Но ее появление в Лондоне потрясло Шона. Следы этого потрясения он носит на своей спине в виде шрамов от ударов плетью, пусть эти удары и шрамы и не идут ни в какое сравнение с теми рубцами, что остались в его душе после жизни у дяди.
Наверняка после всего, что с ним случилось, он немного тронулся рассудком — иначе бы не решился на такой безумный поступок, как похищение. Но все равно он заслуживает сурового наказания за то, что натворил. И Келл должен его наказать, хотя не собирается оставлять его без своей защиты в будущем.
Одно из наказаний уже свершилось: Келл женился на женщине, которую полюбил Шон. Дико, неразумно, бестолково, но полюбил. И теперь вполне может возненавидеть Келла — с него станется…
Келл поморщился, припомнив, как только что Шон обвинял его в предательстве и предрекал, что он станет игрушкой в руках этой опытной и коварной искусительницы.
Но он не прав! Келл никогда не станет, не может стать игрушкой хотя бы потому, что не испытывает к этой женщине таких безумных чувств, как его брат. Однако он должен быть начеку и не допускать, чтобы страсть возобладала над ним.
Черт побери, он не допустит этого! Нет! Хотя бы из уважения к чувствам несчастного брата. И значит, будет с этой минуты держаться как можно дальше от Рейвен Кендрик. Рейвен Лассетер.
Утро у Рейвен выдалось не менее напряженным, чем у Келла. Ей пришлось набраться храбрости и решиться на встречу со своим обманутым женихом, герцогом Холфордом, чтобы лично принести ему извинения. Впрочем, она не была уверена, что герцог согласится.
Она была готова поехать к нему сама, но посещение дамой жилища холостяка считалось совершенно неприличным в высшем свете, а потому она послала ему записку с просьбой посетить ее. Ожидание затянулось, она уже боялась, что он ее приглашением пренебрег, но все же он явился. Вид у него был оскорбленно-воинственный, отнюдь не говорящий о готовности принять ее извинения и простить.
Рейвен не могла не признать в душе, что он выглядит и ведет себя как истинный джентльмен, умеющий во всех случаях сдерживать свои эмоции и не выходить за рамки неписаного кодекса приличий. Кроме того, он и внешне был в достаточной степени привлекателен, хотя несколько манерен и сух. Впрочем, это она уже знала раньше.
Виски у него были уже облагорожены сединой, волосы поредели. При ярком свете дня он больше напоминал отца, нежели жениха. Тем не менее она испытала некое щемящее чувство грусти: она потеряла хорошего, достойного человека, с кем могла бы прожить много лет в спокойствии, достатке и при полном уважении в высших сферах общества.
Он, в свою очередь, тоже изучал ее взглядом, который явно одобрял ее внешность, но совсем не одобрял поведение.
Услышав робкое приглашение, он опустился в кресло и долго не произносил ни слова. Он никогда не отличался словоохотливостью и красноречием, но такого длительного молчания между ними никогда не было. И такого мрачного выражения лица у него Рейвен не видела никогда. Хотя что тут удивляться? Она целиком виновата перед ним, и ей предстоит выкручиваться, лгать и замаливать грехи.
По правде говоря, она как-то не думала, что такой холодный разумный человек, как Холфорд, может так явно и глубоко переживать. В его светлых глазах застыла настоящая боль. А она-то полагала, что будет всего-навсего задета его сословная гордость.
— Итак… — произнес он наконец.
— Вы прочитали мое вчерашнее письмо, сэр? — спросила Рейвен.
— Да, мадам. И по правде, говоря, не видел оснований для встречи. Вы достаточно ясно изложили свои чувства.
Она негромко и смущенно сказала:
— Мне хотелось иметь возможность, сэр, лично принести вам свои глубокие извинения и испросить прощения.
— В самом деле? — Его изящная бровь дернулась. — Вы желаете получить прощение за тот подлый трюк, который был проделан надо мной? Не чересчур ли это, мадам?
— Чарлз, я очень хочу, чтобы вы меня простили. Я так сожалею. Все было так внезапно… неожиданно для меня самой. Вы не заслуживаете такого отношения.
Если он и был немного удивлен и смягчен ее виноватым жалобным тоном, то, во всяком случае, не подал виду. Напротив, спросил куда более резко:
— Значит, вы все-таки сожалеете, что выставили меня перед всеми полным идиотом? Что пренебрегли мною, чтобы выскочить замуж за негодяя и убийцу? Ничтожного ирландца!
Рейвен побледнела и набрала воздуха, чтобы дать достойный ответ на услышанные оскорбления, но сникла, вспомнив, что, по сути, почти ничего не знает о своем муже. Кроме того, что в нем действительно течет ирландская кровь. Однако не возразить она не могла и с тихим вызовом произнесла:
— Он не убийца. И не негодяй.
Герцог неожиданно смягчился.
— Вполне возможно. Но он известный азартный игрок, который станет теперь еще более известным в высшем свете тем, как ловко он украл невесту у меня прямо из-под носа!
Она покачала головой, еле сдерживаясь, чтобы не сказать этому глубоко оскорбленному человеку, что его гнев направлен не по адресу: ни Келл Лассетер, ни она ни в чем не виноваты.
Сказала она всего две короткие фразы:
— Его не за что осуждать. Вина целиком на мне.
Герцог взглянул на нее с презрительным удивлением.
— Уж не хотите ли вы заставить меня поверить, что именно в вашей голове зародился весь план вашего собственного похищения?
— Нет, — не сразу ответила она. — Это не совсем так. Похищение было самым настоящим, но… Но все дело в том, что я не захотела остановить его. Ничего для этого не предприняла.
Она придумала все это только сейчас, в самую последнюю минуту. Немного наклонилась вперед, вперив в собеседника настороженный, умоляющий взгляд. Она вовсе не хотела, чтобы этот человек оставался ее врагом; тем более — врагом Келла. Нужны, видимо, еще какие-то слова. Более веские, более убедительные.
— Я вовсе не хотела этого, поверьте мне, Чарлз, — снова заговорила она. — Не хотела любить его. Клянусь вам… Но иногда… иногда мы не можем предсказать… предугадать зова нашего сердца. Разве не так?.. — Она перевела дух и продолжала высасывать из пальца откровенную ложь. — Мне кажется, я знала его всю жизнь, этого человека. Но я отказывала ему годами, поскольку моя семья считала, что мы неподходящая пара.
— Еще бы, — подтвердил герцог. — Тут не может быть двух мнений.
Не обратив внимания на то, что ее прервали, Рейвен продолжала:
— Чем ближе подходил день нашей с вами свадьбы, тем беспокойнее я становилась. Надеюсь, вы понимаете. Я думала до последней минуты, что просто разыгрались нервы, как, наверное, у каждой невесты, но в самый последний момент… О, Чарлз, я вдруг почувствовала, что не могу выйти за вас замуж… И вовсе не потому, не думайте, что я так безумно любила этого человека… Нет… Я поняла, что поступлю нечестно по отношению к вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Наверняка после всего, что с ним случилось, он немного тронулся рассудком — иначе бы не решился на такой безумный поступок, как похищение. Но все равно он заслуживает сурового наказания за то, что натворил. И Келл должен его наказать, хотя не собирается оставлять его без своей защиты в будущем.
Одно из наказаний уже свершилось: Келл женился на женщине, которую полюбил Шон. Дико, неразумно, бестолково, но полюбил. И теперь вполне может возненавидеть Келла — с него станется…
Келл поморщился, припомнив, как только что Шон обвинял его в предательстве и предрекал, что он станет игрушкой в руках этой опытной и коварной искусительницы.
Но он не прав! Келл никогда не станет, не может стать игрушкой хотя бы потому, что не испытывает к этой женщине таких безумных чувств, как его брат. Однако он должен быть начеку и не допускать, чтобы страсть возобладала над ним.
Черт побери, он не допустит этого! Нет! Хотя бы из уважения к чувствам несчастного брата. И значит, будет с этой минуты держаться как можно дальше от Рейвен Кендрик. Рейвен Лассетер.
Утро у Рейвен выдалось не менее напряженным, чем у Келла. Ей пришлось набраться храбрости и решиться на встречу со своим обманутым женихом, герцогом Холфордом, чтобы лично принести ему извинения. Впрочем, она не была уверена, что герцог согласится.
Она была готова поехать к нему сама, но посещение дамой жилища холостяка считалось совершенно неприличным в высшем свете, а потому она послала ему записку с просьбой посетить ее. Ожидание затянулось, она уже боялась, что он ее приглашением пренебрег, но все же он явился. Вид у него был оскорбленно-воинственный, отнюдь не говорящий о готовности принять ее извинения и простить.
Рейвен не могла не признать в душе, что он выглядит и ведет себя как истинный джентльмен, умеющий во всех случаях сдерживать свои эмоции и не выходить за рамки неписаного кодекса приличий. Кроме того, он и внешне был в достаточной степени привлекателен, хотя несколько манерен и сух. Впрочем, это она уже знала раньше.
Виски у него были уже облагорожены сединой, волосы поредели. При ярком свете дня он больше напоминал отца, нежели жениха. Тем не менее она испытала некое щемящее чувство грусти: она потеряла хорошего, достойного человека, с кем могла бы прожить много лет в спокойствии, достатке и при полном уважении в высших сферах общества.
Он, в свою очередь, тоже изучал ее взглядом, который явно одобрял ее внешность, но совсем не одобрял поведение.
Услышав робкое приглашение, он опустился в кресло и долго не произносил ни слова. Он никогда не отличался словоохотливостью и красноречием, но такого длительного молчания между ними никогда не было. И такого мрачного выражения лица у него Рейвен не видела никогда. Хотя что тут удивляться? Она целиком виновата перед ним, и ей предстоит выкручиваться, лгать и замаливать грехи.
По правде говоря, она как-то не думала, что такой холодный разумный человек, как Холфорд, может так явно и глубоко переживать. В его светлых глазах застыла настоящая боль. А она-то полагала, что будет всего-навсего задета его сословная гордость.
— Итак… — произнес он наконец.
— Вы прочитали мое вчерашнее письмо, сэр? — спросила Рейвен.
— Да, мадам. И по правде, говоря, не видел оснований для встречи. Вы достаточно ясно изложили свои чувства.
Она негромко и смущенно сказала:
— Мне хотелось иметь возможность, сэр, лично принести вам свои глубокие извинения и испросить прощения.
— В самом деле? — Его изящная бровь дернулась. — Вы желаете получить прощение за тот подлый трюк, который был проделан надо мной? Не чересчур ли это, мадам?
— Чарлз, я очень хочу, чтобы вы меня простили. Я так сожалею. Все было так внезапно… неожиданно для меня самой. Вы не заслуживаете такого отношения.
Если он и был немного удивлен и смягчен ее виноватым жалобным тоном, то, во всяком случае, не подал виду. Напротив, спросил куда более резко:
— Значит, вы все-таки сожалеете, что выставили меня перед всеми полным идиотом? Что пренебрегли мною, чтобы выскочить замуж за негодяя и убийцу? Ничтожного ирландца!
Рейвен побледнела и набрала воздуха, чтобы дать достойный ответ на услышанные оскорбления, но сникла, вспомнив, что, по сути, почти ничего не знает о своем муже. Кроме того, что в нем действительно течет ирландская кровь. Однако не возразить она не могла и с тихим вызовом произнесла:
— Он не убийца. И не негодяй.
Герцог неожиданно смягчился.
— Вполне возможно. Но он известный азартный игрок, который станет теперь еще более известным в высшем свете тем, как ловко он украл невесту у меня прямо из-под носа!
Она покачала головой, еле сдерживаясь, чтобы не сказать этому глубоко оскорбленному человеку, что его гнев направлен не по адресу: ни Келл Лассетер, ни она ни в чем не виноваты.
Сказала она всего две короткие фразы:
— Его не за что осуждать. Вина целиком на мне.
Герцог взглянул на нее с презрительным удивлением.
— Уж не хотите ли вы заставить меня поверить, что именно в вашей голове зародился весь план вашего собственного похищения?
— Нет, — не сразу ответила она. — Это не совсем так. Похищение было самым настоящим, но… Но все дело в том, что я не захотела остановить его. Ничего для этого не предприняла.
Она придумала все это только сейчас, в самую последнюю минуту. Немного наклонилась вперед, вперив в собеседника настороженный, умоляющий взгляд. Она вовсе не хотела, чтобы этот человек оставался ее врагом; тем более — врагом Келла. Нужны, видимо, еще какие-то слова. Более веские, более убедительные.
— Я вовсе не хотела этого, поверьте мне, Чарлз, — снова заговорила она. — Не хотела любить его. Клянусь вам… Но иногда… иногда мы не можем предсказать… предугадать зова нашего сердца. Разве не так?.. — Она перевела дух и продолжала высасывать из пальца откровенную ложь. — Мне кажется, я знала его всю жизнь, этого человека. Но я отказывала ему годами, поскольку моя семья считала, что мы неподходящая пара.
— Еще бы, — подтвердил герцог. — Тут не может быть двух мнений.
Не обратив внимания на то, что ее прервали, Рейвен продолжала:
— Чем ближе подходил день нашей с вами свадьбы, тем беспокойнее я становилась. Надеюсь, вы понимаете. Я думала до последней минуты, что просто разыгрались нервы, как, наверное, у каждой невесты, но в самый последний момент… О, Чарлз, я вдруг почувствовала, что не могу выйти за вас замуж… И вовсе не потому, не думайте, что я так безумно любила этого человека… Нет… Я поняла, что поступлю нечестно по отношению к вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87