Значит, Бренна счастлива?
Коннор посмотрел ей в глаза, пытаясь понять причину столь резкой перемены.
Жена готова была напомнить мужу, что он должен сделать, но его губы уже коснулись ее губ. Она почувствовала тепло мимолетного прикосновения, но он тут же поднял голову и объявил своим людям, что они могут начинать ужин.
Поцелуй неожиданно понравился Бренне, ей захотелось еще, и, поскольку Коннор не отпускал ее, она надеялась, что и он испытывает то же желание.
Но она ошиблась. Он продолжал держать жену совсем по другой причине.
– Ну, остальное совсем просто. Так ведь, Бренна?
Она не была уверена, что поняла, о чем он спросил ее, но согласилась, желая его обрадовать.
– Да, конечно. Я буду хорошей женой, Коннор. Взглянув на него, Бренна подумала, что он ей не верит, но ничуть не обиделась. Со временем Коннор поймет, как ему повезло с женой.
– И больше не будет никаких сложностей. Так?
– Конечно, никаких, – согласилась Бренна. – А ты постараешься стать хорошим мужем?
В ответ он пожал плечами. Бренна восприняла его жест как обещание и почла за лучшее немедленно поблагодарить его за это.
– Что теперь? – спросила она.
– Ты хочешь есть? – Да.
– Тогда пойдем.
Наконец он отпустил ее. Она выразила свою признательность отцу Синклеру и пригласила его отужинать с ними, но священник отказался, сославшись на то, что, пока луна еще достаточно яркая, он должен успеть добраться до дома.
Бренна, как ни пыталась, не могла побороть чувства, что ее покидает хороший друг. Прощаясь, она старалась сохранять на своем лице улыбку, осыпала его благодарными словами и смотрела вслед, пока он не исчез в ночи.
Коннор не отходил от нее ни на шаг. Она повернулась к нему и только тогда обнаружила, что сама держит его за руку. Она тотчас отпустила его и пошла рядом с ним через поляну.
Их никто не ждал.
И это называется свадебный ужин! Горцы даже не догадались сесть, они стояли вокруг шершавого валуна и, смеясь и болтая, поглощали еду. Кто-то постелил грубую ткань на камень – вот и все! Довольно мрачно для праздничной трапезы. Едва она подошла к ним, все умолкли. Повисло тягостное молчание. Никто из мужчин не смотрел на нее, отчего Бренне стало совсем неловко.
Она чувствовала себя как прокаженная. Как бы ей хотелось оказаться дома! Она представила семью, своих родных, собравшихся за длинным столом, и все улыбаются и шутят… На столе наверняка было бы голубиное мясо, рыба, а еще, может быть, и остатки тушеной баранины, ну и, уж конечно, пироги с ягодами. Бренна поняла, что, если она продолжит вспоминать о тех. Кого любит, она утонет в море жалости к себе. А ей надо думать о настоящем. Она очень хочет есть. И если сейчас упустит случай, то наверняка останется голодной до завтра.
К сожалению, выбор оказался невелик: засохший, жесткий сыр, черный хлеб и овсяные лепешки. Горцы даже не оставили ей места, и она едва втиснулась между Коннором и Куинленом. Муж не побеспокоился познакомить ее со всеми, а поскольку Бренна не знала, может ли сама спросить их имена, она просто молчала, как все. Она старалась сосредоточиться только на еде и не думать, как она несчастна.
Овсяные лепешки горчили. Бренна сморщила нос и глотнула побольше воды, чтобы избавиться от неприятного вкуса во рту. А потом, вспомнив, что будет неприлично положить назад надкушенный кусок или выбросить его – леди так себя не ведут, – она доела лепешку.
Она так нервничала, что потянулась еще за одной, прежде чем сообразила, что делает. Пришлось съесть и вторую, конечно, но на этот раз она ей больше понравилась, особенно когда после лепешки она положила в рот кусочек сладковатого хлеба.
Бренна не заметила, когда все закончили ужинать. Она уничтожила четыре большие порции еды, прежде чем утолила голод. Когда она подняла голову, чтобы посмотреть, что происходит вокруг, то встретила устремленные на нее взгляды мужчин.
Ее смутило их пристальное внимание… и то, что они улыбались.
– Что-нибудь не так?
Куинлен торопливо покачал головой:
– Может, вы хотите доесть остатки хлеба? Есть еще лепешка, последняя. Пожалуйста, миледи, на здоровье.
Бренна кивнула.
– Ну, если никто больше не хочет, – согласилась она. Она взяла остатки хлеба и лепешку, переломила пополам то и другое и предложила Коннору. Он отказался – она предложила другим.
Остальные тоже отказались, продолжая внимательно следить за тем, как она ест. Ей совершенно не нравилось быть в центре такого пристального внимания. Им что, больше нечем заняться?
– Кого мне поблагодарить за ужин? – спросила Бренна, доев последний кусок.
Никто не ответил. Мужчины неопределенно пожали плечами.
Их ухмылки начали раздражать ее. Ей показалось, что все, кроме нее, играют в какую-то игру.
Она хотела сказать этим мужланам, что, черт побери, неприлично таращиться на нее, но тут же спохватилась. Она напомнила себе, что за такие слова, как «черт побери», ей придется потом каяться и искупать свои грехи.
– Пожалуйста, объясните мне, почему вы улыбаетесь, – попросила она.
– Ты произвела впечатление на парней, – ответил Коннор.
– Как это я произвела впечатление? – спросила она, довольная, что Коннор наконец заговорил с ней.
Она расправила плечи в ожидании комплимента. Может, они заметили, как она вовремя к ним подошла, как ела наравне со всеми? Они наверняка оценили ее вежливую манеру держаться. Да, конечно, они обратили внимание на ее достойное поведение.
– Ты съела больше Куинлена. Да что там, ты съела больше, чем вся компания.
Такого ответа Бренна не ожидала! Сказать даме, что она ест больше солдата, – не комплимент, а оскорбление. Неужели он не понимает?
– Видимо, Куинлен и остальные не так уж проголодались, – начала она в свое оправдание. – И потом, разве можно следить за тем, сколько я ем… На это вообще нельзя обращать внимания.
Коннор улыбнулся. Боже мой, когда он улыбается, он становится таким симпатичным!
– А мы думаем, что можно.
Она почувствовала, как краснеет. Сперва Бренна хотела соврать и сказать, что она не обжора и не какая-то свинья, но потом решила быть честной. Ей еще не раз придется есть с этими дикарями, и если она сейчас их обманет, то потом они все равно заметят, сколько она ест на самом деле.
– Да обычно я ем гораздо больше.
– Неужели, миледи? – изумился один солдат. Он не поверил.
Она с упреком посмотрела на него, давая понять, что думает о его манерах.
– Откровенно говоря, да.
Куинлен расхохотался первым. А за ним – остальные. Бренна смутилась еще больше и отчаянно пыталась придумать, как отвлечь их внимание от обсуждения ее аппетита. Но никто не мог говорить ни о чем другом.
– Какой прекрасный весенний вечер! – попробовала Бренна переменить тему разговора. – Не так ли?
– А вы больше едите, когда нервничаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Коннор посмотрел ей в глаза, пытаясь понять причину столь резкой перемены.
Жена готова была напомнить мужу, что он должен сделать, но его губы уже коснулись ее губ. Она почувствовала тепло мимолетного прикосновения, но он тут же поднял голову и объявил своим людям, что они могут начинать ужин.
Поцелуй неожиданно понравился Бренне, ей захотелось еще, и, поскольку Коннор не отпускал ее, она надеялась, что и он испытывает то же желание.
Но она ошиблась. Он продолжал держать жену совсем по другой причине.
– Ну, остальное совсем просто. Так ведь, Бренна?
Она не была уверена, что поняла, о чем он спросил ее, но согласилась, желая его обрадовать.
– Да, конечно. Я буду хорошей женой, Коннор. Взглянув на него, Бренна подумала, что он ей не верит, но ничуть не обиделась. Со временем Коннор поймет, как ему повезло с женой.
– И больше не будет никаких сложностей. Так?
– Конечно, никаких, – согласилась Бренна. – А ты постараешься стать хорошим мужем?
В ответ он пожал плечами. Бренна восприняла его жест как обещание и почла за лучшее немедленно поблагодарить его за это.
– Что теперь? – спросила она.
– Ты хочешь есть? – Да.
– Тогда пойдем.
Наконец он отпустил ее. Она выразила свою признательность отцу Синклеру и пригласила его отужинать с ними, но священник отказался, сославшись на то, что, пока луна еще достаточно яркая, он должен успеть добраться до дома.
Бренна, как ни пыталась, не могла побороть чувства, что ее покидает хороший друг. Прощаясь, она старалась сохранять на своем лице улыбку, осыпала его благодарными словами и смотрела вслед, пока он не исчез в ночи.
Коннор не отходил от нее ни на шаг. Она повернулась к нему и только тогда обнаружила, что сама держит его за руку. Она тотчас отпустила его и пошла рядом с ним через поляну.
Их никто не ждал.
И это называется свадебный ужин! Горцы даже не догадались сесть, они стояли вокруг шершавого валуна и, смеясь и болтая, поглощали еду. Кто-то постелил грубую ткань на камень – вот и все! Довольно мрачно для праздничной трапезы. Едва она подошла к ним, все умолкли. Повисло тягостное молчание. Никто из мужчин не смотрел на нее, отчего Бренне стало совсем неловко.
Она чувствовала себя как прокаженная. Как бы ей хотелось оказаться дома! Она представила семью, своих родных, собравшихся за длинным столом, и все улыбаются и шутят… На столе наверняка было бы голубиное мясо, рыба, а еще, может быть, и остатки тушеной баранины, ну и, уж конечно, пироги с ягодами. Бренна поняла, что, если она продолжит вспоминать о тех. Кого любит, она утонет в море жалости к себе. А ей надо думать о настоящем. Она очень хочет есть. И если сейчас упустит случай, то наверняка останется голодной до завтра.
К сожалению, выбор оказался невелик: засохший, жесткий сыр, черный хлеб и овсяные лепешки. Горцы даже не оставили ей места, и она едва втиснулась между Коннором и Куинленом. Муж не побеспокоился познакомить ее со всеми, а поскольку Бренна не знала, может ли сама спросить их имена, она просто молчала, как все. Она старалась сосредоточиться только на еде и не думать, как она несчастна.
Овсяные лепешки горчили. Бренна сморщила нос и глотнула побольше воды, чтобы избавиться от неприятного вкуса во рту. А потом, вспомнив, что будет неприлично положить назад надкушенный кусок или выбросить его – леди так себя не ведут, – она доела лепешку.
Она так нервничала, что потянулась еще за одной, прежде чем сообразила, что делает. Пришлось съесть и вторую, конечно, но на этот раз она ей больше понравилась, особенно когда после лепешки она положила в рот кусочек сладковатого хлеба.
Бренна не заметила, когда все закончили ужинать. Она уничтожила четыре большие порции еды, прежде чем утолила голод. Когда она подняла голову, чтобы посмотреть, что происходит вокруг, то встретила устремленные на нее взгляды мужчин.
Ее смутило их пристальное внимание… и то, что они улыбались.
– Что-нибудь не так?
Куинлен торопливо покачал головой:
– Может, вы хотите доесть остатки хлеба? Есть еще лепешка, последняя. Пожалуйста, миледи, на здоровье.
Бренна кивнула.
– Ну, если никто больше не хочет, – согласилась она. Она взяла остатки хлеба и лепешку, переломила пополам то и другое и предложила Коннору. Он отказался – она предложила другим.
Остальные тоже отказались, продолжая внимательно следить за тем, как она ест. Ей совершенно не нравилось быть в центре такого пристального внимания. Им что, больше нечем заняться?
– Кого мне поблагодарить за ужин? – спросила Бренна, доев последний кусок.
Никто не ответил. Мужчины неопределенно пожали плечами.
Их ухмылки начали раздражать ее. Ей показалось, что все, кроме нее, играют в какую-то игру.
Она хотела сказать этим мужланам, что, черт побери, неприлично таращиться на нее, но тут же спохватилась. Она напомнила себе, что за такие слова, как «черт побери», ей придется потом каяться и искупать свои грехи.
– Пожалуйста, объясните мне, почему вы улыбаетесь, – попросила она.
– Ты произвела впечатление на парней, – ответил Коннор.
– Как это я произвела впечатление? – спросила она, довольная, что Коннор наконец заговорил с ней.
Она расправила плечи в ожидании комплимента. Может, они заметили, как она вовремя к ним подошла, как ела наравне со всеми? Они наверняка оценили ее вежливую манеру держаться. Да, конечно, они обратили внимание на ее достойное поведение.
– Ты съела больше Куинлена. Да что там, ты съела больше, чем вся компания.
Такого ответа Бренна не ожидала! Сказать даме, что она ест больше солдата, – не комплимент, а оскорбление. Неужели он не понимает?
– Видимо, Куинлен и остальные не так уж проголодались, – начала она в свое оправдание. – И потом, разве можно следить за тем, сколько я ем… На это вообще нельзя обращать внимания.
Коннор улыбнулся. Боже мой, когда он улыбается, он становится таким симпатичным!
– А мы думаем, что можно.
Она почувствовала, как краснеет. Сперва Бренна хотела соврать и сказать, что она не обжора и не какая-то свинья, но потом решила быть честной. Ей еще не раз придется есть с этими дикарями, и если она сейчас их обманет, то потом они все равно заметят, сколько она ест на самом деле.
– Да обычно я ем гораздо больше.
– Неужели, миледи? – изумился один солдат. Он не поверил.
Она с упреком посмотрела на него, давая понять, что думает о его манерах.
– Откровенно говоря, да.
Куинлен расхохотался первым. А за ним – остальные. Бренна смутилась еще больше и отчаянно пыталась придумать, как отвлечь их внимание от обсуждения ее аппетита. Но никто не мог говорить ни о чем другом.
– Какой прекрасный весенний вечер! – попробовала Бренна переменить тему разговора. – Не так ли?
– А вы больше едите, когда нервничаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98