– У тебя есть какой-то особый дар вкрадываться в чужую жизнь, мистер Сент-Джеймс. Не успеваешь опомниться, как оказываешься в зависимости от тебя и начинаешь понимать, как будешь, возможно, тосковать, если ты завтра исчезнешь.
– Возможно?
Белл громко рассмеялась:
– Ты хочешь, чтобы не оставалось никаких сомнений?
– Нет, – шепнул он, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на боль, что-то свидетельствующее о его уязвимости, – просто надеюсь, что слово «возможно» – лишнее.
Эти слова, как ни странно, успокоили ее сердце. Белл боялась, что Стивен выразит свое недовольство, возразит, скажет что-нибудь, на что у нее не найдется ответа. Разумеется, она могла бы и не вставлять этого «возможно». Если он уйдет из ее жизни, ей будет очень его недоставать, а этого просто нельзя допустить.
Белл слегка оттолкнула Стивена и вновь заглянула в его глаза. Там она увидела не только привычное желание, но и глубокую нежность. Это, как ни странно, ее сильно испугало. Он не может, не должен чувствовать нежности. Все, что угодно, только не нежность. Уж лучше презрение.
Когда успели перемениться его чувства по отношению к ней? Почему они переменились? Когда она стала искать ответ в его глазах, то увидела только нежность и желание – ни малейшего следа презрения, будто его никогда и не было.
Белл часто бранила себя за то, что провоцирует его гнев, но в глубине души знала, что делает это намеренно. Стивен Сент-Джеймс для нее слишком силен. Он притягивает ее как никто. До сих пор ее спасало только то, что он не хотел иметь с ней ничего общего, подавлял желание и смотрел с презрением.
– Тебе надо уйти! – отрывисто произнесла она. Белл увидела, как его глаза понемногу проясняются, как будто он пытается осмыслить ее слова.
– Что? – переспросил он.
Когда Стивен попытался схватить Белл за руку и притянуть поближе, она не поддалась, и он отпустил ее.
– Я хочу, чтобы ты ушел, – повторила она.
– Белл, поговори со мной. Что случилось?
– Я не хочу ничего обсуждать, Стивен.
Он окинул ее долгим взглядом, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы подавить желание, – забыв обо всем на свете, броситься в его объятия. Но она не могла так поступить. И не только потому, что ждала отца. Сейчас он, может быть, и хочет ее, но все это ненадолго. Этот урок она отлично усвоила.
Глава 17
– Беспокоюсь я за нашу Белл. – Стоя за кухонным столом в накрахмаленном белом переднике, Гастингс резал лук, а Мэй помешивала тушившиеся в горшке куски мяса.
– Я тоже, мистер Гастингс, – поддержала Мэй. Взглянув на стену перед собой, она вздохнула и вновь принялась за прерванную было работу. – Она еще никогда не вела себя так странно. Такая молодая женщина, как наша Белл, не должна проводить все время в одиночестве. Этот чертов танцевальный зал почти закончен, а с ней творится неладное. То вдруг такая веселая, смеется, а то вдруг… – Мэй пожала своими округлыми плечами.
– А то вдруг – да простит меня Бог за эти слова! – начинает вести себя как чокнутая, – договорил за нее Гастингс. – И все, уж поверьте мне, из-за этого Стивена Сент-Джеймса.
– Дело не в нем.
– Откуда вы знаете? Конечно, хозяйка была странновата с самого начала, еще когда наняла нас, но как вы сами говорите, с тех пор как она встретилась с этим человеком, то просто не в себе. Говорю вам: он плохо на нее действует.
– А я не согласна. – Мэй вздохнула. – Каждый человек нуждается в том, чтобы его любили. Нельзя сказать, что он плохо на нее действует, я думаю, наоборот.
– Вы думаете, он ее любит? А по-моему, он не чувствует к ней ничего, даже симпатии.
– Ох уж эти мужчины! – передернула плечами Мэй. – Ничего не смыслят в этих делах. Почему такой почтенный джентльмен, как Стивен Сент-Джеймс, ведет себя как полный идиот, если он не влюблен?
Гастингс выпрямился:
– Не все мужчины ведут себя в любви как идиоты, миссис Мэй.
Мэй продолжала орудовать поварешкой, смеясь, как будто Гастингс удачно пошутил. Она так и не заметила особых ноток, прозвучавших в его голосе.
– Приведите хоть один пример, мистер Гастингс.
– Возьмите хотя бы меня, – ответил он спокойно. Эти слова не сразу дошли до сознания поварихи, но когда наконец дошли, она повернулась с проворством школьницы, и с ее поварешки полетели брызги соуса.
– Вы говорите о себе? – изумленно спросила она.
– Да, о себе.
Они стояли неподвижно, молча взирая друг на друга. Видя, что Гастингс ничего не собирается добавить, Мэй занервничала:
– Вы что же, старина, так и не хотите объяснить, в кого влюблены? Хотите, чтобы я сгорала от любопытства?
Гастингс побагровел и выпрямился:
– В вас. В кого же еще?
На сморщенном лице Мэй отразилась радость. Она с такой скоростью ринулась в объятия Гастингса, что чуть не сбила его с ног.
– Давно уже пора, черт возьми! – проговорила она тихим голосом, который никак не соответствовал резкости ее слов.
– Ах, Мэй!.. – ответил он, неловко гладя ее по волосам.
Увлекшись, Гастингс не сразу понял, что кто-то стучится в парадную дверь. А когда наконец понял, поцеловал Мэй в лоб, сдернул с себя передник и поспешил вверх по кухонной лестнице, чтобы открыть дверь.
– Мистер Сент-Джеймс?
– Белл дома? – спросил Адам.
От Гастингса не укрылось, что молодой человек в каком-то необычно растрепанном виде:
– Сейчас посмотрю, сэр.
Плотнее завернув плечи в теплую шерстяную шаль, Белл встала со своего любимого мягкого кресла. По пути к окну она взглянула на свое отражение в большом зеркале, вставленном в серебряную раму, остановилась и стала себя рассматривать.
Не странно ли, что она чувствует себя сильно изменившейся? Те же длинные, зачесанные наверх темные волосы, те же вьющиеся около лица непокорные завитки, доводящие ее иногда до бешенства. Те же бездонные голубые глаза, тот же рост. Несомненно, она выглядит точно так же, как вчера и позавчера.
И все же она сильно изменилась.
Но почему? Может быть, на нее повлиял этот дом, который Белл готовит к предстоящему приезду отца? Может быть, причина в волнении, которое она испытывает с приближением дня рождения? Она снова пристально всмотрелась в свое отражение. А может быть, так повлияло появление в ее жизни Стивена?
Простояв так несколько минут, Белл с досадой вздохнула, не находя ответа на свои вопросы.
Она оглядела свою комнату на верхнем этаже, которая теперь стала ее гостиной и спальней. На спинке стула висела подаренная ей Стивеном шляпка. Эта комната, единственная в доме, принадлежит ей, только ей. Здесь нет ничего, что могло бы предназначаться для отца. И она любит эту комнату больше всех остальных.
Почувствовав, что наступает болезненное прозрение, Белл плотно зажмурила глаза. Пожалуй, теперь понятно, что и почему изменилось. После неудавшейся попытки искупить долг перед Стивеном она много думала об этом человеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70