В покровительственном жесте Симона было нечто интимное и по-особенному приятное, она увидела в нем знак того, что они одно целое, что они — семья. Аделина подвинулась к мужу и на мгновение вообразила себе, что эта старая крепость — ее дом, что мужчина рядом с ней — это тот, с кем ей суждено прожить до конца своих дней.
Майда принесла еду, оставшуюся от вчерашнего пира, и горячий хлеб — только что из печи. Как она сказала, именно для этого она отправилась сопровождать Кардока. Аделина наблюдала за Симоном, когда он приветствовал Майду, и не заметила никаких признаков того, что он считает ее по положению выше любовницы вождя племени. Аделина начинала надеяться, что ее брак окажется достаточно прочным, чтобы выстоять под тяжестью прошлого Тэлброка и ее собственных семейных тайн.
Когда гарнизонный повар распаковал вьючных животных, Кардок и Майда присоединились к трапезе, состоявшей из холодной дичи и горячей каши, сваренной в гарнизоне. Майда сказала, что каша хороша — густая и сдобренная маслом, но специй не хватает. Кардок пробормотал что-то вроде того, что нормандцы вряд ли заметят нехватку соли. Симон сделал вид, что не услышал оскорбительного намека тестя, и предложил ему кружку эля.
Майда и Аделина прошлись по комнате, обсуждая драпировки для стен, которые Майда собиралась дать Аделине в качестве свадебного подарка. Когда они оказались в дальнем углу, Майда прошептала:
— Ты довольна? — Да.
— Твой отец хочет знать. Он сказал, что, если ты несчастлива с Тэлброком, он прикажет Катберту аннулировать брак.
Аделина покраснела. Даже Майда не должна знать о том, что брак фактически не совершен и этим холодным утром все еще возможно по закону признать их с Тэлброком союз недействительным.
— Я хочу остаться с ним, — сказала она.
Майда привлекла Аделину к себе и крепко обняла.
— Мне кажется, в нем есть доброта, доброта и сила. Тебе повезло, Аделина. И твоему мужу тоже.
Кардок, сидя у огня, огляделся и спросил:
— А где языческий меч?
Симон улыбнулся:
— Вон там, возле бойницы.
Кардок посмотрел на меч, висевший на обшитой деревом стене у амбразурного окошка.
— Эта вещица приятна для глаза. К тому же она может оказаться полезней, если враг появится рядом, за стеной. Клинок достаточно тонок, чтобы проткнуть человека даже через щель в закрытой ставне.
— Я предпочитаю, чтобы мои враги так близко ко мне не подбирались. — Симон кивнул на Аделину. — Если здесь начнутся неприятности, я хочу отправить Аделину назад, к тебе или к Уильяму Маршаллу, если снег поздно выпадет.
— Отец, я сказала ему, что останусь здесь вместе с ним. Кардок насупился.
— Если Аделина куда-то и отправится, то к моему двоюродному брату Раису. Она бы уже ехала, если бы не вышла замуж. Смотри не ссорься с ней, Тэлброк. Перемирие между нами продлится столько, сколько моя дочь будет счастлива в браке.
Аделина почувствовала, как Майда осторожно сжала ей плечо. Она выступила вперед.
— Отец, я довольна.
Кардок посмотрел сперва на нее, потом на Симона.
— Тогда между нами все должно быть хорошо, — сказал он наконец.
Рука Майды расслабилась.
В наступившей неловкой тишине было слышно, как скрипнула скамья под Симоном. Он встал и указал на сарацинскую саблю:
— Хочешь опробовать клинок?
Кардок после непродолжительного колебания покачал головой.
— Лучше покажи мне смотровую башню, хочу обозреть свою долину сверху.
Симон обернулся к женщинам:
— Вы пойдете?
Майда скромно опустила глаза. Аделина взглянула на свое роскошное свадебное платье и подумала о грубой сучковатой лестнице с внешней стороны башни.
Муж протянул ей руку:
— Пойдемте с нами, вы обе. Все будет в порядке.
Он подвел их к маленькой двери под стропилами и распахнул ее. Там оказалась кладовая, где хранилось оружие, сухие припасы и хворост, сложенные вдоль стен. В центре возвышалась крутая винтовая лестница, сверху бил солнечный свет.
Аделина видела, как отец шарит глазами вдоль стен.
— Ты не можешь ее оборонять, — сказал он.
— Это всего лишь смотровая вышка, больше ничего. Если враг подойдет настолько близко, что сможет войти в башню или сжечь ее, то мы в любом случае пропадем.
Симон взял Аделину за руку и стал подниматься на открытую площадку. Кардок дал Майде знак, чтобы шла впереди, а сам полез следом.
— Зачем ты построил ее такой высокой, если можешь видеть ущелье и с крепостных стен?
Симон пожал плечами и помог Аделине взойти на площадку для часового.
— Зачем твои предки так высоко ее построили, если они были уверены в том, что должны наблюдать только за ущельем?
Ответом Кардока был лишь мрачный взгляд исподлобья.
Перед ними расстилалась долина. Лужайки на вершинах холмов все еще покрывала зеленая трава, выше их были лишь черные скалы, упиравшиеся в небо, — твердые и неприступные, как старинные замки. Весь дом со всеми пристройками, казалось, расположился настолько близко, что Аделина смогла разглядеть недавно заделанные свежим тесом пробоины в частоколе и каждую плитку черного сланца на крыше. За домом, на южных склонах холма отчетливо виднелись пастушьи хижины и навесы для скота.
— Как много хижин на холмах, — заметила Аделина.
Симон подошел к Кардоку:
— Сколько у тебя народу там живет? Кардок пожал плечами:
— Я не считал. Во времена старого Генриха здесь было неспокойно. Кто-то отправил детей на запад, подальше от войны. Немногие вернулись назад после заключения мира. Я отдал их дома другим, пришедшим сюда на поселение.
— У тебя на хуторе на холме, что сразу за домом, живут несколько старых воинов, как я думаю.
Кардок угрюмо прищурился, делая вид, что смотреть ему мешает яркое солнце.
— О каком хуторе ты говоришь?
— Вон о том, видишь, самый большой. Над крышей еще дым вьется. Несколько дней назад я проезжал мимо и видел их.
— Я не отказываю в приюте тем, кто сражался против нормандцев. — Кардок в упор смотрел на Тэлброка, засунув руки за широкий пояс, на котором висел меч. — Это воины, сражавшиеся против Генриха Плантагенета. Теперь они стали пастухами и дровосеками. Не слишком хорошими, но они зарабатывают себе на хлеб и ведут суровую жизнь в горах, подальше от женщин, что прислуживают у меня в доме. Я не стану их прогонять: ни ради тебя, ни ради Уильяма Маршалла. Они будут жить мирно так долго, как я этого захочу. Наблюдай за ними, но ты не увидишь их дерущимися ни с кем, кроме своих же дружков, когда повздорят при игре в кости.
Тэлброк кивнул:
— Я видел твой договор с Маршаллом — там ничего не сказано о числе воинов в твоем доме. Если ты можешь их контролировать, то считай, я их не видел.
Кардок что-то пробурчал и прошел к другому краю площадки, чтобы посмотреть на ущелье и на земли за долиной.
— Хороший лучник, он натягивает тетиву как валлиец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Майда принесла еду, оставшуюся от вчерашнего пира, и горячий хлеб — только что из печи. Как она сказала, именно для этого она отправилась сопровождать Кардока. Аделина наблюдала за Симоном, когда он приветствовал Майду, и не заметила никаких признаков того, что он считает ее по положению выше любовницы вождя племени. Аделина начинала надеяться, что ее брак окажется достаточно прочным, чтобы выстоять под тяжестью прошлого Тэлброка и ее собственных семейных тайн.
Когда гарнизонный повар распаковал вьючных животных, Кардок и Майда присоединились к трапезе, состоявшей из холодной дичи и горячей каши, сваренной в гарнизоне. Майда сказала, что каша хороша — густая и сдобренная маслом, но специй не хватает. Кардок пробормотал что-то вроде того, что нормандцы вряд ли заметят нехватку соли. Симон сделал вид, что не услышал оскорбительного намека тестя, и предложил ему кружку эля.
Майда и Аделина прошлись по комнате, обсуждая драпировки для стен, которые Майда собиралась дать Аделине в качестве свадебного подарка. Когда они оказались в дальнем углу, Майда прошептала:
— Ты довольна? — Да.
— Твой отец хочет знать. Он сказал, что, если ты несчастлива с Тэлброком, он прикажет Катберту аннулировать брак.
Аделина покраснела. Даже Майда не должна знать о том, что брак фактически не совершен и этим холодным утром все еще возможно по закону признать их с Тэлброком союз недействительным.
— Я хочу остаться с ним, — сказала она.
Майда привлекла Аделину к себе и крепко обняла.
— Мне кажется, в нем есть доброта, доброта и сила. Тебе повезло, Аделина. И твоему мужу тоже.
Кардок, сидя у огня, огляделся и спросил:
— А где языческий меч?
Симон улыбнулся:
— Вон там, возле бойницы.
Кардок посмотрел на меч, висевший на обшитой деревом стене у амбразурного окошка.
— Эта вещица приятна для глаза. К тому же она может оказаться полезней, если враг появится рядом, за стеной. Клинок достаточно тонок, чтобы проткнуть человека даже через щель в закрытой ставне.
— Я предпочитаю, чтобы мои враги так близко ко мне не подбирались. — Симон кивнул на Аделину. — Если здесь начнутся неприятности, я хочу отправить Аделину назад, к тебе или к Уильяму Маршаллу, если снег поздно выпадет.
— Отец, я сказала ему, что останусь здесь вместе с ним. Кардок насупился.
— Если Аделина куда-то и отправится, то к моему двоюродному брату Раису. Она бы уже ехала, если бы не вышла замуж. Смотри не ссорься с ней, Тэлброк. Перемирие между нами продлится столько, сколько моя дочь будет счастлива в браке.
Аделина почувствовала, как Майда осторожно сжала ей плечо. Она выступила вперед.
— Отец, я довольна.
Кардок посмотрел сперва на нее, потом на Симона.
— Тогда между нами все должно быть хорошо, — сказал он наконец.
Рука Майды расслабилась.
В наступившей неловкой тишине было слышно, как скрипнула скамья под Симоном. Он встал и указал на сарацинскую саблю:
— Хочешь опробовать клинок?
Кардок после непродолжительного колебания покачал головой.
— Лучше покажи мне смотровую башню, хочу обозреть свою долину сверху.
Симон обернулся к женщинам:
— Вы пойдете?
Майда скромно опустила глаза. Аделина взглянула на свое роскошное свадебное платье и подумала о грубой сучковатой лестнице с внешней стороны башни.
Муж протянул ей руку:
— Пойдемте с нами, вы обе. Все будет в порядке.
Он подвел их к маленькой двери под стропилами и распахнул ее. Там оказалась кладовая, где хранилось оружие, сухие припасы и хворост, сложенные вдоль стен. В центре возвышалась крутая винтовая лестница, сверху бил солнечный свет.
Аделина видела, как отец шарит глазами вдоль стен.
— Ты не можешь ее оборонять, — сказал он.
— Это всего лишь смотровая вышка, больше ничего. Если враг подойдет настолько близко, что сможет войти в башню или сжечь ее, то мы в любом случае пропадем.
Симон взял Аделину за руку и стал подниматься на открытую площадку. Кардок дал Майде знак, чтобы шла впереди, а сам полез следом.
— Зачем ты построил ее такой высокой, если можешь видеть ущелье и с крепостных стен?
Симон пожал плечами и помог Аделине взойти на площадку для часового.
— Зачем твои предки так высоко ее построили, если они были уверены в том, что должны наблюдать только за ущельем?
Ответом Кардока был лишь мрачный взгляд исподлобья.
Перед ними расстилалась долина. Лужайки на вершинах холмов все еще покрывала зеленая трава, выше их были лишь черные скалы, упиравшиеся в небо, — твердые и неприступные, как старинные замки. Весь дом со всеми пристройками, казалось, расположился настолько близко, что Аделина смогла разглядеть недавно заделанные свежим тесом пробоины в частоколе и каждую плитку черного сланца на крыше. За домом, на южных склонах холма отчетливо виднелись пастушьи хижины и навесы для скота.
— Как много хижин на холмах, — заметила Аделина.
Симон подошел к Кардоку:
— Сколько у тебя народу там живет? Кардок пожал плечами:
— Я не считал. Во времена старого Генриха здесь было неспокойно. Кто-то отправил детей на запад, подальше от войны. Немногие вернулись назад после заключения мира. Я отдал их дома другим, пришедшим сюда на поселение.
— У тебя на хуторе на холме, что сразу за домом, живут несколько старых воинов, как я думаю.
Кардок угрюмо прищурился, делая вид, что смотреть ему мешает яркое солнце.
— О каком хуторе ты говоришь?
— Вон о том, видишь, самый большой. Над крышей еще дым вьется. Несколько дней назад я проезжал мимо и видел их.
— Я не отказываю в приюте тем, кто сражался против нормандцев. — Кардок в упор смотрел на Тэлброка, засунув руки за широкий пояс, на котором висел меч. — Это воины, сражавшиеся против Генриха Плантагенета. Теперь они стали пастухами и дровосеками. Не слишком хорошими, но они зарабатывают себе на хлеб и ведут суровую жизнь в горах, подальше от женщин, что прислуживают у меня в доме. Я не стану их прогонять: ни ради тебя, ни ради Уильяма Маршалла. Они будут жить мирно так долго, как я этого захочу. Наблюдай за ними, но ты не увидишь их дерущимися ни с кем, кроме своих же дружков, когда повздорят при игре в кости.
Тэлброк кивнул:
— Я видел твой договор с Маршаллом — там ничего не сказано о числе воинов в твоем доме. Если ты можешь их контролировать, то считай, я их не видел.
Кардок что-то пробурчал и прошел к другому краю площадки, чтобы посмотреть на ущелье и на земли за долиной.
— Хороший лучник, он натягивает тетиву как валлиец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70