Катарина облизнула губы. • — Я не ношу его ребенка.
— Лэм О'Нил специалист в этом деле. Не вздумайте убеждать меня в том, что он импотент. Не увиливайте!
— Я не лгу! — воскликнула Катарина, заламывая руки. — Он оставил мне мою честь! Клянусь всем святым! О Господи, простите меня, простите.
Королева оценивающе оглядела ее.
На колени, и вымаливайте наше прощение. Катарина послушно опустилась на колени.
Прошу вас, простите меня, ваше величество, я вас умоляю!
Голос королевы смягчился.
Встаньте, Катарина, и вытрите слезы. Катарина поднялась на ноги.
— Вам необходимо быть осторожнее. Вы очень красивы, и мужчины будут гоняться за вами, стоит дать им малейший повод. Вы должны оставаться сильной и не поддаваться — даже такому красивому пройдохе, как Лэм О'Нил. — Взгляд королевы потемнел. Катарина поняла, что она подумала о Лечестере.
— Вы правы, — пробормотала девушка, теребя складки платья, — я совершила серьезную ошибку.
— Может, вам не годится жить при дворе, — задумчиво произнесла Елизавета.
Катарину охватило отчаяние. Королева хочет отослать ее прочь — и поделом.
Пожалуй, сегодня мы обойдемся без ваших услуг. Ступайте в свою комнату и хорошенько подумайте о прошлом и о будущем. Тем временем мы будем размышлять о том, как с вами поступить.
Это означало конец аудиенции. Девушка вышла из кабинета, полная страха. Ощущение, что она попала в ловушку, усиливалось с каждым мгновением. За дверью толпились фрейлины королевы, советники, почетная стража и аристократы всех рангов, дожидаясь выхода Елизаветы. Катарина протискивалась через толпу, ни на кого не глядя, пока кто-то не тронул ее за руку. Она подняла глаза и встретила вопросительный взгляд Лечестера.
Девушка с гневом вырвалась и побежала прочь. «Что мне делать?» — лихорадочно думала она. Казалось, из этого ужасного положения не было выхода. Она попала в сеть интриг, в которой сплелись интересы слишком многих мужчин, их желание обладать ею и их стремление к власти. Получив наконец разрешение покинуть свою комнату, Катарина в задумчивости сошла вниз к ужину. Ей казалось, все знают, что она попала в немилость. Ей оставалось только надеяться, что окружающие полагают, будто гнев королевы вызван тем, что Катарина провела несколько минут наедине с Лечестером. Если же станет известно, что прошлой ночью она принимала у себя в комнате Лэма О'Нила, она пропала, и тот факт, что она все еще оставалась девственницей, не будет играть никакой роли.
Но бросаемые на нее взгляды не были ни презрительными, ни злобными, ни непристойными. В них сквозила лишь жалость. Катарина колебалась, не в состоянии решить, где и с кем ей сесть. Энни Гастингс с улыбкой махнула ей рукой. Когда Катарина подошла, она встала и обняла ее.
Бедняжка! Не стоит так переживать, Катарина, — прошептала она. — Вы не первая, на кого положил глаз Лечестер и кто получил взбучку от королевы. Просто она оберегает мужчину, который, как она считает, принадлежит ей.
С чувством огромного облегчения Катарина опустилась на скамью рядом с Энни.
— Но ведь он ей не принадлежит, верно?
— Она сделала его. Обогатила и дала титул, но он не перестал быть мужчиной и поступает по своему усмотрению. Если он хочет иметь законного наследника, ему со временем придется жениться снова.
Катарина прикусила губу. Она не собиралась говорить Энни, что Лечестер предлагал ей вовсе не брак. Она повернулась к темноволосой фрейлине.
Энни, что еще обо мне рассказывают? Леди Гастингс искоса глянула на нее.
По правде говоря, совсем немногое. Ходит странный слух, что ваш пират был на празднике прошлой ночью. Это неправда, верно?
— Понятия не имею, — еле слышно выдавила Катарина
— Хм… Наверняка все бы его заметили, если бы он появился. На такого мужчину трудно не обратить внимания.
Катарина почувствовала облегчение. Если это все, что говорили о Лэме, то ее репутация вне опасности. Но теперь она поняла, что чуть было не погубила себя. Впредь такого нельзя допустить. У Катарины хватило ума понять, что если это случится еще раз, она окажется на волосок от брака с пиратом, а к этому она еще не была готова, несмотря на просьбы и увещевания отца.
Наверняка найдется другой способ помочь Джеральду, способ, при котором ей не придется стать ни наложницей Лечестера, ни женой О'Нила.
Катарина подумала о графе Ормонде. Вроде бы он принял ее сторону и просил королеву устроить ей подходящий брак. Девушку поразила ирония судьбы: из всех мужчин при дворе лучшим союзником оказался смертельный враг ее отца. Может быть, Ормонду удастся взять заботу о ее будущем целиком в свои руки?
Она созналась. Этой ночью у нее был Лэм О'Нил.
Ормонд побагровел:
Если он еще раз покажется мне на глаза, я убью его.
Королева смотрела не на него, а на Лечестера, ошеломленно уставившегося на нее. Елизавета одарила его преувеличенно сладкой улыбкой.
Что-нибудь не так, милый Роберт?
Дадли очнулся. Красивое смуглое лицо приняло беззаботное выражение, и на нем появилась улыбка.
— Этот пират до того обнаглел, что осмеливается без приглашения являться ко двору и пробираться в комнату фрейлин?
— Возможно, она его пригласила, — заметила королева, не спуская глаз с Лечестера. — У него слава сердцееда. Все мои фрейлины готовы упасть в обморок, стоит ему зайти в комнату.
Улыбка Лечестера потухла. Все знали, что он считал себя неотразимым и гордился тем, что многие женщины были бы не прочь его заполучить.
— Сомневаюсь, чтобы мисс Фитцджеральд пригласила какого-либо мужчину в свою комнату.
— А, так вы хорошо ее знаете?
— Вам отлично известно, что я ее не знаю! Мы только танцевали, и все! — Лечестер стиснул зубы.
— А потом, возможно, обменялись поцелуями?
В глазах Лечестера сверкнули молнии. Елизавета почувствовала страх, несмотря на то что она была королевой, а он всего-навсего ее подданным. Она чувствовала, что зашла слишком далеко. Лечестер широкими шагами приблизился и стоял, угрожающе возвышаясь над ней. Она не шелохнулась. Ее сердце учащенно забилось — это была чисто женская реакция на его близость и мощь.
Я мужчина, Бет, и это вам отлично известно, — произнес он так тихо, что только она могла его слышать. — Какое вам дело, если я урву у нее поцелуй? — Его глаза горели темным пламенем. — Вы знаете, что я не искал бы ничего другого, дай вы мне то, что я хочу.
Елизавету пробрала дрожь. Она сожалела, что они не одни. Наедине Дадли схватил бы ее в объятия, не спрашивая, хочет она того или нет. Именно это нравилось ей в нем больше всего — и меньше всего тоже. Как женщина, она испытывала радость, как королева — негодование.
Елизавета уставилась на него, как всегда, не в силах понять, что на самом деле означают его слова. Имел ли он в виду ее тело, которым ему до сих пор не удалось овладеть, или ее трон?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124