— Обязательно.
Глава 25
— Почему Уильям приехал?
— Я его пригласил, — пояснил Томас. — Он услышал, что я женился, и хотел познакомиться с тобой.
— Интересно, зачем? Чтобы меня совратить?
— Мегги…
— Он гнусный развратник, Томас.
— Он молод, Мегги. Очень молод.
— Мы с тобой тоже не старики, но я знаю, что никому из нас не пришло бы в голову совершить столь бесчестный поступок. Подумай только, он свалил на тебя вину за обольщение Мелиссы Уинтерс и, скорее всего, ожидал, что ты покорно подставишь голову под ярмо позора! Боюсь, мне будет трудно относиться к нему, как к родственнику.
Томас ошеломленно моргнул и спросил:
— Ты действительно веришь в мое благородство?
— Конечно! Иначе я не вышла бы за тебя. Неужели ты мог бы позволить кому-то другому расхлебывать то, что сотворил?
— Наверное, нет, — тихо ответил Томас. — По крайней мере я так не думаю…
— Он не знает, что мне все известно? О том, что он сделал с тобой и Мелиссой?
Он покачал головой.
— Кто меня ударил?
— Не знаю, — вздохнул Томас. — Все домашние утверждают, что спали, пока не началась гроза, и проснулись, только когда загремел гром и полил дождь. Представляешь, даже град был. Сломал две оконные рамы. Никто не слышал ничего подозрительного. А что ты еще ожидала, Мегги?
— Почему кто-то желает мне зла?
Ну вот, она и сказала это, прямо и ясно.
Тяжелые, пугающие слова оледенили воздух.
Томас встал и принялся бродить по комнате, изредка поглядывая на жену: белые одеяла натянуты до пояса, очаровательные белые кружева ночной рубашки обрамляют плечи, белая повязка на голове. И все это среди белоснежных стен.
— Ты выглядишь девственницей, которая чересчур рьяно отбивалась.
Мегги не сразу поняла его, а когда поняла, расхохоталась, благоразумно придерживая виски.
— Сплошь девственно-белое? Но Господу известно, что моя невинность уже потеряна. Томас…
Она осеклась. Но он точно знал, о чем она думает. Хочет, чтобы он поцеловал ее, возможно, лег рядом, мгновенно обезумел и…
Его затрясло.
— Не смотри на меня так, Мегги! Не хочу причинить тебе боль.
— Ты говоришь о моей голове?
— Да.
Плоть его мучительно восстала, но он мужественно улыбался.
— Именно о голове.
Казалось, что в последнее время стоило ему подумать о ней, и желание разгоралось с новой силой. Ужасно выводит из себя, особенно сейчас. Но к неукротимому вожделению, загоравшемуся, едва он произносил ее имя, смотрел на эти разноцветные пряди волос, неизменно примешивалось сознание того, что кто-то прокрался в Белую комнату и ударил ее по голове.
И он понятия не имел, кто бы это мог быть.
— Знаешь, Мегги, — начал он, всеми силами души желая, чтобы это была правда, чтобы все оказалось именно так, — это мог быть кто-то чужой. Вероятно, мой враг, который жаждет мести, который жил здесь, знает Пендрагон и умеет войти и выйти незаметно.
— И кто же это мог быть?
— Я думал об этом, но в голову ничего не приходит. В каждом старом замке есть свои тайны, призраки и тени, спрятанные от людского глаза, но… — Он пожал плечами, и глаза свирепо вспыхнули. — Больше я не допущу, чтобы с тобой случилось что-то, клянусь.
— Если бы ты спал со мной, Томас, возможно, пострадал бы вместо меня. Что, если тот, кто сделал это, считал, будто мы спим вместе? А вдруг он охотился за тобой? О Господи, Томас, я боюсь за тебя. Ладно, вот что я решила. Ты будешь спать у себя, а я стану закрывать дверь между нашими спальнями. Таким образом, до тебя никто не доберется.
Томас едва не задохнулся от счастья, но постарался сохранить деловитый тон:
— Мегги, этот человек ударил тебя, а не меня и проник в твою спальню, а не в мою. Видимо, знал, что ты одна. Нет, Мегги, мы будем спать вместе, но следить, чтобы все двери были заперты. — Он склонил голову набок и, судорожно сглотнув, добавил:
— Собственно говоря, я подумываю отныне лежать на тебе, чтобы защитить своим телом.
— О Господи…
Он снова сглотнул, откашлялся и промямлил:
— Прости и забудь, что я сказал. Теперь не время. Какая жалость!
— Может, — предположила Мегги, обхватив руками колени и не в силах изгнать из воображения соблазнительные картины, — здесь есть потайные ходы, как во всяких старинных домах? Как по-твоему? Ты ни одного не знаешь?
Томас рассеянно взъерошил волосы, и Мегги на какой-то момент могла бы поклясться, что у него сделалось испуганное лицо.
— Нет-нет, — заверил он наконец. — Правда, такие слухи были, и дядя иногда упоминал о потайных ходах, но сам я никогда ничего подобного не видел.
— Твоя матушка не слишком мной очарована. Ты получил мое приданое, и, возможно, она считает, что теперь во мне нет надобности. А кроме того, не забывай об Уильяме. Вдруг он обнаружил, что я все знаю о Мелиссе?
— Моя мать чудаковата, это верно, но, насколько мне известно, она не потрудилась прикончить своего мужа, хотя ненавидела его всеми фибрами души. Что же до Уильяма… ему в высшей степени наплевать, даже если весь Корк-Харбор и Кинсейл узнают о его похождениях. Ему совершенно все равно, знаешь ты или нет.
— Я хочу встать, Томас, — со вздохом призналась Мегги. — Ужасно все надоело. А голова почти не болит. Мало того, кто-нибудь может просто приоткрыть дверь спальни, шагнуть через порог и пристрелить меня. Я совершенно беспомощна здесь, среди девственной белизны.
Он едва не лишился чувств. Боже. Как он хочет ее, прямо сейчас. И как трудно уйти. Все, что ему нужно, — вонзаться в нее глубже и глубже, возвещать о своем наслаждении всему миру, вопя в потолок старого, неухоженного замка, и наполнять ее своим семенем. И лежать на ней, чтобы защищать своим телом.
Он совсем раскис. А она… ей все нипочем. Поразительно.
— Никто не войдет сюда и не станет стрелять, — возразил он и, сам не зная, как это случилось, выпалил:
— Клянусь Богом, ты такая соблазнительная, просто съесть хочется!
А вот это уже интересно!
Она ответила улыбкой, которую посчитала весьма теплой, и обещавшей все виды чувственных радостей.
Он и пальцем не шевельнул. Благослови его небо, до чего же благороден. Но, по правде говоря, ей сильно не по себе. Она до смерти напугана, но не собирается это показать.
— Я встаю, — объявила Мегги.
Он, похоже, хотел запротестовать, но покачал головой. Себе, не ей.
— Я пришлю тебе Элви.
Ушел? Значит, угрызения совести прогнали его. Мегги была уверена в этом. Не хотел случайно причинить ей боль. Да, Томас желал ее, и Мегги, хорошо зная теперь силу желания, мечтала, чтобы муж вернулся. Мог бы на время и позабыть о ее головной боли.
Она, улыбаясь, свесила ноги с кровати. Она совершенно уверена, что его глаза затуманились, хотя он не отрывал взгляда от ее лица. Интересно, она первая из всего младшего поколения познала плотскую любовь?
Мегги нахмурилась. Совсем забыла, что все ее чертовы кузены — мальчишки и такие же повесы, как их отцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Глава 25
— Почему Уильям приехал?
— Я его пригласил, — пояснил Томас. — Он услышал, что я женился, и хотел познакомиться с тобой.
— Интересно, зачем? Чтобы меня совратить?
— Мегги…
— Он гнусный развратник, Томас.
— Он молод, Мегги. Очень молод.
— Мы с тобой тоже не старики, но я знаю, что никому из нас не пришло бы в голову совершить столь бесчестный поступок. Подумай только, он свалил на тебя вину за обольщение Мелиссы Уинтерс и, скорее всего, ожидал, что ты покорно подставишь голову под ярмо позора! Боюсь, мне будет трудно относиться к нему, как к родственнику.
Томас ошеломленно моргнул и спросил:
— Ты действительно веришь в мое благородство?
— Конечно! Иначе я не вышла бы за тебя. Неужели ты мог бы позволить кому-то другому расхлебывать то, что сотворил?
— Наверное, нет, — тихо ответил Томас. — По крайней мере я так не думаю…
— Он не знает, что мне все известно? О том, что он сделал с тобой и Мелиссой?
Он покачал головой.
— Кто меня ударил?
— Не знаю, — вздохнул Томас. — Все домашние утверждают, что спали, пока не началась гроза, и проснулись, только когда загремел гром и полил дождь. Представляешь, даже град был. Сломал две оконные рамы. Никто не слышал ничего подозрительного. А что ты еще ожидала, Мегги?
— Почему кто-то желает мне зла?
Ну вот, она и сказала это, прямо и ясно.
Тяжелые, пугающие слова оледенили воздух.
Томас встал и принялся бродить по комнате, изредка поглядывая на жену: белые одеяла натянуты до пояса, очаровательные белые кружева ночной рубашки обрамляют плечи, белая повязка на голове. И все это среди белоснежных стен.
— Ты выглядишь девственницей, которая чересчур рьяно отбивалась.
Мегги не сразу поняла его, а когда поняла, расхохоталась, благоразумно придерживая виски.
— Сплошь девственно-белое? Но Господу известно, что моя невинность уже потеряна. Томас…
Она осеклась. Но он точно знал, о чем она думает. Хочет, чтобы он поцеловал ее, возможно, лег рядом, мгновенно обезумел и…
Его затрясло.
— Не смотри на меня так, Мегги! Не хочу причинить тебе боль.
— Ты говоришь о моей голове?
— Да.
Плоть его мучительно восстала, но он мужественно улыбался.
— Именно о голове.
Казалось, что в последнее время стоило ему подумать о ней, и желание разгоралось с новой силой. Ужасно выводит из себя, особенно сейчас. Но к неукротимому вожделению, загоравшемуся, едва он произносил ее имя, смотрел на эти разноцветные пряди волос, неизменно примешивалось сознание того, что кто-то прокрался в Белую комнату и ударил ее по голове.
И он понятия не имел, кто бы это мог быть.
— Знаешь, Мегги, — начал он, всеми силами души желая, чтобы это была правда, чтобы все оказалось именно так, — это мог быть кто-то чужой. Вероятно, мой враг, который жаждет мести, который жил здесь, знает Пендрагон и умеет войти и выйти незаметно.
— И кто же это мог быть?
— Я думал об этом, но в голову ничего не приходит. В каждом старом замке есть свои тайны, призраки и тени, спрятанные от людского глаза, но… — Он пожал плечами, и глаза свирепо вспыхнули. — Больше я не допущу, чтобы с тобой случилось что-то, клянусь.
— Если бы ты спал со мной, Томас, возможно, пострадал бы вместо меня. Что, если тот, кто сделал это, считал, будто мы спим вместе? А вдруг он охотился за тобой? О Господи, Томас, я боюсь за тебя. Ладно, вот что я решила. Ты будешь спать у себя, а я стану закрывать дверь между нашими спальнями. Таким образом, до тебя никто не доберется.
Томас едва не задохнулся от счастья, но постарался сохранить деловитый тон:
— Мегги, этот человек ударил тебя, а не меня и проник в твою спальню, а не в мою. Видимо, знал, что ты одна. Нет, Мегги, мы будем спать вместе, но следить, чтобы все двери были заперты. — Он склонил голову набок и, судорожно сглотнув, добавил:
— Собственно говоря, я подумываю отныне лежать на тебе, чтобы защитить своим телом.
— О Господи…
Он снова сглотнул, откашлялся и промямлил:
— Прости и забудь, что я сказал. Теперь не время. Какая жалость!
— Может, — предположила Мегги, обхватив руками колени и не в силах изгнать из воображения соблазнительные картины, — здесь есть потайные ходы, как во всяких старинных домах? Как по-твоему? Ты ни одного не знаешь?
Томас рассеянно взъерошил волосы, и Мегги на какой-то момент могла бы поклясться, что у него сделалось испуганное лицо.
— Нет-нет, — заверил он наконец. — Правда, такие слухи были, и дядя иногда упоминал о потайных ходах, но сам я никогда ничего подобного не видел.
— Твоя матушка не слишком мной очарована. Ты получил мое приданое, и, возможно, она считает, что теперь во мне нет надобности. А кроме того, не забывай об Уильяме. Вдруг он обнаружил, что я все знаю о Мелиссе?
— Моя мать чудаковата, это верно, но, насколько мне известно, она не потрудилась прикончить своего мужа, хотя ненавидела его всеми фибрами души. Что же до Уильяма… ему в высшей степени наплевать, даже если весь Корк-Харбор и Кинсейл узнают о его похождениях. Ему совершенно все равно, знаешь ты или нет.
— Я хочу встать, Томас, — со вздохом призналась Мегги. — Ужасно все надоело. А голова почти не болит. Мало того, кто-нибудь может просто приоткрыть дверь спальни, шагнуть через порог и пристрелить меня. Я совершенно беспомощна здесь, среди девственной белизны.
Он едва не лишился чувств. Боже. Как он хочет ее, прямо сейчас. И как трудно уйти. Все, что ему нужно, — вонзаться в нее глубже и глубже, возвещать о своем наслаждении всему миру, вопя в потолок старого, неухоженного замка, и наполнять ее своим семенем. И лежать на ней, чтобы защищать своим телом.
Он совсем раскис. А она… ей все нипочем. Поразительно.
— Никто не войдет сюда и не станет стрелять, — возразил он и, сам не зная, как это случилось, выпалил:
— Клянусь Богом, ты такая соблазнительная, просто съесть хочется!
А вот это уже интересно!
Она ответила улыбкой, которую посчитала весьма теплой, и обещавшей все виды чувственных радостей.
Он и пальцем не шевельнул. Благослови его небо, до чего же благороден. Но, по правде говоря, ей сильно не по себе. Она до смерти напугана, но не собирается это показать.
— Я встаю, — объявила Мегги.
Он, похоже, хотел запротестовать, но покачал головой. Себе, не ей.
— Я пришлю тебе Элви.
Ушел? Значит, угрызения совести прогнали его. Мегги была уверена в этом. Не хотел случайно причинить ей боль. Да, Томас желал ее, и Мегги, хорошо зная теперь силу желания, мечтала, чтобы муж вернулся. Мог бы на время и позабыть о ее головной боли.
Она, улыбаясь, свесила ноги с кровати. Она совершенно уверена, что его глаза затуманились, хотя он не отрывал взгляда от ее лица. Интересно, она первая из всего младшего поколения познала плотскую любовь?
Мегги нахмурилась. Совсем забыла, что все ее чертовы кузены — мальчишки и такие же повесы, как их отцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84