– Да ведь это сам король!»
– Ваше величество! – Это было все, что он сумел вымолвить. Магнус тотчас опустился на одно колено на каменный пол камеры, покрытый соломой, и склонил голову.
Король Генрих стоял над ним, уперев руки в бока.
– Так вот куда упек тебя отец, – заметил он и огляделся по сторонам. – Здесь только ты? И без цепей? Если бы ты был моим сыном, паренек, я бы не стал с тобой так церемониться.
– Да, ваше величество. – Магнус все еще пытался изгнать из своего голоса остатки сна.
– Я так понимаю, – продолжал король Генрих, – что ты по-прежнему отказываешься обручиться с дочерью Кинчестера?
Король зашагал взад и вперед по узкой камере, оглядывая постель из соломы, деревянный стол и единственный стул.
– Бедная девица! Для нее это такое унижение!
Магнус отлично знал, что это не так.
– Она любит моего брата Роберта, ваше величество, – прохрипел он. – И чувство это взаимное.
Генрих посмотрел на него из-под рыжеватых бровей.
– Твой отец мне этого не говорил.
Магнус осмелился поднять глаза:
– Мой отец, ваше величество, обладает железной волей. Он не стал бы вам говорить, потому что хочет, чтобы я поступил так, как желает он.
– Гм. – Король отвернулся от Магнуса и заложил руки за спину. – И поэтому последние несколько недель ты просидел в заточении, предпочитая оставаться в тюрьме, нежели покорится воле отца и моей.
Прежде чем Магнус смог ответить, король заговорил снова:
– Ты ведь знал моего сына принца Генри которого называли Молодым Королем?
Магнус поколебался, глядя на приставов поверх головы короля и на тюремщика, стоявшего в дверях. На их лицах не отражалось ничего. Но никто никогда не знал, что может произойти при упоминании имени принца Генри. Ходили слухи, что у короля все еще случались приступы необузданной ярости, когда он начинал бушевать, или же лил безутешные слезы.
– С детства, ваше величество, – осторожно ответил Магнус. – Когда нас посвятили в рыцари, мы оба участвовали в турнире в Нормандии – в Фалэзе и Кутансе.
Король остановился у стола и, казалось, о чем-то задумался, водя пальцем по поверхности стола.
– Итак, ты не поддержал моего сына? Магнус стал еще более осторожным:
– Нет, государь, да пребудут мертвые в мире. Мой отец и я поддерживали вас, как и все верноподданные англичане.
Он заметил, как вздохнул король.
– Из него вышел бы для Англии добрый король, – тихо сказал Генрих. – Но, как ты знаешь, судьба распорядилась иначе. Подумать только! Молодой прекрасный мужчина в расцвете сил унесен кишечной болезнью! Это не…
Генрих умолк и отвернулся.
– А теперь, юный фитц Джулиан, – сказал он уже совсем другим голосом, – у меня для тебя есть нечто повеселее. Раз уж ты хочешь отделаться от этой помолвки, я даю тебе шанс заслужить это. Тамплиеры обратились ко мне с петицией по поводу девицы Идэйн, обвинив ее в том, что она околдовала своими чарами их самого достойного рыцаря Асгарда де ля Герша и свела его с ума. Теперь этот тамплиер стал предводителем банды цыган, слоняющихся по дорогам Шотландии, и называет себя их королем.
Снова наступила пауза. Потом Магнус разразился смехом.
Король с изумлением посмотрел на него.
– Я вижу, ты находишь состояние де ля Герша смешным?
– Нет, государь. – Магнус с усилием овладел собой, лицо его стало серьезным. – Для гордости де ля Герша это было бы самым ужасным. Могу поклясться в этом.
Король долго выжидал, хмуро глядя на Магнуса, потом продолжил свою речь:
– Тамплиеры в своей петиции требуют, чтобы девушку доставили им в Эдинбург, а потом они собираются отослать ее в Париж Великому магистру и начать против нее процесс. Тамплиеры считают, что девушка настолько околдовала де ля Герша, что он последует за ней туда.
Король рухнул на деревянный стул и устало потер лицо.
– Так как ты не поддашься ее чарам, сэр Магнус, – продолжал он, с трудом выговаривая слова скрипучим голосом, – я посылаю именно тебя привезти ее в Эдинбург и передать там тамплиерам.
Магнусу показалось, что пол уходит у него из-под ног. Он прислонился к стене камеры.
– Государь, – сказал Магнус, придя наконец в себя и овладев голосом, – простите меня за то, что я собираюсь вам сказать, но я не могу утверждать, что на меня не действуют ее чары. Я знаю эту девушку…
– Мне так и сказали, – сухо заметил король.
– Она вовсе не ведьма! – Магнус умолк, чувствуя, что обливается потом: только теперь он начал осознавать меру королевского наказания. – Ах, ваше величество, она не виновата в том, в чем обвиняют ее невежественные люди, – выпалил он, – я готов в этом поклясться! Что же касается де ля Герша, то он никем не околдован, кроме как самим собой. Умоляю вас…
– Ба! – король Генрих порывисто вскочил, и люди, стоявшие у дверей, попятились от него. – Я уже сказал тамплиерам, что выберу рыцаря, чья доблесть и честь сделают его нечувствительным к любому колдовству этой ведьмы. Я сказал, что это рыцарь из моего окружения, способный сделать то, чего не сумел де ля Герш! Наконец-то у меня есть что ответить этим самодовольным меченосцам, этим мерзким монахам! Пойдем! – приказал король. – Бери свои вещи и следуй за мой. Ты свободен.
Свободен? Да он в ловушке!
– Не могу! – выкрикнул Магнус хриплым, как карканье, голосом. – Простите меня, государь, – сказал он уставившемуся на него в недоумении королю, – но не просите меня возвратить девушку тамплиерам и тем самым обречь ее на верную смерть!
Лицо короля исказилось от гнева.
– Помни о своей чести! – воскликнул Генрих. – Я говорю не только о твоей чести, фитц Джулиан, но и о чести твоего отца, а эта честь священна. Подумай о ней. Уинчестера и так-то нелегко умиротворить: и он, и твой отец целые недели страдают, выслушивая вопли твоего брата, кричащего о своей неуместной страсти, и угрозы девицы покончить с собой, если ее не отдадут за него. А ты в это время уютно греешь свой зад в моей тюрьме. – Генрих Плантагенет направился к двери. – Да, теперь тебе решать, как искупить свою вину!
Когда король уже дошел до двери, где стояли сопровождавшие его тюремщик и приставы, он обернулся и крикнул, указывая рукой на место на полу:
– На колени, сэр Магнус, и благодари меня! Король ждал, и Магнус медленно опустился на пол – лицо его пылало от гнева.
– Только когда ты доставишь девицу тамплиерам в Эдинбург, и только тогда, я прощу тебе бесчестье глумления над моими желаниями и отказ от достойной помолвки!
25
Приближаясь к песчаному берегу, растянувшемуся на север от деревушки, они услышали пение. Магнус решил, что поет какой-нибудь рыбак в своей лодке, потому что туман был густым и рассмотреть сквозь него что-нибудь было трудно. Он не мог разобрать слов: петь мог как мужчина, так и женщина, но мелодия была завораживающе жалобная, колдовски печальная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Ваше величество! – Это было все, что он сумел вымолвить. Магнус тотчас опустился на одно колено на каменный пол камеры, покрытый соломой, и склонил голову.
Король Генрих стоял над ним, уперев руки в бока.
– Так вот куда упек тебя отец, – заметил он и огляделся по сторонам. – Здесь только ты? И без цепей? Если бы ты был моим сыном, паренек, я бы не стал с тобой так церемониться.
– Да, ваше величество. – Магнус все еще пытался изгнать из своего голоса остатки сна.
– Я так понимаю, – продолжал король Генрих, – что ты по-прежнему отказываешься обручиться с дочерью Кинчестера?
Король зашагал взад и вперед по узкой камере, оглядывая постель из соломы, деревянный стол и единственный стул.
– Бедная девица! Для нее это такое унижение!
Магнус отлично знал, что это не так.
– Она любит моего брата Роберта, ваше величество, – прохрипел он. – И чувство это взаимное.
Генрих посмотрел на него из-под рыжеватых бровей.
– Твой отец мне этого не говорил.
Магнус осмелился поднять глаза:
– Мой отец, ваше величество, обладает железной волей. Он не стал бы вам говорить, потому что хочет, чтобы я поступил так, как желает он.
– Гм. – Король отвернулся от Магнуса и заложил руки за спину. – И поэтому последние несколько недель ты просидел в заточении, предпочитая оставаться в тюрьме, нежели покорится воле отца и моей.
Прежде чем Магнус смог ответить, король заговорил снова:
– Ты ведь знал моего сына принца Генри которого называли Молодым Королем?
Магнус поколебался, глядя на приставов поверх головы короля и на тюремщика, стоявшего в дверях. На их лицах не отражалось ничего. Но никто никогда не знал, что может произойти при упоминании имени принца Генри. Ходили слухи, что у короля все еще случались приступы необузданной ярости, когда он начинал бушевать, или же лил безутешные слезы.
– С детства, ваше величество, – осторожно ответил Магнус. – Когда нас посвятили в рыцари, мы оба участвовали в турнире в Нормандии – в Фалэзе и Кутансе.
Король остановился у стола и, казалось, о чем-то задумался, водя пальцем по поверхности стола.
– Итак, ты не поддержал моего сына? Магнус стал еще более осторожным:
– Нет, государь, да пребудут мертвые в мире. Мой отец и я поддерживали вас, как и все верноподданные англичане.
Он заметил, как вздохнул король.
– Из него вышел бы для Англии добрый король, – тихо сказал Генрих. – Но, как ты знаешь, судьба распорядилась иначе. Подумать только! Молодой прекрасный мужчина в расцвете сил унесен кишечной болезнью! Это не…
Генрих умолк и отвернулся.
– А теперь, юный фитц Джулиан, – сказал он уже совсем другим голосом, – у меня для тебя есть нечто повеселее. Раз уж ты хочешь отделаться от этой помолвки, я даю тебе шанс заслужить это. Тамплиеры обратились ко мне с петицией по поводу девицы Идэйн, обвинив ее в том, что она околдовала своими чарами их самого достойного рыцаря Асгарда де ля Герша и свела его с ума. Теперь этот тамплиер стал предводителем банды цыган, слоняющихся по дорогам Шотландии, и называет себя их королем.
Снова наступила пауза. Потом Магнус разразился смехом.
Король с изумлением посмотрел на него.
– Я вижу, ты находишь состояние де ля Герша смешным?
– Нет, государь. – Магнус с усилием овладел собой, лицо его стало серьезным. – Для гордости де ля Герша это было бы самым ужасным. Могу поклясться в этом.
Король долго выжидал, хмуро глядя на Магнуса, потом продолжил свою речь:
– Тамплиеры в своей петиции требуют, чтобы девушку доставили им в Эдинбург, а потом они собираются отослать ее в Париж Великому магистру и начать против нее процесс. Тамплиеры считают, что девушка настолько околдовала де ля Герша, что он последует за ней туда.
Король рухнул на деревянный стул и устало потер лицо.
– Так как ты не поддашься ее чарам, сэр Магнус, – продолжал он, с трудом выговаривая слова скрипучим голосом, – я посылаю именно тебя привезти ее в Эдинбург и передать там тамплиерам.
Магнусу показалось, что пол уходит у него из-под ног. Он прислонился к стене камеры.
– Государь, – сказал Магнус, придя наконец в себя и овладев голосом, – простите меня за то, что я собираюсь вам сказать, но я не могу утверждать, что на меня не действуют ее чары. Я знаю эту девушку…
– Мне так и сказали, – сухо заметил король.
– Она вовсе не ведьма! – Магнус умолк, чувствуя, что обливается потом: только теперь он начал осознавать меру королевского наказания. – Ах, ваше величество, она не виновата в том, в чем обвиняют ее невежественные люди, – выпалил он, – я готов в этом поклясться! Что же касается де ля Герша, то он никем не околдован, кроме как самим собой. Умоляю вас…
– Ба! – король Генрих порывисто вскочил, и люди, стоявшие у дверей, попятились от него. – Я уже сказал тамплиерам, что выберу рыцаря, чья доблесть и честь сделают его нечувствительным к любому колдовству этой ведьмы. Я сказал, что это рыцарь из моего окружения, способный сделать то, чего не сумел де ля Герш! Наконец-то у меня есть что ответить этим самодовольным меченосцам, этим мерзким монахам! Пойдем! – приказал король. – Бери свои вещи и следуй за мой. Ты свободен.
Свободен? Да он в ловушке!
– Не могу! – выкрикнул Магнус хриплым, как карканье, голосом. – Простите меня, государь, – сказал он уставившемуся на него в недоумении королю, – но не просите меня возвратить девушку тамплиерам и тем самым обречь ее на верную смерть!
Лицо короля исказилось от гнева.
– Помни о своей чести! – воскликнул Генрих. – Я говорю не только о твоей чести, фитц Джулиан, но и о чести твоего отца, а эта честь священна. Подумай о ней. Уинчестера и так-то нелегко умиротворить: и он, и твой отец целые недели страдают, выслушивая вопли твоего брата, кричащего о своей неуместной страсти, и угрозы девицы покончить с собой, если ее не отдадут за него. А ты в это время уютно греешь свой зад в моей тюрьме. – Генрих Плантагенет направился к двери. – Да, теперь тебе решать, как искупить свою вину!
Когда король уже дошел до двери, где стояли сопровождавшие его тюремщик и приставы, он обернулся и крикнул, указывая рукой на место на полу:
– На колени, сэр Магнус, и благодари меня! Король ждал, и Магнус медленно опустился на пол – лицо его пылало от гнева.
– Только когда ты доставишь девицу тамплиерам в Эдинбург, и только тогда, я прощу тебе бесчестье глумления над моими желаниями и отказ от достойной помолвки!
25
Приближаясь к песчаному берегу, растянувшемуся на север от деревушки, они услышали пение. Магнус решил, что поет какой-нибудь рыбак в своей лодке, потому что туман был густым и рассмотреть сквозь него что-нибудь было трудно. Он не мог разобрать слов: петь мог как мужчина, так и женщина, но мелодия была завораживающе жалобная, колдовски печальная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81