— Тон у него снова был в высшей степени ироничным. — Все дело в том, наверное, что ваши друзья пригласили самую лучшую часть великосветского общества. А также в том, как умело выступали вы в свою и мою защиту. Впрочем, — добавил он, — мне подобная защита совершенно не требуется.
После новой паузы он снова заговорил с болью в голосе:
— Моей бедной матери ничья защита не помогла. Проклятая стая во главе с нашими собственными родственниками так и не простила ей ирландского происхождения.
Острая жалость к этой неизвестной ей женщине и к страдающему за нее сыну пронзила Рейвен. Ей захотелось рассказать ему о своем собственном происхождении, услышать, что он скажет. Однако застарелая привычка сохранять тайну своего рождения взяла свое: она промолчала.
Снова волна усталости накатила на нее, она отвернулась. В молчании они доехали до дома.
Келл помог Рейвен выйти из экипажа, довел до дверей и с удивлением обнаружил, что они не заперты, а слуг нигде не видно.
— Где же они все? — спросил он. — Ушли к другому хозяину?
Не приняв его юмора, Рейвен объяснила, что виновна во всем она одна: разрешила прислуге не дожидаться ее позднего возвращения и попросила не запирать двери.
Келлу оставалось только в недоумении пожать плечами: еще одна удивительная черта его странной супруги — она заботится о слугах.
Рейвен первой вошла в холл, начала снимать плащ. Келл остался возле дверей.
— Вы не собираетесь заходить в собственный дом? — спросила она.
Он не сдвинулся с места. Почему? Потому что ему хотелось войти и не хотелось делать этого. Потому что, если он войдет, это может означать с его стороны желание сдаться… Может быть, так понято ею… Но ведь он не хочет сдаваться, не хочет угодить под пресс ее обаяния, не хочет оказаться в зависимости от ее тела, ума, красоты…
Ох, опять все то же — те же мысли, дилеммы, доводы…
Но отчего он не должен входить? Отчего должен опасаться чего-то? В конце концов, он имеет на нее полное право. Законное право. И зачем лишать себя этого права, тем более что его тело, его душа зовут его, понуждают это право осуществить?..
Она только что спросила, думает ли он войти в дом. Что же ответить?
— …Для чего? — сказал он как бы в раздумье. — Ведь вы сами говорили, что не хотите возлюбленного… Не нуждаетесь в нем.
Она смущенно смотрела на него.
— Но я… Я не приглашаю вас разделить со мной ложе. Однако это ваш дом, и я не могу запретить вам входить в него.
Положение становилось забавным. В другое время они посмеялись бы над происходящим, но обоим было не до смеха.
Забавным, а точнее, трагикомичным было и то, что их губы говорили одно, а глаза совершенно иное.
Келл первым отвел взгляд.
— Будет лучше, если я сейчас уйду… — И деловым тоном прибавил: — В моем клубе, наверное, игра еще в самом разгаре.
— Наверное, — ответила она в тон и сделала шаг в его сторону, словно притягиваемая магнитом.
Келл ощущал каждый нерв, каждый мускул в своем напряженном теле — и все они толкали его к ней, призывали заключить в объятия. Чем бы это ни грозило… Опустив руки ей на плечи, он ласково притянул ее к себе. По тому, как потемнели и заволоклись туманом ее голубые глаза, он понял, что Рейвен испытывает те же чувства.
Сильнее прижав ее к себе, он напрямую ощутил зов своего тела. Она ответила, и Келл не сдержал легкого стона. Это отрезвило его, привело в чувство — он мысленно осудил себя за мимолетную слабость, за то, что опять поддался ее обаянию.
Но черт возьми, как тянет его смотреть в ее глаза, целовать чуть приоткрытые губы, проникнуть в ее тело и ощутить изнутри его теплоту, вибрацию…
Она высвободила одну руку и легко коснулась его лица. Шрама на нем. Это ласковое искреннее движение решило все его сомнения. Сейчас он поднимет ее на руки и понесет в спальню…
— Так вот ты где, большой брат? А я его ищу…
Желчный, неприятный голос, но до боли родной.
Келл отступил от Рейвен, повернул голову к двери, в которую только что вошел его брат Шон. Рейвен застыла на месте.
«Черт возьми!» — мысленно воскликнул Келл, на минуту ощутив себя нашкодившим мальчишкой, которого застали на месте преступления. Ведь только недавно он, сам веря в свои слова, говорил брату о фиктивности своего брака и о полном отсутствии у него каких-либо чувств к так называемой жене. И вот сейчас тот собственными глазами видит совсем иную картину. И дело, разумеется, не в том, что увидел Шон, а в слабости и податливости самого Келла. В том, что ему приходится стыдиться самого себя.
А виновница его временной расслабленности еще здесь? Надо отправить ее наверх… Но Рейвен уже отошла в другой конец холла, откуда с тревогой смотрела на обоих братьев.
— Какое пренебрежение с твоей стороны, Келл, моими родственными чувствами, — услышала она громкий насмешливый голос Шона. — Не пригласить меня на празднование вашей свадьбы.
Келл внимательнее вгляделся в лицо брата. Несомненно, тот сильно пьян. Сильно обижен и раздражен. Братья не виделись уже около недели: Шон не показывался на глаза Келлу, думая, что тот забудет о своем намерении отправить его подальше от Лондона.
— Праздник, о котором ты говоришь, — с трудом сохраняя терпеливый тон, сказал Келл, — был одним из способов уладить скандал, учиненный тобой. Или ты уже забыл?
— А трогательная сцена, свидетелем которой я только что стал, — с той же язвительностью продолжал Шон, — завершила ваш радостный праздник, так?.. Признайся, брат, ты теперь лучше понимаешь меня и мои чувства.
Не в силах не признать правоты в словах пьяного брата, Келл все же не стал продолжать эту тему, а резко сказал:
— Я проводил свою жену домой. Был вынужден это сделать, опасаясь таких молодчиков, как ты.
Увидев, что Шона задели эти слова и тот понурил голову, Келл добавил уже спокойнее:
— Вообще-то я сделал это по пути в свой клуб. Если хочешь, поедем туда вместе.
Не дожидаясь ответа, он подтолкнул его к двери и вышел вместе с ним на улицу, не обернувшись к Рейвен. Некоторое время та смотрела им вслед, потом медленно пошла к лестнице, ведущей наверх.
Ей было противно снова видеть Шона, противен собственный страх, с которым невозможно совладать. Она была рада, что Келл сразу увел своего непутевого брата.
И в то же время испытывала нечто вроде благодарности к Шону за то, что тот появился именно в данный момент. Еще немного — и она оказалась бы в объятиях Келла, в спальне, напрочь забыв о том, что их брак не что иное, как подлог, обман, притворство.
Ей стало зябко. Она поежилась и продолжила подниматься по лестнице в свою одинокую спальню.
Глава 11
Как и предсказывала Бринн, уже на следующий день во взглядах и мнениях высшего общества наметились значительные изменения, о чем недвусмысленно свидетельствовали более десятка приглашений, полученных с дневной почтой в адрес миссис Лассетер и ее супруга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
После новой паузы он снова заговорил с болью в голосе:
— Моей бедной матери ничья защита не помогла. Проклятая стая во главе с нашими собственными родственниками так и не простила ей ирландского происхождения.
Острая жалость к этой неизвестной ей женщине и к страдающему за нее сыну пронзила Рейвен. Ей захотелось рассказать ему о своем собственном происхождении, услышать, что он скажет. Однако застарелая привычка сохранять тайну своего рождения взяла свое: она промолчала.
Снова волна усталости накатила на нее, она отвернулась. В молчании они доехали до дома.
Келл помог Рейвен выйти из экипажа, довел до дверей и с удивлением обнаружил, что они не заперты, а слуг нигде не видно.
— Где же они все? — спросил он. — Ушли к другому хозяину?
Не приняв его юмора, Рейвен объяснила, что виновна во всем она одна: разрешила прислуге не дожидаться ее позднего возвращения и попросила не запирать двери.
Келлу оставалось только в недоумении пожать плечами: еще одна удивительная черта его странной супруги — она заботится о слугах.
Рейвен первой вошла в холл, начала снимать плащ. Келл остался возле дверей.
— Вы не собираетесь заходить в собственный дом? — спросила она.
Он не сдвинулся с места. Почему? Потому что ему хотелось войти и не хотелось делать этого. Потому что, если он войдет, это может означать с его стороны желание сдаться… Может быть, так понято ею… Но ведь он не хочет сдаваться, не хочет угодить под пресс ее обаяния, не хочет оказаться в зависимости от ее тела, ума, красоты…
Ох, опять все то же — те же мысли, дилеммы, доводы…
Но отчего он не должен входить? Отчего должен опасаться чего-то? В конце концов, он имеет на нее полное право. Законное право. И зачем лишать себя этого права, тем более что его тело, его душа зовут его, понуждают это право осуществить?..
Она только что спросила, думает ли он войти в дом. Что же ответить?
— …Для чего? — сказал он как бы в раздумье. — Ведь вы сами говорили, что не хотите возлюбленного… Не нуждаетесь в нем.
Она смущенно смотрела на него.
— Но я… Я не приглашаю вас разделить со мной ложе. Однако это ваш дом, и я не могу запретить вам входить в него.
Положение становилось забавным. В другое время они посмеялись бы над происходящим, но обоим было не до смеха.
Забавным, а точнее, трагикомичным было и то, что их губы говорили одно, а глаза совершенно иное.
Келл первым отвел взгляд.
— Будет лучше, если я сейчас уйду… — И деловым тоном прибавил: — В моем клубе, наверное, игра еще в самом разгаре.
— Наверное, — ответила она в тон и сделала шаг в его сторону, словно притягиваемая магнитом.
Келл ощущал каждый нерв, каждый мускул в своем напряженном теле — и все они толкали его к ней, призывали заключить в объятия. Чем бы это ни грозило… Опустив руки ей на плечи, он ласково притянул ее к себе. По тому, как потемнели и заволоклись туманом ее голубые глаза, он понял, что Рейвен испытывает те же чувства.
Сильнее прижав ее к себе, он напрямую ощутил зов своего тела. Она ответила, и Келл не сдержал легкого стона. Это отрезвило его, привело в чувство — он мысленно осудил себя за мимолетную слабость, за то, что опять поддался ее обаянию.
Но черт возьми, как тянет его смотреть в ее глаза, целовать чуть приоткрытые губы, проникнуть в ее тело и ощутить изнутри его теплоту, вибрацию…
Она высвободила одну руку и легко коснулась его лица. Шрама на нем. Это ласковое искреннее движение решило все его сомнения. Сейчас он поднимет ее на руки и понесет в спальню…
— Так вот ты где, большой брат? А я его ищу…
Желчный, неприятный голос, но до боли родной.
Келл отступил от Рейвен, повернул голову к двери, в которую только что вошел его брат Шон. Рейвен застыла на месте.
«Черт возьми!» — мысленно воскликнул Келл, на минуту ощутив себя нашкодившим мальчишкой, которого застали на месте преступления. Ведь только недавно он, сам веря в свои слова, говорил брату о фиктивности своего брака и о полном отсутствии у него каких-либо чувств к так называемой жене. И вот сейчас тот собственными глазами видит совсем иную картину. И дело, разумеется, не в том, что увидел Шон, а в слабости и податливости самого Келла. В том, что ему приходится стыдиться самого себя.
А виновница его временной расслабленности еще здесь? Надо отправить ее наверх… Но Рейвен уже отошла в другой конец холла, откуда с тревогой смотрела на обоих братьев.
— Какое пренебрежение с твоей стороны, Келл, моими родственными чувствами, — услышала она громкий насмешливый голос Шона. — Не пригласить меня на празднование вашей свадьбы.
Келл внимательнее вгляделся в лицо брата. Несомненно, тот сильно пьян. Сильно обижен и раздражен. Братья не виделись уже около недели: Шон не показывался на глаза Келлу, думая, что тот забудет о своем намерении отправить его подальше от Лондона.
— Праздник, о котором ты говоришь, — с трудом сохраняя терпеливый тон, сказал Келл, — был одним из способов уладить скандал, учиненный тобой. Или ты уже забыл?
— А трогательная сцена, свидетелем которой я только что стал, — с той же язвительностью продолжал Шон, — завершила ваш радостный праздник, так?.. Признайся, брат, ты теперь лучше понимаешь меня и мои чувства.
Не в силах не признать правоты в словах пьяного брата, Келл все же не стал продолжать эту тему, а резко сказал:
— Я проводил свою жену домой. Был вынужден это сделать, опасаясь таких молодчиков, как ты.
Увидев, что Шона задели эти слова и тот понурил голову, Келл добавил уже спокойнее:
— Вообще-то я сделал это по пути в свой клуб. Если хочешь, поедем туда вместе.
Не дожидаясь ответа, он подтолкнул его к двери и вышел вместе с ним на улицу, не обернувшись к Рейвен. Некоторое время та смотрела им вслед, потом медленно пошла к лестнице, ведущей наверх.
Ей было противно снова видеть Шона, противен собственный страх, с которым невозможно совладать. Она была рада, что Келл сразу увел своего непутевого брата.
И в то же время испытывала нечто вроде благодарности к Шону за то, что тот появился именно в данный момент. Еще немного — и она оказалась бы в объятиях Келла, в спальне, напрочь забыв о том, что их брак не что иное, как подлог, обман, притворство.
Ей стало зябко. Она поежилась и продолжила подниматься по лестнице в свою одинокую спальню.
Глава 11
Как и предсказывала Бринн, уже на следующий день во взглядах и мнениях высшего общества наметились значительные изменения, о чем недвусмысленно свидетельствовали более десятка приглашений, полученных с дневной почтой в адрес миссис Лассетер и ее супруга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87