, а Мазарини, сын рыбака и выскочка, в минуту смерти ужаснулся, что оставляет родственникам более 40 000 000. Правда, его духовник, приведенный в трепет баснословными суммами, которые Мазарини во время исповеди признал греховными, прямо заявил:
— Ваше преосвященство! Вы будете прокляты, если не возвратите, кому следует, богатства, приобретенные незаконно!
— Увы! — отвечал Мазарини. — Я все это получил милостью короля.
— Пусть так, — настаивал священник, который никогда не поддавался словесному дурману и действовал всегда по совести, — пусть так, но надобно отделить то, что дал вам король, от того, что вы взяли сами.
— Да как же! — вскричал кардинал. — Если так, то придется возвратить все! — Потом, подумав с минуту, он сказал:
— Позовите ко мне Кольбера и он найдет средство все уладить.
Кольбер был человеком особо покровительствуемым кардиналом, который и рекомендовал его королю. Мазарини объяснил Кольберу свое затруднительное положение, и тот нашел способ согласить совесть кардинала с его желанием не отпустить несметное богатство из рук семьи. Предложение состояло в том, чтобы оформить на имя короля дарственную, которую тот по своему королевскому великодушию, без сомнения, тотчас бы уничтожил. Эта идея очень понравилась кардиналу и 3 марта он сделал дарственную запись на имя короля. По прошествии трех дней, поскольку Луи XIV дарственной не возвращал, кардинал пришел в отчаяние и, ломая руки, говорил:
— Несчастная моя семья! Увы, несчастная моя семья, она останется без куска хлеба!
Наконец, 6 марта Кольбер с великой радостью принес долгожданный документ с полномочиями от короля располагать кардиналу всем своим имуществом, как ему заблагорассудится.
— Ну вот, отец мой! — обратился Мазарини к своему строгому духовнику, показывая дарственную, возвращенную королем. — Теперь имеете ли вы причину не дать мне отпущения грехов?
У духовника не было никакой причины для отказа и он отпустил умирающему его грехи. Тогда кардинал достал из-под подушек заготовленное заранее завещание и вручил его Кольберу. В это время кто-то постучал в дверь, и так как никому не дозволялось входить в комнату кардинала, то Бернуэн пошел отказать.
— Кто это был? — спросил Мазарини возвратившегося камердинера.
— Это был, — прозвучало в ответ, — президент счетной экспедиции г-н Тюбеф. Я ему сказал, что ваше преосвященство никого не принимает.
— Ах! — воскликнул умирающий. — Что ты наделал, Бернуэн! Он мне должен! Он, наверное, принес мне деньги! Вороти его скорее, вороти! — Бернуэн побежал за Тюбефом и привел его к постели кардинала. Мазарини не ошибся — Тюбеф принес деньги, которые он проиграл в тот раз, когда приходил папский нунций. Кардинал очень ласково встретил честного игрока, принял что-то около 100 пистолей и попросил шкатулку с драгоценностями. Когда ее принесли, кардинал спрятал деньги в соответствующее отделение и стал пересыпать драгоценности.
— О! — заговорил Мазарини, предаваясь своему любимому занятию. — О, г-н Тюбеф, вы — прекрасный игрок! — Тюбеф поклонился. — Я дарю г-же Тюбеф, — продолжал Мазарини, — я дарю г-же Тюбеф…
Президент счетной экспедиции подумал было, что кардинал в память о честном игроке хочет подарить какой-нибудь драгоценный камень его жене, и, улыбаясь, смотрел на кардинала, как бы помогая словам вырваться из уст.
— Я дарю г-же Тюбеф, — закончил Мазарини, — мое бонжур!
С этими словами он запер шкатулку и отдал Бернуэну. Что касается Тюбефа, то он ушел со стыдом, кляня себя за то, что хотя бы на одно мгновение мог подумать, будто Мазарини решится кому-нибудь что-нибудь подарить. На другой и в последующий день больному становилось то легче, то тяжелее, но тяжелые минуты все учащались.
7-го к вечеру королева приходила посетить кардинала, но он так страдал, что находившийся в передней Кольбер сказал:
— Вероятно, он не переживет этой ночи! — Но Кольбер ошибся — Мазарини прожил и следующий день. К вечеру опять начались ужасные страдания.
— Ваше преосвященство, — сказал смотревший за кардиналом священник, — это дань, платимая природой.
— Да, да, — ответил кардинал, — я очень страдаю, но чувствуя, слава Богу, что благодать сильнее моих страданий.
Спустя два часа предсмертные страдания увеличились, кардинал сам ощупал себе пульс и обратился к окружающим:
— Ах! По своему пульсу я вижу, что мне еще долго страдать!
В первом часу ночи Мазарини стало еще хуже: в 2 он пошевелился на своей постели и спросил: «Который час?» А на исходе третьего часа ночи Мазарини скончался, прожив 17 месяцами больше Ришелье и пользуясь подобно ему в течение 18 лет неограниченной властью. «Первые числа марта — роковые для Юлиев, — пишет Приоло в своей истории. — Юлий Цезарь был убит в Риме, а кардинал Джулио Мазарини умер в Венсенне в тот же день, только шестнадцатью веками позднее».
Король, проснувшись, кликнул свою кормилицу, которая всегда спала в его комнате, и сделал глазами знак, чтобы она осведомилась о состоянии кардинала. Когда кормилица принесла известие, что кардинал скончался, Луи XIV тотчас же поднялся и, позвав к себе Летелье, Фуке и Лионя, заявил им:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238