И я посылаю тебе строки, которые соответствуют моим чувствам, хотя совсем другой человек написал их некогда над могилой своей возлюбленной. Помнишь, я рассказывал тебе историю владельца новоорлеанского театра и актрисы Джейн Плесид, которую он любил и на которой так и не смог жениться? Так вот, я вспомнил эти строки и решил познакомить с ними тебя, потому что они выражают мою любовь, выражают то, что у меня на сердце:
«Нет ни часа — ночью ли, днем ли, —
когда бы я не думал о тебе.
Нет ветерка, что не шептал бы о тебе.
Нет спящего под луной цветка, чей аромат
не говорил бы о тебе».
Мэтью».
Кончиками пальцев Рэчел вытерла навернувшиеся на глаза слезы.
— О любовь моя, — прошептала она, — знай, что, где бы ты ни был, я с тобой — отныне и навсегда!
Не один томительный месяц миновал, прежде чем Рэчел снова встретилась с Мэтью. Время от времени она получала от него коротенькие послания, доходившие до нее весьма необычными способами. Порой она обнаруживала записку в свертке с товарами, купленными ею на рынке, порой кто-нибудь приносил ей букет свежесрезанных цветов, а записка скрывалась внутри него. Ни имени, ни какого-либо намека на то, от кого или откуда она. Просто торопливо нацарапанные слова: «Молись, люби, помни».
Как будто она могла разлюбить его! «Ни за что на свете!» — дала она себе клятву. Она любила его так же горячо, как в самом начале. Но только теперь ее любовь стала более глубокой, более крепкой, более осознанной.
Как-то поздней осенью, во второй половине дня, Рэчел отправилась в сопровождении Лизль на рынок купить кое-какой еды к ужину. Приобретение продуктов становилось мало-помалу делом нелегким. Люди осознали, что война может принести с собой множество лишений, и те, кто мог, кинулись делать запасы, оставляя на долю других жалкие крохи. Особенно трудно стало купить сахар. Некоторые торговцы принялись взвинчивать цены, в то время как другие изо всех сил пытались удержать их на прежнем уровне.
Рэчел оставила Лизль торговаться с рыбаком, продававшим свой сегодняшний улов, и отошла в сторону, туда, где темнокожие торговки предлагали покупателю ленты, нитки и прочие мелочи, столь любезные женскому сердцу.
— Что вы ищете, мисс? — поинтересовалась пожилая торговка.
Рэчел пожала плечами.
— Ничего определенного, — ответила она. — Вы не возражаете, если я просто взгляну на ваш товар?
Старуха широко улыбнулась беззубым ртом.
— Я знаю, что вам нужно, — прошамкала она и хитро подмигнула.
Рэчел засмеялась и подумала, что торговцы одинаковы везде — будь то в Ирландии, в Америке или еще где бы то ни было.
Она выбрала атласную ленту цвета темного вина, прикидывая в уме, к какому из ее платьев она подойдет.
— Прекрасный вкус, — одобрила торговка, когда Рэчел взяла с прилавка ленту прекрасного лилового оттенка, тоже атласную. Эта лента так понравилась девушке, что она купила несколько метров ее, а затем выбрала еще одну для матери.
— Сколько с меня? — спросила Рэчел.
Старуха назвала цену и, поскольку она показалась Рэчел смехотворно низкой, она не стала торговаться. Она достала из сумочки мелочь, а торговка тем временем завернула покупку.
Вручая девушке сверток с лентами, она протянула ей еще один — поменьше. Рэчел уже была знакома с прелестным обычаем креольских торговцев дарить покупателю небольшой подарочек — конфету, цветок или что-нибудь еще в этом роде — и с благодарностью улыбнулась.
— Посмотришь, что tante Жермен припасла тебе, деточка, — со смехом пробормотала старуха. — Оно тебе по душе придется, слышишь? — С этими словами она отошла от Рэчел.
Что она такое имеет в виду? Рэчел охватило любопытство. Опустив оба свертка в корзинку, она вернулась туда, где ожидала ее Лизль. Широкая улыбка на ее лице ясно говорила о том, что из схватки с рыбаком она вышла победительницей.
Любопытство Рэчел перешло в нетерпение, и, когда Лизль направилась через дорогу за какими-то пряностями, девушка, изнемогая от желания увидеть содержимое свертка, сочла, что ждать больше не может, и разорвала бумагу.
В ней оказался миниатюрный портрет Мэтью Деверо, а прямо на внутренней стороне коричневой оберточной бумаги было нацарапано: «Встретимся на Ривер-Роуд. Приезжай, как только сможешь».
Рэчел едва не задохнулась от радости. Она должна немедленно мчаться к нему. «Мэтью», — произнесла она с нежностью. Наконец-то! Сердце девушки отчаянно колотилось.
Она торопливо пересекла улицу:
— Идем, Лизль. Мы должны вернуться домой!
— Почему вы так спешите, мисс Рэчел? — удивилась экономка, перекладывая покупки в корзину. — Разве мы не заедем за миссис Кэтлин к ее больной подруге, как собирались?
— Я не могу сейчас ничего объяснять, но я должна ехать домой, — сказала Рэчел уже на ходу, торопясь к их коляске. — Это очень важно, Лизль, — добавила она, оборачиваясь к экономке, ускорившей шаги, чтобы не отстать от своей госпожи. Рэчел решила не открывать ей всей правды. — Я совершенно забыла об очень важном свидании, которое я не могу пропустить.
Лизль смерила ее взглядом и глубоко вздохнула.
— Мне-то все равно, мисс Рэчел, поступайте как знаете, — спокойно произнесла она, — но ваша мама наверняка будет огорчена.
— Я знаю, — согласилась Рэчел, забираясь в коляску, — но у меня нет другого выхода.
Они вернулись домой в Гарден-Дистрикт с максимально возможной быстротой. Всю дорогу Рэчел торопила кучера.
Как только коляска остановилась, Рэчел соскочила на землю и бросилась к входной двери. Распахнув ее, она заторопилась по лестнице к себе в комнату. На середине она задержалась и крикнула Лизль, только что вошедшей в дом:
— Лизль, скажите, пожалуйста, Сину, что через полчаса мне понадобится моя кобыла — оседланная и полностью готовая.
Сином звали их конюха, ирландского паренька, недавно прибывшего в Новый Орлеан, с которым Коннор познакомился в районе, носящем название «Ирландский канал».
Через несколько минут, отдав распоряжения на кухне, Лизль появилась в комнате Рэчел, и от той не укрылось замешательство, выразившееся на лице экономки: в комнате царил хаос. Лизль — потрясенно взирала на беспорядочную груду вещей, громоздившуюся прямо на полу. Нижние юбки, обручи для кринолина, чулки, жакет, блузка, юбка и т. д., — казалось, по комнате пронесся ураган, переворачивая все вокруг вверх дном.
— Вы действительно торопитесь, мисс Рэчел, — заметила Лизль своим обычным медлительным голосом и попыталась привести разбросанную одежду хоть в какой-то порядок, в то время как юная ирландка извлекала из шкафа темно-синюю амазонку.
— Оставь это, — распорядилась Рэчел, завязывая на талии нижнюю юбку и застегивая батистовую блузку. — Потом я сама все сделаю, — пообещала она.
— Мне это не трудно, мисс Рэчел, — заверила Лизль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
«Нет ни часа — ночью ли, днем ли, —
когда бы я не думал о тебе.
Нет ветерка, что не шептал бы о тебе.
Нет спящего под луной цветка, чей аромат
не говорил бы о тебе».
Мэтью».
Кончиками пальцев Рэчел вытерла навернувшиеся на глаза слезы.
— О любовь моя, — прошептала она, — знай, что, где бы ты ни был, я с тобой — отныне и навсегда!
Не один томительный месяц миновал, прежде чем Рэчел снова встретилась с Мэтью. Время от времени она получала от него коротенькие послания, доходившие до нее весьма необычными способами. Порой она обнаруживала записку в свертке с товарами, купленными ею на рынке, порой кто-нибудь приносил ей букет свежесрезанных цветов, а записка скрывалась внутри него. Ни имени, ни какого-либо намека на то, от кого или откуда она. Просто торопливо нацарапанные слова: «Молись, люби, помни».
Как будто она могла разлюбить его! «Ни за что на свете!» — дала она себе клятву. Она любила его так же горячо, как в самом начале. Но только теперь ее любовь стала более глубокой, более крепкой, более осознанной.
Как-то поздней осенью, во второй половине дня, Рэчел отправилась в сопровождении Лизль на рынок купить кое-какой еды к ужину. Приобретение продуктов становилось мало-помалу делом нелегким. Люди осознали, что война может принести с собой множество лишений, и те, кто мог, кинулись делать запасы, оставляя на долю других жалкие крохи. Особенно трудно стало купить сахар. Некоторые торговцы принялись взвинчивать цены, в то время как другие изо всех сил пытались удержать их на прежнем уровне.
Рэчел оставила Лизль торговаться с рыбаком, продававшим свой сегодняшний улов, и отошла в сторону, туда, где темнокожие торговки предлагали покупателю ленты, нитки и прочие мелочи, столь любезные женскому сердцу.
— Что вы ищете, мисс? — поинтересовалась пожилая торговка.
Рэчел пожала плечами.
— Ничего определенного, — ответила она. — Вы не возражаете, если я просто взгляну на ваш товар?
Старуха широко улыбнулась беззубым ртом.
— Я знаю, что вам нужно, — прошамкала она и хитро подмигнула.
Рэчел засмеялась и подумала, что торговцы одинаковы везде — будь то в Ирландии, в Америке или еще где бы то ни было.
Она выбрала атласную ленту цвета темного вина, прикидывая в уме, к какому из ее платьев она подойдет.
— Прекрасный вкус, — одобрила торговка, когда Рэчел взяла с прилавка ленту прекрасного лилового оттенка, тоже атласную. Эта лента так понравилась девушке, что она купила несколько метров ее, а затем выбрала еще одну для матери.
— Сколько с меня? — спросила Рэчел.
Старуха назвала цену и, поскольку она показалась Рэчел смехотворно низкой, она не стала торговаться. Она достала из сумочки мелочь, а торговка тем временем завернула покупку.
Вручая девушке сверток с лентами, она протянула ей еще один — поменьше. Рэчел уже была знакома с прелестным обычаем креольских торговцев дарить покупателю небольшой подарочек — конфету, цветок или что-нибудь еще в этом роде — и с благодарностью улыбнулась.
— Посмотришь, что tante Жермен припасла тебе, деточка, — со смехом пробормотала старуха. — Оно тебе по душе придется, слышишь? — С этими словами она отошла от Рэчел.
Что она такое имеет в виду? Рэчел охватило любопытство. Опустив оба свертка в корзинку, она вернулась туда, где ожидала ее Лизль. Широкая улыбка на ее лице ясно говорила о том, что из схватки с рыбаком она вышла победительницей.
Любопытство Рэчел перешло в нетерпение, и, когда Лизль направилась через дорогу за какими-то пряностями, девушка, изнемогая от желания увидеть содержимое свертка, сочла, что ждать больше не может, и разорвала бумагу.
В ней оказался миниатюрный портрет Мэтью Деверо, а прямо на внутренней стороне коричневой оберточной бумаги было нацарапано: «Встретимся на Ривер-Роуд. Приезжай, как только сможешь».
Рэчел едва не задохнулась от радости. Она должна немедленно мчаться к нему. «Мэтью», — произнесла она с нежностью. Наконец-то! Сердце девушки отчаянно колотилось.
Она торопливо пересекла улицу:
— Идем, Лизль. Мы должны вернуться домой!
— Почему вы так спешите, мисс Рэчел? — удивилась экономка, перекладывая покупки в корзину. — Разве мы не заедем за миссис Кэтлин к ее больной подруге, как собирались?
— Я не могу сейчас ничего объяснять, но я должна ехать домой, — сказала Рэчел уже на ходу, торопясь к их коляске. — Это очень важно, Лизль, — добавила она, оборачиваясь к экономке, ускорившей шаги, чтобы не отстать от своей госпожи. Рэчел решила не открывать ей всей правды. — Я совершенно забыла об очень важном свидании, которое я не могу пропустить.
Лизль смерила ее взглядом и глубоко вздохнула.
— Мне-то все равно, мисс Рэчел, поступайте как знаете, — спокойно произнесла она, — но ваша мама наверняка будет огорчена.
— Я знаю, — согласилась Рэчел, забираясь в коляску, — но у меня нет другого выхода.
Они вернулись домой в Гарден-Дистрикт с максимально возможной быстротой. Всю дорогу Рэчел торопила кучера.
Как только коляска остановилась, Рэчел соскочила на землю и бросилась к входной двери. Распахнув ее, она заторопилась по лестнице к себе в комнату. На середине она задержалась и крикнула Лизль, только что вошедшей в дом:
— Лизль, скажите, пожалуйста, Сину, что через полчаса мне понадобится моя кобыла — оседланная и полностью готовая.
Сином звали их конюха, ирландского паренька, недавно прибывшего в Новый Орлеан, с которым Коннор познакомился в районе, носящем название «Ирландский канал».
Через несколько минут, отдав распоряжения на кухне, Лизль появилась в комнате Рэчел, и от той не укрылось замешательство, выразившееся на лице экономки: в комнате царил хаос. Лизль — потрясенно взирала на беспорядочную груду вещей, громоздившуюся прямо на полу. Нижние юбки, обручи для кринолина, чулки, жакет, блузка, юбка и т. д., — казалось, по комнате пронесся ураган, переворачивая все вокруг вверх дном.
— Вы действительно торопитесь, мисс Рэчел, — заметила Лизль своим обычным медлительным голосом и попыталась привести разбросанную одежду хоть в какой-то порядок, в то время как юная ирландка извлекала из шкафа темно-синюю амазонку.
— Оставь это, — распорядилась Рэчел, завязывая на талии нижнюю юбку и застегивая батистовую блузку. — Потом я сама все сделаю, — пообещала она.
— Мне это не трудно, мисс Рэчел, — заверила Лизль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71