Каждую тысячу лет или около того начинается буря, и луны сталкиваются, издавая жуткий скрежет. На землю начинают падать гигантские огненные, отливающие красным блеском копья. На этот раз одно копье, к моей неутихающей скорби, убило мою подругу. Теперь я остался совсем один. Однако тайбер про это не знает.
Один раз в тысячу лет?!
– Когда это случилось? – спросила Розалинда.
– Возможно, во время последнего полнолуния, хотя, если подумать хорошенько, сомневаюсь, чтобы это было правдой. Знаете, мои черные и бурые родственники – тупые, лишенные всякого воображения создания. Даже тайберы их не едят: утверждают, что они чересчур солоны. Но драконы Саллас-Понда говорят, что у них сладчайшее мясо. Правда, драконы мяса не едят, так что непонятно, откуда им это известно. А вот тайберы настолько глупы, что до сих пор не поняли, что я единственный оставшийся в Пейле лазис. Я пришел, дабы убедиться, что вы невредимы после схватки с Кландусом, сыном Тараниса, наглым избалованным баттелом. Но вы оба прекрасно держались.
– Что такое «баттел»? – полюбопытствовала Розалинда.
Красный лазис захлопал длинными ресницами:
– Баттел – это особенно мерзкое создание, вечно пытающееся казаться важнее и значительнее, чем есть на самом деле. Я сам бы убил дрянного юнца, не будь так охвачен скорбью.
Бифрост опустил голову и тяжко вздохнул. Розалинда и Николас сочувственно молчали. Наконец он снова поднял голову и уже более оживленно воскликнул:
– Скорее всего, господин мой, вы сделали ошибку, сказав Кландусу, что он не бог, хотя это правда. Дракон Саллас-Понда должен совершить немало великих дел, чтобы достичь божественного состояния.
– А кто решает, сделать дракона богом или нет? Что может быть выше божества? – допытывался Николас.
Бифрост снова захлопал ресницами, опустив голову с таким расчетом, чтобы они могли полюбоваться их поразительной длиной и густотой.
– Редко, крайне редко золотая скорлупа лопается, и оттуда выкатывается дракон, крошечный и мокрый, с прилипшими к телу крыльями. Он растет и взрослеет быстро, как физически, так и умственно, после чего ему предлагают выполнить определенные задания.
– Как Геркулесу в земной мифологии? – вмешалась Розалинда.
– Не знаю я никакого Геркулеса, но если дракон Саллас-Понда удачлив и успешен, его способности и статус в Пейле постепенно меняются. Он может навязать свою волю и желания чародеям и колдуньям, живущим в Блад-Роке, и темсамым не дает им убивать обитателей Пейла. Когда-то драконы легко справлялись с ними, но с годами те стали сильнее и коварнее. Теперь чародеи иногда пытаются погубить драконов, хотя делают вид, что поклоняются и восхищаются ими.
Бифрост взглянул на Николаса.
– Вы спрашивали, какое создание или существо стоит выше бога. Должно быть, такое, иначе кто дает драконам Саллас-Понда задания? Кто их судит? Я размышляю над этой тайной в те редкие моменты, когда не скорблю о потере своей подруги. Но вы оскорбили Кландуса. Теперь он улетел на свою скалу, чтобы погреться у костра в материнской пещере. Интересно, как поступит Таранис, когда Кландус своими жалобами и нытьем вынудит прислушаться к его измышлениям? Кландус, вне всякого сомнения, изобразит вас гнусными и подлыми людьми. Таранис ненавидит капризы, а Кландус сейчас наверняка бьется в истерике.
– Надеюсь, что отец накажет его, хорошенько шлепнув хвостом, – покачал головой Николас.
Красный лазис кивнул:
– Кажется, только вчера мы с Таранисом спорили, когда вы придете, и что из этого выйдет. Впрочем, и моя подруга вроде бы погибла совсем недавно. Я ждал вас. Как странно видеть вас, госпожа, взрослой женщиной, а не той маленькой девочкой, чье лицо Саримунд запечатлел в моей памяти. А в вас, господин, я одновременно вижу и мальчика, и мужчину. Да, еще нужно упомянуть и об Эпоне, колдунье с безжалостной душой. Правда, она убивает, не пытая и не издеваясь над людьми. В Блад-Роке нет чародея, который не страшился бы ее и в то же время не восхищался, причем вполне искренно. Она очень опасна, господин, и, надеюсь, этого вы не забудете.
– Но она хотела Саримунда, – прошептала Розалинда.
– Совершенно верно.
– Потому что он так красив?
– И поэтому тоже.
– В чем суть вашего с Таранисом пари? – не унималась Розалинда.
– Таранис бился об заклад, госпожа, что вы не придете, что время исказило смысл предсказания. Но вы здесь. И вы очень могучи. Я же говорил, что вы придете, спасете принца Игана, и что господин действительно заплатит долг, поскольку силы ваши безграничны.
– Но что ты получишь, если выиграешь пари?
– Таранис поклялся, что заступится за меня перед чародеем Беленусом. Он более могуществен, чем следовало бы. Беленус – это тот, у которого большие белые зубы. Это он приказал мне охранять чародеев, случайно нашедших дорогу в Пейл.
– Но чем ты навлек на себя гнев Беленуса? – удивился Николас.
– Он не пришел на похороны моей подруги. Мои гнев и скорбь были так велики, что я напустил целую армию черных улиток в его жилище Блад-Рок. Они, естественно, пробрались в его постель. Беленус проклял меня за это, и мне пришлось охранять всех жалких чародеев, которые приходят сюда. Я очень долго терпел. Целое тысячелетие. Да, совсем забыл, необходимо доказать, что это действительно вы.
Он неожиданно открыл пасть и запел прекрасным баритоном:
О красоте безлунной ночи грежу я,
О силе и безмерной мощи грежу я,
О том, что больше я не одинок,
Хоть знаю – смерть его и смертный грех ее со мной навек.
Розалинда не задумываясь ответила звонкой песней. Ее чудесный голос наполнил тихую ночь.
Была слаба я и мала,
И брошена совсем одна,
Без имени и без судьбы.
Но выжила и поклялась:
Игру закончить без борьбы.
– Вот как! – воскликнул Бифрост. – Значит, вам пора лететь на Таранисе к крепости Блад-Рок.
Он в последний раз похлопал ресницами, а затем растаял во мраке.
– Нет! – воскликнула Розалинда. – Погоди! Вернись! Где Саримунд?
Но красный лазис исчез.
Они стояли у выхода из пещеры, глядя на реку, на широкую равнину, на гору Оливан и на черную крепость на вершине.
Но тут послышались шорох, пыхтение и тяжкие вздохи. И перед ними возник Саримунд, словно окутанный туманным маревом. Золотистые волосы сверкали в свете лун.
– А вот и вы, – пробормотал он, приветствуя их сияющей улыбкой.
Розалинда шагнула навстречу ему.
– Впервые ты явился ко мне в видении. Ты помешивал варево в котле и сказал, что скоро я буду с тобой.
– И ты здесь, красавица моя. Ты здесь. Как ты выросла!
– Ты мой отец?
– Я? Разумеется, нет. Правда, я очень долго помнил о тебе. О твоем прекрасном лице. О твоем голосе. Позволь сказать, разлука была тяжкой. Хотя Бифрост верил, что вы приедете, а вот Таранис – нет. Он считал, что я потерпел неудачу, что прошло слишком много земного времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Один раз в тысячу лет?!
– Когда это случилось? – спросила Розалинда.
– Возможно, во время последнего полнолуния, хотя, если подумать хорошенько, сомневаюсь, чтобы это было правдой. Знаете, мои черные и бурые родственники – тупые, лишенные всякого воображения создания. Даже тайберы их не едят: утверждают, что они чересчур солоны. Но драконы Саллас-Понда говорят, что у них сладчайшее мясо. Правда, драконы мяса не едят, так что непонятно, откуда им это известно. А вот тайберы настолько глупы, что до сих пор не поняли, что я единственный оставшийся в Пейле лазис. Я пришел, дабы убедиться, что вы невредимы после схватки с Кландусом, сыном Тараниса, наглым избалованным баттелом. Но вы оба прекрасно держались.
– Что такое «баттел»? – полюбопытствовала Розалинда.
Красный лазис захлопал длинными ресницами:
– Баттел – это особенно мерзкое создание, вечно пытающееся казаться важнее и значительнее, чем есть на самом деле. Я сам бы убил дрянного юнца, не будь так охвачен скорбью.
Бифрост опустил голову и тяжко вздохнул. Розалинда и Николас сочувственно молчали. Наконец он снова поднял голову и уже более оживленно воскликнул:
– Скорее всего, господин мой, вы сделали ошибку, сказав Кландусу, что он не бог, хотя это правда. Дракон Саллас-Понда должен совершить немало великих дел, чтобы достичь божественного состояния.
– А кто решает, сделать дракона богом или нет? Что может быть выше божества? – допытывался Николас.
Бифрост снова захлопал ресницами, опустив голову с таким расчетом, чтобы они могли полюбоваться их поразительной длиной и густотой.
– Редко, крайне редко золотая скорлупа лопается, и оттуда выкатывается дракон, крошечный и мокрый, с прилипшими к телу крыльями. Он растет и взрослеет быстро, как физически, так и умственно, после чего ему предлагают выполнить определенные задания.
– Как Геркулесу в земной мифологии? – вмешалась Розалинда.
– Не знаю я никакого Геркулеса, но если дракон Саллас-Понда удачлив и успешен, его способности и статус в Пейле постепенно меняются. Он может навязать свою волю и желания чародеям и колдуньям, живущим в Блад-Роке, и темсамым не дает им убивать обитателей Пейла. Когда-то драконы легко справлялись с ними, но с годами те стали сильнее и коварнее. Теперь чародеи иногда пытаются погубить драконов, хотя делают вид, что поклоняются и восхищаются ими.
Бифрост взглянул на Николаса.
– Вы спрашивали, какое создание или существо стоит выше бога. Должно быть, такое, иначе кто дает драконам Саллас-Понда задания? Кто их судит? Я размышляю над этой тайной в те редкие моменты, когда не скорблю о потере своей подруги. Но вы оскорбили Кландуса. Теперь он улетел на свою скалу, чтобы погреться у костра в материнской пещере. Интересно, как поступит Таранис, когда Кландус своими жалобами и нытьем вынудит прислушаться к его измышлениям? Кландус, вне всякого сомнения, изобразит вас гнусными и подлыми людьми. Таранис ненавидит капризы, а Кландус сейчас наверняка бьется в истерике.
– Надеюсь, что отец накажет его, хорошенько шлепнув хвостом, – покачал головой Николас.
Красный лазис кивнул:
– Кажется, только вчера мы с Таранисом спорили, когда вы придете, и что из этого выйдет. Впрочем, и моя подруга вроде бы погибла совсем недавно. Я ждал вас. Как странно видеть вас, госпожа, взрослой женщиной, а не той маленькой девочкой, чье лицо Саримунд запечатлел в моей памяти. А в вас, господин, я одновременно вижу и мальчика, и мужчину. Да, еще нужно упомянуть и об Эпоне, колдунье с безжалостной душой. Правда, она убивает, не пытая и не издеваясь над людьми. В Блад-Роке нет чародея, который не страшился бы ее и в то же время не восхищался, причем вполне искренно. Она очень опасна, господин, и, надеюсь, этого вы не забудете.
– Но она хотела Саримунда, – прошептала Розалинда.
– Совершенно верно.
– Потому что он так красив?
– И поэтому тоже.
– В чем суть вашего с Таранисом пари? – не унималась Розалинда.
– Таранис бился об заклад, госпожа, что вы не придете, что время исказило смысл предсказания. Но вы здесь. И вы очень могучи. Я же говорил, что вы придете, спасете принца Игана, и что господин действительно заплатит долг, поскольку силы ваши безграничны.
– Но что ты получишь, если выиграешь пари?
– Таранис поклялся, что заступится за меня перед чародеем Беленусом. Он более могуществен, чем следовало бы. Беленус – это тот, у которого большие белые зубы. Это он приказал мне охранять чародеев, случайно нашедших дорогу в Пейл.
– Но чем ты навлек на себя гнев Беленуса? – удивился Николас.
– Он не пришел на похороны моей подруги. Мои гнев и скорбь были так велики, что я напустил целую армию черных улиток в его жилище Блад-Рок. Они, естественно, пробрались в его постель. Беленус проклял меня за это, и мне пришлось охранять всех жалких чародеев, которые приходят сюда. Я очень долго терпел. Целое тысячелетие. Да, совсем забыл, необходимо доказать, что это действительно вы.
Он неожиданно открыл пасть и запел прекрасным баритоном:
О красоте безлунной ночи грежу я,
О силе и безмерной мощи грежу я,
О том, что больше я не одинок,
Хоть знаю – смерть его и смертный грех ее со мной навек.
Розалинда не задумываясь ответила звонкой песней. Ее чудесный голос наполнил тихую ночь.
Была слаба я и мала,
И брошена совсем одна,
Без имени и без судьбы.
Но выжила и поклялась:
Игру закончить без борьбы.
– Вот как! – воскликнул Бифрост. – Значит, вам пора лететь на Таранисе к крепости Блад-Рок.
Он в последний раз похлопал ресницами, а затем растаял во мраке.
– Нет! – воскликнула Розалинда. – Погоди! Вернись! Где Саримунд?
Но красный лазис исчез.
Они стояли у выхода из пещеры, глядя на реку, на широкую равнину, на гору Оливан и на черную крепость на вершине.
Но тут послышались шорох, пыхтение и тяжкие вздохи. И перед ними возник Саримунд, словно окутанный туманным маревом. Золотистые волосы сверкали в свете лун.
– А вот и вы, – пробормотал он, приветствуя их сияющей улыбкой.
Розалинда шагнула навстречу ему.
– Впервые ты явился ко мне в видении. Ты помешивал варево в котле и сказал, что скоро я буду с тобой.
– И ты здесь, красавица моя. Ты здесь. Как ты выросла!
– Ты мой отец?
– Я? Разумеется, нет. Правда, я очень долго помнил о тебе. О твоем прекрасном лице. О твоем голосе. Позволь сказать, разлука была тяжкой. Хотя Бифрост верил, что вы приедете, а вот Таранис – нет. Он считал, что я потерпел неудачу, что прошло слишком много земного времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77