Если ты итальянка, значит, наверняка католичка.
Он произнес это так спокойно, так… бесстрастно. Кто-то пытался убить ее, совсем маленькую девочку. Странно, но и ее это тоже не волновало, особенно потому, что никогда не было частью ее жизни.
– Чудовище. Я всегда верила, что это чудовище, – сказала она. – Когда дядя Райдер впервые привез меня в Брендон-Хаус, я знала, что чудовище таится совсем рядом, особенно по ночам, и что оно убьет меня и съест. Помню, как Джейн укладывала меня спать вместе с малышкой Эми, чтобы защитить от дурных снов. Эми была чудесной девчушкой, мечтавшей стать шляпницей.
– И Эми защитила вас?
– Джейн была очень умна. Я очень скоро забыла о чудовище, потому что слишком тревожилась за Эми. Теперь, когда я выросла, чудовище обрело плоть и кровь, и кем бы оно ни было, где бы ни было, все равно исходило злобой. Я все еще помню детские страхи, хотя и смутно. Как часто я просыпалась на руках Райдера Шербрука, гладившего меня по голове! Теперь чудовище не будит во мне ни страха, ни ужаса.
Николас взял ее за руку и заглянул в глаза.
– Больше никто не посмеет причинить тебе зло, Розалинда. Клянусь. Ты мне веришь?
– Верю. Но что, если в один прекрасный день я вспомню того, кто пытался меня убить?
– Если такой день придет, мы справимся с твоей бедой. Обещаю тебе и это.
Экипаж налетел на камень, и Розалинду почти отбросило на колени Николаса.
Она со вздохом выпрямилась.
– Где мы проведем медовый месяц? Судя по лицу, он и не думал об этом.
Она шутливо ударила его по руке.
– Что с тобой, Николас? Должен же был ты хоть мимоходом подумать о грядущем счастье, поскольку именно в свадебном путешествии сможешь ублажать себя моей неотразимой персоной!
При мысли о собственной смелости она залилась краской. Николас улыбнулся ей.
– Не то чтобы я совершенно об этом не думал…
Он окинул ее взглядом, недвусмысленно говорившим о его намерениях. Она не знала, куда деваться от стыда, но Николас беспечно продолжал:
– Однако я искренне сомневаюсь, что мы успеем добраться до места назначения раньше, чем я успею ублажить себя и тебя.
Но тут Розалинда оглядела экипаж с явным намерением ублажить его прямо сейчас, и Николас едва не набросился на нее. Правда, он был уверен, что она почти ничего не знает об отношениях мужчины и женщины. Интересно, что она подумает, когда он сорвет с нее одежду, что сделает, когда поцелует ее белоснежный живот и закинет такие же белоснежные ноги себе на плечи?
– Я слышала, как тетя Софи сказала тете Александре, что боится, как бы в обществе не посчитали, будто я в положении и поэтому мы так спешим со свадьбой. Хотя, если подумать хорошенько, мы так спешим со свадьбой, что я даже не успела бы сообразить, действительно ли беременна, допусти мы всякие вольности через… скажем, первые полчаса нашего знакомства.
В этот момент Николас живо представил себе «всякие вольности» и на миг словно потерял сознание. Впрочем, он быстро пришел в себя и откашлялся.
– Полагаю, ты достаточно скоро забеременеешь. Розалинда обмякла, как подстреленная птичка. Лукавство во взгляде сменилось потрясением.
Достаточно скоро?
Она вдруг увидела себя толстой, переваливающейся как утка, с огромным животом и попыталась схватиться за ручку дверцы.
Но Николас сжал ее руку, поднес к тубам и поцеловал ладонь.
– Не волнуйся, Розалинда. Я хорошо о тебе позабочусь.
– Знаю, – выдохнула она едва слышно, – но похоть приводит в постель, а потом на свет появляются дети.
– Обычный порядок вещей. И что тут плохого? Он снова поцеловал ее ладонь.
– Почему в твоих глазах погас свет жажды неизведанного?
– Думаю, что пока обойдусь без похоти. Мне восемнадцать. Я слишком молода. Так что, пожалуйста, не целуй больше мою ладонь. Это заставляет меня броситься в море страстей, что может привести к весьма неприятным последствиям.
Она выдернула руку, сжала в кулак и принялась колотить по сиденью.
– Пытаешься избавиться от греховных помыслов?
– Да, и мне это почти удалось.
– Розалинда, если ты не захочешь иметь ребенка сразу, я приму меры.
– Но разве это возможно? Николас кивнул.
– Правда, не всегда удается, но я постараюсь.
– О, это хорошо. Даже очень хорошо. Я рада, что ты человек благоразумный. Какое облегчение! Знаешь, я люблю устраивать скачки на лошадях. Люблю бегать. И хочу, чтобы это продолжалось не менее пяти лет.
Можно ли назвать его человеком благоразумным?
– Договорились, – ответил Николас. – Поговорим о моем наследнике, когда мне исполнится тридцать.
– Теперь, когда мы решили эту маленькую проблему, позволь напомнить, что твоя обязанность выбрать место для нашего медового месяца. И займись этим немедленно.
Он обаятельно улыбнулся. Той самой улыбкой, которая последние годы позволяла добиться от женщин всего на свете.
Розалинда тут же пришла в себя и улыбнулась так ослепительно, что Николас на минуту забыл обо всем. Какое мощное оружие эта ее улыбка! Знает ли она об этом?
Когда они приехали к мадам Фуке, граф Нортклифф показал Николасу с дюжину рисунков, изображавших неестественно вытянутых в длину женщин, с виду весивших не более перышка, а также великое разнообразие тканей всех цветов, даже таких, о существовании которых он и не подозревал. Кроме того, граф засыпал его вопросами. Все остальные стояли рядом, почтительно ловя каждое слово. Наконец граф объявил, что вкус у Николаса вполне удовлетворительный.
– Розалинда, – добавил он, гладя ее по щеке, – тебе повезло. У Николаса неплохой вкус, и со временем он станет еще лучше. Теперь могу признаться, что я тревожился, поскольку нахожу странным, что так много моих знакомых женщин носят цвета, которые придают их коже вид овсяной каши. Но с Николасом тебе не о чем беспокоиться. Ты никогда не будешь напоминать собственный завтрак.
Граф показал на карандашный портрет бледной дамы, выглядевшей так, словно она парила на высоте добрых трех дюймов над полом.
– Ты никогда не опозоришь себя, надев этот уродливый оттенок зеленого, с дурацкими рядами оборок по подолу. Взгляни, от этого у меня печень сохнет!
Но с печенью Розалинды ничего подобного не происходило. О, эти чудесные оборки. В них она тоже будет парить над землей!
Впрочем, у нее хватило ума промолчать. Зато дядя Дуглас и Николас переглянулись. А мадам Фуке так обожала дядю Дугласа, что во всем с ним соглашалась. И тому, похоже, нравилась ее неприкрытая лесть.
Когда, наконец, ее подвенечное платье было объявлено вполне приемлемым, Розалинду и Николаса отпустили с миром. Николас подмигнул и взял ее за руку.
Экипаж остановился перед домом Шербруков. Не успели они спуститься, как из двери вылетел бледный Уилликом и сообщил, что мисс Лорелея Килборн похищена.
Глава 20
Оказалось, что Грейсон и Лорелея гуляли по Гайд-парку, когда из-за кустов внезапно выскочили два разбойника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Он произнес это так спокойно, так… бесстрастно. Кто-то пытался убить ее, совсем маленькую девочку. Странно, но и ее это тоже не волновало, особенно потому, что никогда не было частью ее жизни.
– Чудовище. Я всегда верила, что это чудовище, – сказала она. – Когда дядя Райдер впервые привез меня в Брендон-Хаус, я знала, что чудовище таится совсем рядом, особенно по ночам, и что оно убьет меня и съест. Помню, как Джейн укладывала меня спать вместе с малышкой Эми, чтобы защитить от дурных снов. Эми была чудесной девчушкой, мечтавшей стать шляпницей.
– И Эми защитила вас?
– Джейн была очень умна. Я очень скоро забыла о чудовище, потому что слишком тревожилась за Эми. Теперь, когда я выросла, чудовище обрело плоть и кровь, и кем бы оно ни было, где бы ни было, все равно исходило злобой. Я все еще помню детские страхи, хотя и смутно. Как часто я просыпалась на руках Райдера Шербрука, гладившего меня по голове! Теперь чудовище не будит во мне ни страха, ни ужаса.
Николас взял ее за руку и заглянул в глаза.
– Больше никто не посмеет причинить тебе зло, Розалинда. Клянусь. Ты мне веришь?
– Верю. Но что, если в один прекрасный день я вспомню того, кто пытался меня убить?
– Если такой день придет, мы справимся с твоей бедой. Обещаю тебе и это.
Экипаж налетел на камень, и Розалинду почти отбросило на колени Николаса.
Она со вздохом выпрямилась.
– Где мы проведем медовый месяц? Судя по лицу, он и не думал об этом.
Она шутливо ударила его по руке.
– Что с тобой, Николас? Должен же был ты хоть мимоходом подумать о грядущем счастье, поскольку именно в свадебном путешествии сможешь ублажать себя моей неотразимой персоной!
При мысли о собственной смелости она залилась краской. Николас улыбнулся ей.
– Не то чтобы я совершенно об этом не думал…
Он окинул ее взглядом, недвусмысленно говорившим о его намерениях. Она не знала, куда деваться от стыда, но Николас беспечно продолжал:
– Однако я искренне сомневаюсь, что мы успеем добраться до места назначения раньше, чем я успею ублажить себя и тебя.
Но тут Розалинда оглядела экипаж с явным намерением ублажить его прямо сейчас, и Николас едва не набросился на нее. Правда, он был уверен, что она почти ничего не знает об отношениях мужчины и женщины. Интересно, что она подумает, когда он сорвет с нее одежду, что сделает, когда поцелует ее белоснежный живот и закинет такие же белоснежные ноги себе на плечи?
– Я слышала, как тетя Софи сказала тете Александре, что боится, как бы в обществе не посчитали, будто я в положении и поэтому мы так спешим со свадьбой. Хотя, если подумать хорошенько, мы так спешим со свадьбой, что я даже не успела бы сообразить, действительно ли беременна, допусти мы всякие вольности через… скажем, первые полчаса нашего знакомства.
В этот момент Николас живо представил себе «всякие вольности» и на миг словно потерял сознание. Впрочем, он быстро пришел в себя и откашлялся.
– Полагаю, ты достаточно скоро забеременеешь. Розалинда обмякла, как подстреленная птичка. Лукавство во взгляде сменилось потрясением.
Достаточно скоро?
Она вдруг увидела себя толстой, переваливающейся как утка, с огромным животом и попыталась схватиться за ручку дверцы.
Но Николас сжал ее руку, поднес к тубам и поцеловал ладонь.
– Не волнуйся, Розалинда. Я хорошо о тебе позабочусь.
– Знаю, – выдохнула она едва слышно, – но похоть приводит в постель, а потом на свет появляются дети.
– Обычный порядок вещей. И что тут плохого? Он снова поцеловал ее ладонь.
– Почему в твоих глазах погас свет жажды неизведанного?
– Думаю, что пока обойдусь без похоти. Мне восемнадцать. Я слишком молода. Так что, пожалуйста, не целуй больше мою ладонь. Это заставляет меня броситься в море страстей, что может привести к весьма неприятным последствиям.
Она выдернула руку, сжала в кулак и принялась колотить по сиденью.
– Пытаешься избавиться от греховных помыслов?
– Да, и мне это почти удалось.
– Розалинда, если ты не захочешь иметь ребенка сразу, я приму меры.
– Но разве это возможно? Николас кивнул.
– Правда, не всегда удается, но я постараюсь.
– О, это хорошо. Даже очень хорошо. Я рада, что ты человек благоразумный. Какое облегчение! Знаешь, я люблю устраивать скачки на лошадях. Люблю бегать. И хочу, чтобы это продолжалось не менее пяти лет.
Можно ли назвать его человеком благоразумным?
– Договорились, – ответил Николас. – Поговорим о моем наследнике, когда мне исполнится тридцать.
– Теперь, когда мы решили эту маленькую проблему, позволь напомнить, что твоя обязанность выбрать место для нашего медового месяца. И займись этим немедленно.
Он обаятельно улыбнулся. Той самой улыбкой, которая последние годы позволяла добиться от женщин всего на свете.
Розалинда тут же пришла в себя и улыбнулась так ослепительно, что Николас на минуту забыл обо всем. Какое мощное оружие эта ее улыбка! Знает ли она об этом?
Когда они приехали к мадам Фуке, граф Нортклифф показал Николасу с дюжину рисунков, изображавших неестественно вытянутых в длину женщин, с виду весивших не более перышка, а также великое разнообразие тканей всех цветов, даже таких, о существовании которых он и не подозревал. Кроме того, граф засыпал его вопросами. Все остальные стояли рядом, почтительно ловя каждое слово. Наконец граф объявил, что вкус у Николаса вполне удовлетворительный.
– Розалинда, – добавил он, гладя ее по щеке, – тебе повезло. У Николаса неплохой вкус, и со временем он станет еще лучше. Теперь могу признаться, что я тревожился, поскольку нахожу странным, что так много моих знакомых женщин носят цвета, которые придают их коже вид овсяной каши. Но с Николасом тебе не о чем беспокоиться. Ты никогда не будешь напоминать собственный завтрак.
Граф показал на карандашный портрет бледной дамы, выглядевшей так, словно она парила на высоте добрых трех дюймов над полом.
– Ты никогда не опозоришь себя, надев этот уродливый оттенок зеленого, с дурацкими рядами оборок по подолу. Взгляни, от этого у меня печень сохнет!
Но с печенью Розалинды ничего подобного не происходило. О, эти чудесные оборки. В них она тоже будет парить над землей!
Впрочем, у нее хватило ума промолчать. Зато дядя Дуглас и Николас переглянулись. А мадам Фуке так обожала дядю Дугласа, что во всем с ним соглашалась. И тому, похоже, нравилась ее неприкрытая лесть.
Когда, наконец, ее подвенечное платье было объявлено вполне приемлемым, Розалинду и Николаса отпустили с миром. Николас подмигнул и взял ее за руку.
Экипаж остановился перед домом Шербруков. Не успели они спуститься, как из двери вылетел бледный Уилликом и сообщил, что мисс Лорелея Килборн похищена.
Глава 20
Оказалось, что Грейсон и Лорелея гуляли по Гайд-парку, когда из-за кустов внезапно выскочили два разбойника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77