Он как никогда остро ощущал близость Венеции и не был уверен, удастся ли ему вообще заснуть.
А Венецию охватило отчаяние, она потеряла последнюю надежду на примирение, и горькие слезы подступили к ее глазам. Она лежала совсем близко от человека, которого любила, но при этом никогда еще не чувствовала себя такой несчастной и одинокой. Ей не удастся вернуть Хэзарда, он ее не любит… Слезы медленно катились по щекам, капали на подушку. Хэзард просто сказал: «Спокойной ночи» — и ни слова больше. Словно они были лишь случайными знакомыми, каким-то странным образом соединенными судьбой.
Венеция почувствовала, что не может больше быть сильной. Ей было слишком больно. Она так долго делала вид, что ей все нипочем, и вот теперь ее силы иссякли. Несколько недель Венеция сражалась с Миллисент и Янси за свое наследство, за ребенка, за свою собственную жизнь — а теперь вдруг устала бороться, устала от разрывающих душу страданий. Она не могла больше с прежней уверенностью смотреть на мир, сознавая, что ей не к кому прислониться, что даже Хэзарду она уже не нужна.
Венеция плакала тихо, не давая рыданиям вырваться наружу, но в какой-то момент Хэзард услышал, что она плачет, и, судя по всему, плачет уже давно. И тут оказалось, что ее слезы — единственное, чего он не может вынести. Его сердце не выдержало: Венеция была несчастна, и он больше не мог оставаться равнодушным. Хэзард колебался только мгновение, потом обнял Венецию и прижал к себе, чувствуя ее теплые слезы на своей обнаженной груди.
Когда Хэзард обнял ее, впервые за несколько недель, Венеция заплакала еще горше. Теперь ее защищали его крепкие руки, и ей вдруг открылась правда во всей своей удивительной простоте. Она оказалась настолько удивительной, неоспоримой и пугающей, что Венеции на мгновение стало страшно. Потому что она вдруг отчетливо поняла, насколько сильно она нуждается в Хэзарде, насколько важна для нее его любовь и насколько пуст для нее мир без него…
— Что случилось, биа? — произнес бархатный, взволнованный голос. Его длинные пальцы перебирали ее волосы с бесконечной нежностью, теплые губы касались виска. — Расскажи мне!
Венеция не могла ответить — она задыхалась, как ребенок, который слишком долго плакал. Хэзард ждал, обнимая ее ласково, но не слишком крепко. После долгих недель, лишенных тепла и нежности, ему хотелось сжать ее в объятиях, раствориться в ней, но он боялся причинить ей боль.
Наконец Венеция успокоилась, положив голову на плечо Хэзарда.
— Я устала, — очень тихо призналась она.
— Я знаю, принцесса. Последние дни стали для тебя адом.
Хэзард уголком простыни вытер ей глаза. Они были совсем близко друг к другу, и в глазах Венеции было такое беззащитное выражение, что у Хэзарда защемило сердце.
— Я не хочу быть сильной, — прошептала она и снова заплакала. — Я больше не могу…
Хэзард все понял — слишком тяжелое бремя неожиданно легло на плечи Венеции, ей пришлось взвалить на себя больше ответственности, чем могла вынести молодая женщина.
— Тебе незачем постоянно быть сильной, принцесса. Каждый иногда сдается или падает. Ты отлично со всем справлялась, просто на тебя навалилось слишком много. Тебе пришлось заботиться о себе, о нашем ребенке, противостоять угрозам Янси… Это я должен был сражаться с ним вместо тебя! Но ты больше не одна: я здесь, с тобой. Отдохни, не думай ни о чем. Положись на меня. Я позабочусь о тебе и о ребенке.
— Правда? — выдохнула Венеция, боясь поверить тому, что услышала, опасаясь, что слова останутся только словами. Но она отчаянно надеялась, что с ней говорил сейчас настоящий Джон Хэзард Блэк — честный, открытый, спокойный.
— Правда, — ответил он. — Мы с тобой часто не понимали друг друга, но все позади. — Хэзард прогнал прочь мрачные мысли. — Я больше не хочу об этом вспоминать. Ты сказала, что не хочешь быть сильной, а я, биа-кара, не хочу все время исполнять свой долг. Я ничего не могу с этим поделать, я люблю тебя! И даже если я должен буду потерять мой дар предвидения, мой клан и мою душу, мне достаточно того, что у меня останешься ты.
— Я буду твоей до тех пор… пока ели не пожелтеют, — Венеция употребила выражение абсароков, которое означало «навсегда». — Только никогда больше не покидай меня! Никогда…
— Обещаю. — Хэзард приподнял ее, коснулся губами ее губ, а потом судорожно глотнул, чтобы скрыть подступившие слезы. — Это наша первая ночь вместе. Нам предстоит долгое волшебное путешествие. Я справлюсь с любыми врагами, принцесса, если ты будешь рядом со мной.
— Я…. О Джон, я так тебя люблю! Я уверена, что мы справимся.
В ее глазах появился прежний живой блеск, и Хэзард вдруг почувствовал, что совершенно счастлив.
— Конечно, мы справимся, красавица. Когда мы с тобой вместе против всего мира, разве мы можем проиграть? — И хотя ему от всей души хотелось поверить в то, что он сказал, здоровый скепсис заставлял его задуматься, не сошли ли они оба с ума. — Но сегодня нам незачем сражаться с драконами. Эта ночь принадлежит только нам двоим!
Венеция ласково потерлась щекой о его плечо.
— Скажи правду: если бы не Лидия, ты бы остался со мной сегодня ночью?
Это был вопрос женщины, которая хочет узнать, любят ее или нет. И в то же время в этом вопросе была вся Венеция — она никогда не шла окольным путем.
Мгновение Хэзард молчал, потом покачал головой, но его объятия стали крепче. И Венеция поняла, Что, если вождь говорит «нет», мужчина отвечает «да».
— Я никогда не писала той записки, Джон, — прошептала она.
Лучше бы она этого не говорила. Хэзард почувствовал, что в нем снова вспыхнул гнев. Он мог укротить своих мрачных демонов, но забыть был не в силах. Хэзарду очень хотелось поверить ей, но память услужливо воскрешала сухие строчки на белой бумаге.
— Я же сказал: все в прошлом, — напряженно ответил он, пытаясь прогнать прочь сомнения. — Я не хочу говорить об этом.
— Я тебя сейчас ударю, если ты будешь вести себя так по-мужски снисходительно!
Венеция всегда остро реагировала на несправедливость и уже готова была перейти от слов к делу, но Хэзард легко перехватил ее кулачок.
— У меня есть идея получше, — улыбнувшись, прошептал он. — Но я обещаю, что ты потом сможешь разобраться с моей мужской снисходительностью, — его язык пробежал по ее пухлой нижней губе, — если, конечно, у тебя еще останутся силы.
— А ты не подумал о том, что договариваешься с кошмарной женщиной, обладающей извращенным умом, которая пыталась убить тебя?
Хэзард ласкал губами ее шею.
— «Извращенный» — это звучит интересно, — легко выдохнул он, и у Венеции по спине побежали мурашки. — Я все-таки попытаю счастья с тобой, моя дьявольски красивая принцесса! — Его темные пальцы расстегивали пуговицы ночной рубашки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
А Венецию охватило отчаяние, она потеряла последнюю надежду на примирение, и горькие слезы подступили к ее глазам. Она лежала совсем близко от человека, которого любила, но при этом никогда еще не чувствовала себя такой несчастной и одинокой. Ей не удастся вернуть Хэзарда, он ее не любит… Слезы медленно катились по щекам, капали на подушку. Хэзард просто сказал: «Спокойной ночи» — и ни слова больше. Словно они были лишь случайными знакомыми, каким-то странным образом соединенными судьбой.
Венеция почувствовала, что не может больше быть сильной. Ей было слишком больно. Она так долго делала вид, что ей все нипочем, и вот теперь ее силы иссякли. Несколько недель Венеция сражалась с Миллисент и Янси за свое наследство, за ребенка, за свою собственную жизнь — а теперь вдруг устала бороться, устала от разрывающих душу страданий. Она не могла больше с прежней уверенностью смотреть на мир, сознавая, что ей не к кому прислониться, что даже Хэзарду она уже не нужна.
Венеция плакала тихо, не давая рыданиям вырваться наружу, но в какой-то момент Хэзард услышал, что она плачет, и, судя по всему, плачет уже давно. И тут оказалось, что ее слезы — единственное, чего он не может вынести. Его сердце не выдержало: Венеция была несчастна, и он больше не мог оставаться равнодушным. Хэзард колебался только мгновение, потом обнял Венецию и прижал к себе, чувствуя ее теплые слезы на своей обнаженной груди.
Когда Хэзард обнял ее, впервые за несколько недель, Венеция заплакала еще горше. Теперь ее защищали его крепкие руки, и ей вдруг открылась правда во всей своей удивительной простоте. Она оказалась настолько удивительной, неоспоримой и пугающей, что Венеции на мгновение стало страшно. Потому что она вдруг отчетливо поняла, насколько сильно она нуждается в Хэзарде, насколько важна для нее его любовь и насколько пуст для нее мир без него…
— Что случилось, биа? — произнес бархатный, взволнованный голос. Его длинные пальцы перебирали ее волосы с бесконечной нежностью, теплые губы касались виска. — Расскажи мне!
Венеция не могла ответить — она задыхалась, как ребенок, который слишком долго плакал. Хэзард ждал, обнимая ее ласково, но не слишком крепко. После долгих недель, лишенных тепла и нежности, ему хотелось сжать ее в объятиях, раствориться в ней, но он боялся причинить ей боль.
Наконец Венеция успокоилась, положив голову на плечо Хэзарда.
— Я устала, — очень тихо призналась она.
— Я знаю, принцесса. Последние дни стали для тебя адом.
Хэзард уголком простыни вытер ей глаза. Они были совсем близко друг к другу, и в глазах Венеции было такое беззащитное выражение, что у Хэзарда защемило сердце.
— Я не хочу быть сильной, — прошептала она и снова заплакала. — Я больше не могу…
Хэзард все понял — слишком тяжелое бремя неожиданно легло на плечи Венеции, ей пришлось взвалить на себя больше ответственности, чем могла вынести молодая женщина.
— Тебе незачем постоянно быть сильной, принцесса. Каждый иногда сдается или падает. Ты отлично со всем справлялась, просто на тебя навалилось слишком много. Тебе пришлось заботиться о себе, о нашем ребенке, противостоять угрозам Янси… Это я должен был сражаться с ним вместо тебя! Но ты больше не одна: я здесь, с тобой. Отдохни, не думай ни о чем. Положись на меня. Я позабочусь о тебе и о ребенке.
— Правда? — выдохнула Венеция, боясь поверить тому, что услышала, опасаясь, что слова останутся только словами. Но она отчаянно надеялась, что с ней говорил сейчас настоящий Джон Хэзард Блэк — честный, открытый, спокойный.
— Правда, — ответил он. — Мы с тобой часто не понимали друг друга, но все позади. — Хэзард прогнал прочь мрачные мысли. — Я больше не хочу об этом вспоминать. Ты сказала, что не хочешь быть сильной, а я, биа-кара, не хочу все время исполнять свой долг. Я ничего не могу с этим поделать, я люблю тебя! И даже если я должен буду потерять мой дар предвидения, мой клан и мою душу, мне достаточно того, что у меня останешься ты.
— Я буду твоей до тех пор… пока ели не пожелтеют, — Венеция употребила выражение абсароков, которое означало «навсегда». — Только никогда больше не покидай меня! Никогда…
— Обещаю. — Хэзард приподнял ее, коснулся губами ее губ, а потом судорожно глотнул, чтобы скрыть подступившие слезы. — Это наша первая ночь вместе. Нам предстоит долгое волшебное путешествие. Я справлюсь с любыми врагами, принцесса, если ты будешь рядом со мной.
— Я…. О Джон, я так тебя люблю! Я уверена, что мы справимся.
В ее глазах появился прежний живой блеск, и Хэзард вдруг почувствовал, что совершенно счастлив.
— Конечно, мы справимся, красавица. Когда мы с тобой вместе против всего мира, разве мы можем проиграть? — И хотя ему от всей души хотелось поверить в то, что он сказал, здоровый скепсис заставлял его задуматься, не сошли ли они оба с ума. — Но сегодня нам незачем сражаться с драконами. Эта ночь принадлежит только нам двоим!
Венеция ласково потерлась щекой о его плечо.
— Скажи правду: если бы не Лидия, ты бы остался со мной сегодня ночью?
Это был вопрос женщины, которая хочет узнать, любят ее или нет. И в то же время в этом вопросе была вся Венеция — она никогда не шла окольным путем.
Мгновение Хэзард молчал, потом покачал головой, но его объятия стали крепче. И Венеция поняла, Что, если вождь говорит «нет», мужчина отвечает «да».
— Я никогда не писала той записки, Джон, — прошептала она.
Лучше бы она этого не говорила. Хэзард почувствовал, что в нем снова вспыхнул гнев. Он мог укротить своих мрачных демонов, но забыть был не в силах. Хэзарду очень хотелось поверить ей, но память услужливо воскрешала сухие строчки на белой бумаге.
— Я же сказал: все в прошлом, — напряженно ответил он, пытаясь прогнать прочь сомнения. — Я не хочу говорить об этом.
— Я тебя сейчас ударю, если ты будешь вести себя так по-мужски снисходительно!
Венеция всегда остро реагировала на несправедливость и уже готова была перейти от слов к делу, но Хэзард легко перехватил ее кулачок.
— У меня есть идея получше, — улыбнувшись, прошептал он. — Но я обещаю, что ты потом сможешь разобраться с моей мужской снисходительностью, — его язык пробежал по ее пухлой нижней губе, — если, конечно, у тебя еще останутся силы.
— А ты не подумал о том, что договариваешься с кошмарной женщиной, обладающей извращенным умом, которая пыталась убить тебя?
Хэзард ласкал губами ее шею.
— «Извращенный» — это звучит интересно, — легко выдохнул он, и у Венеции по спине побежали мурашки. — Я все-таки попытаю счастья с тобой, моя дьявольски красивая принцесса! — Его темные пальцы расстегивали пуговицы ночной рубашки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106