Доминика кивнула и тут же, лукаво улыбнувшись, нагнулась к сестре:
– Я думаю, что именно ты сумеешь заставить его страдать. Разве ты зря столько прожила в Стамбуле? Надеюсь, что ты была прилежной ученицей и хорошо изучила науку красавиц гарема, как завоевать мужчину и стать для него одной-единственной.
52
Она увидела его из окна своей комнаты. Хотя Карриоццо со своей кавалькадой находился очень далеко и различить черты его лица было невозможно, и не узнать Антонио Лали не могла. Его свита состояла из двадцати или чуть более человек, одетых в алые с зеленым камзолы. Знамена такого же цвета развевались на ветру.
– Синьорита, отойдите от окна, – попросила Лали ее горничная Мариэтта.
– Я не простужусь, – ответила девушка, жадно наблюдая за Антонио.
– Вам следует беспокоиться не о простуде, – фыркнула служанка: – Вы совершенно раздеты, и вас могут увидеть из окна.
Лали с сожалением вернулась в ванну. Конечно, плескаться в теплой воде было чудесно, но она так давно не видела Антонио, что хотела смотреть на него бесконечно. В противном случае Лали от души наслаждалась бы купанием, лежа в ванне с закрытыми глазами. В такие минуты она обычно переносилась мыслями во дворец Ибрагим-паши, в купальни, где можно было вволю блаженствовать в горячей воде, плескаться в бассейне и млеть от массажа. В Парме о таких удовольствиях приходилось лишь только мечтать.
– Ах, синьорита, вы столь смелы! – не удержалась от упрека горничная, набрасывая халат на плечи своей госпожи, когда та, наплескавшись в ванне и окатив себя прохладной водой из кувшина, начала, потягиваясь, бродить по спальне. – Неприлично обнаженной разгуливать по комнате.
– А почему я должна стыдиться своего тела? Такой меня создал Господь. И все остальные женщины (в том числе и ты сама) устроены точно так же, как я, – пожала плечами Лали и уселась в кресло перед зеркалом.
– Ах, синьорита, поосторожнее с такими высказываниями, – покачала головой служанка. – Если вас услышит епископ, он объявит вас еретичкой.
Горничная промокнула волосы своей госпожи несколькими полотенцами, заплела толстые косы и уложила их вокруг головы, как корону, скрепив шпильками, унизанными мелким жемчугом. Затем она помогла Лали облачиться новое платье. После чего удалилась, оставив свою госпожу одну.
Пытаясь справиться с волнением, Лали решила осмотреть золотые безделушки, которые привезла из Стамбула. Монна не раз упрекала падчерицу за то, что та носит турецкие драгоценности, и то и дело высмеивала Лали, упрекая в безвкусии. Но девушка понимала, что причина ее придирок в банальной зависти: украшения были роскошными, безупречно изысканными и очень дорогими. Во всяком случае, Доминика пришла в восторг от турецкого «приданого» кузины, но дала совет надевать на себя лишь малую толику того, что было принято в Стамбуле. Поэтому сегодня Лали решила украсить себя жемчужным ожерельем и точно таким браслетом, с сожалением оставив в шкатулке серьги, височные подвески и ножные браслеты. О последних Доминика посоветовала вообще забыть. В Парме подобные вещи не были приняты.
Заметив в зеркальном отражении свое лицо, девушка озадаченно замерла. Чтобы не показаться дикаркой перед строгими глазами гостей, Лали согласилась сегодня немного припудрить лицо, чтобы скрыть веснушки. Но из-за волнения ее лицо приобрело слишком бледный вид.
Схватив салфетку, девушка поспешно смочила ее мелиссовой водой из кувшина и принялась умываться, пытаясь избавиться от пудры. Когда на носике появились знакомые веснушки, Лали довольно улыбнулась и хотела отойти от зеркала, но ее внимание привлекла маленькая шкатулочка, стоящая на туалетном столике. Там лежала сурьма для подведения глаз. Не удержавшись, Лали привычным жестом быстро подвела глаза и с огромным удовольствием посмотрела на свое отражение. Совсем другое дело!
Ее любование прервал стук в дверь. Вошедший Людовико изумленно уставился на лицо дочери.
– Мне не стоило этого делать? Я сейчас умоюсь! – испуганно пискнула Лали.
– Нет, все в порядке, – остановил ее отец. – Ты выглядишь чудесно.
Лали радостно рассмеялась.
– Честно говоря, я бы с удовольствием надела свой турецкий наряд. В нем намного приятнее и красивее. И нет противной шнуровки, из-за которой трудно дышать.
Людовико покачал головой, хотя в уголках глаз запрыгали смешинки.
– Дай мне слово, что не сделаешь этого без моего разрешения. Возможно, на карнавале он будет уместен. Кстати, тебе, наверно, не терпится узнать: прибыл ли Антонио ди Карриоццо? – ровным голосом поинтересовался граф.
– Почему ты так думаешь?
– На пути в твою комнату я перехватил посланницу Доминики с запиской.
– И что там было?
– Два слова. «Он здесь», – отец искоса взглянул на Лали.
– Ты уже говорил с ним?
– Обменялись приветствиями.
– Почему ты пригласил Карриоццо к нам? – рискнула задать волнующий ее вопрос Лали.
– Я собираюсь напомнить Антонио о заключенной между вами помолвке.
– Ты веришь своей жене? – вспыхнула Лали.
– Я верю тебе. И хочу, чтобы ты была счастлива. А помолвка необходима, как знак мира между нашими фамилиями. Когда-то очень давно семьи де Бельфлер и ди Карриоццо поссорились из-за клочка земли под названием Майано. Мир, время от времени воцарявшийся между двумя семействами, был недолговечным, потому что ни одно из семейств не желало уступать. В результате за долгие годы вражды выросла ненависть. Мы с Алессандро решили положить конец этой истории и заключили помолвку между нашими детьми: Антонио и маленькой Мальвиной. А в приданое своей единственной дочери я по договору отдавал рудник Майано. Как видишь, Карриоццо весьма заинтересованы в этом браке. Жаль, что в наши замыслы двенадцать лет назад вмешался какой-то мерзавец. Я пытался найти тебя и выяснить, кто устроил это злодеяние. Но безрезультатно. Впрочем, сейчас не время обсуждать твое похищение. – Людовико предложил дочери руку, чтобы идти к гостям. – Сегодня мы должны решать другие вопросы.
53
При появлении Лали в зале воцарилась тишина. «Никто не должен догадаться, что мне страшно» – подумала девушка, жалея о том, что в Европе не принято носить чадру.
– Улыбнись, Мальвина, и держись с достоинством, – шепнул Людовико. – Покажи им, что ты – истинная де Бельфлер.
Глубоко вздохнув, девушка последовала совету отца: распрямила плечи и приподняла лицо, озаренное очаровательной улыбкой.
– Позвольте вам представить мою дочь, – торжественно произнес Людовико, и его голос гулким эхом разнесся по залу. – Мальвина де Бельфлер.
Шепот восхищения, одобрения и недовольного ропота пронесся по залу. Гости с любопытством принялись разглядывать дочь графа. Их взгляды скользили по очерченным сурьмой вишневым глазам, в которых играло женское лукавство, по золотистым веснушкам, по плечам, покрытым золотистым загаром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65