Он клялся ей в любви и каждую ночь того месяца, что провел в Кентукки, укладывал ее с собой в постель, а потом решил сообщить, что дома в Англии его дожидаются жена и сын. И вот теперь этот самый сын стал точной копией своего родителя. Он был сущим демоном, думающим только о собственных желаниях и удовольствиях. Преданность и семейные ценности не имели для него никакого значения. И так как он обладал всеми преимуществами первенца, ему по наследству перешли земля, титул и все имеющиеся средства. Его отец не побеспокоился о том, чтобы обеспечить других своих законных сыновей, а первенец не собирался делиться богатством, Джордана, Дугласа и Келси не просто оставили на улице. Их туда вышвырнули.
Джордан первым отыскал Лукаса и попросил его о помощи. Он хотел приехать в Америку и начать новую жизнь. У Лукаса не было желания впутываться в это дело. Джордан и его братья были ему совсем чужими. Так же как и мир благополучия и роскоши, в котором они привыкли жить. И хотя отец у них был общий, он не испытывал к ним никаких родственных чувств.
Справедливость, однако, совсем другое дело.
Он не сумел оттолкнуть Джордана, даже не задумываясь, почему так делает. А потом приехал Дуглас, и Лукасу было уже слишком поздно что-либо менять. Когда же он съездил в Англию и увидел, как обращаются с Келси, он понял, что просто обязан освободить из этих пут и самого младшего брата.
И это стоило цены, которую Лукасу надо было заплатить, – его собственной свободы.
Вальс закончился громким крещендо как раз в тот самый момент, когда Моррис завершил свое импровизированное нравоучение. Музыканты оркестра поднялись и церемонно раскланялись под гром оваций.
Внезапно аплодисменты резко оборвались. Пары, все еще толпившиеся в центре зала, повернулись в сторону входа. Среди гостей воцарилось молчание. Лукас был заинтригован поведением толпы. Он тоже повернулся, чтобы посмотреть, какое такое чудо лишило всех дара речи, и в этот момент Моррис слегка толкнул его локтем.
– В Англии еще не все так ужасно. Взгляните-ка, Лукас. Доказательство превосходства Англии входит в эту залу.
Это было сказано с таким восторгом, что Лукас вовсе не удивился бы, увидев сейчас саму королеву английскую.
– Хэмптон, подвинься, а то ему за тобой не видно, – приказал Моррис.
– Да Лукас на целую голову выше многих мужчин в этой зале, – пробормотал Хэмптон. – Он и так все увидит. И, кроме того, я не могу ни на секунду оторвать взгляд от этого видения и уж тем более никуда не собираюсь двигаться. Боже милосердный, она явилась, – добавил он шепотом, и в его голосе явно слышались нотки обожания. – Да, смелости ей не занимать. Этого у нее не отнимешь.
– Вот и ваша белая ворона, Лукас, – объявил Моррис с гордостью.
Молодая леди, о которой шла речь, стояла на верхней ступеньке лестницы, ведущей вниз в бальную залу. Наши англичане не преувеличили. Она и в самом деле была необычайно красива. Ее ярко-синее платье с присборенным воротником, умеренно открытое и не слишком плотно облегающее фигуру, все же позволяло увидеть плавные линии ее тела и кремово-белую кожу.
Красавица была совершенно одна, и, судя по едва уловимой улыбке на губах, ее ничуть не беспокоил переполох, вызванный ее появлением. Похоже, не беспокоило ее и то, что платье ее уже нельзя было назвать модным. Юбка не была взбита под разными странными углами, и под ней явно отсутствовало хитроумное проволочное сооружение. Волосы не были сплетены на затылке в тугую косу. Длинные золотистые локоны спадали мягкими волнами на ее нежные плечи.
Нет, она не была точной копией других женщин на этом балу, и, возможно, именно поэтому к ней было приковано восторженное внимание всех присутствующих мужчин. Она была свежим дуновением совершенства.
Такое прелестное зрелище не могло оставить Лукаса равнодушным. Он инстинктивно зажмурился и тут же открыл глаза. Она никуда не исчезла. Он не видел, какого цвета у нее глаза, но был уверен, что они голубые… светло-голубые. Они просто не могли быть другими.
Он вдруг почувствовал, что ему трудно дышать. Грудь его как будто сжало тисками, а сердце бешено забилось. Черт побери, он ведет себя, как школьник. Это было унизительно.
– Она и в самом деле белая ворона, – согласился Хэмптон. – Посмотрите-ка на маркиза. Он стоит на другом конце залы. А я могу поклясться, что даже на таком большом расстоянии читаю желание в его глазах. Мне кажется, его молодая жена тоже это заметила. Вы только полюбуйтесь, как она на него уставилась. Боже, как восхитительно! Я только надеюсь, что теперь этот злодей наконец получит по заслугам. О, простите меня, Лукас! Мне не следовало в таком неуважительном тоне отзываться о вашем сводном брате.
– Я его за родственника не считаю, – отвечал Лукас суровым и твердым голосом. – Он всех нас оставил без гроша еще тыщу лет назад. И вы правы, Хэмптон, справедливость торжествует так, как вам даже трудно себе представить.
Хэмптон посмотрел на него с любопытством:
– Очень даже интересно, Лукас. Что же вы такое знаете, чего мы не знаем?
– Может быть, он уже наслышан о том унижении, – вмешался Моррис. Он не стал дожидаться, подтвердит это Лукас или опровергнет, а поспешил полностью описать ситуацию, на тот случай, если Лукас все-таки не знаком с ней во всех подробностях. – Это прелестное видение в синем с пленительной улыбкой на устах когда-то было помолвлено с вашим сводным братом – впрочем, я уверен, что уж об этом-то вы знаете, – начал он. – Все было гладко, пока он ухаживал за ней, а она, такая юная и чистая, безусловно, находила его весьма привлекательным. А потом, за две недели до свадьбы, Уильям сбежал с кузиной своей невесты, Джейн. На торжество уже было приглашено больше пятисот человек гостей, и, конечно, всем пришлось сообщить, что свадьба отменяется. Это событие должно было стать гвоздем сезона. Можете себе представить, каким позором стала его отмена, да еще буквально за несколько дней!
– Видите, как Джейн теперь жмется к Уильяму? – хмыкнул Хэмптон. – Но ведь это просто смешно. Уильям даже не пытается скрыть свои похотливые мысли. Я не удивлюсь, если он уже раскаивается. Джейн всего лишь бледная тень того, что он упустил, так ведь?
Но Лукасу не было смешно.
– Уильям просто дурак, – пробормотал он. Хэмптон кивнул в знак согласия:
– Я презираю Уильяма Мерритта. Он проходимец и плут. Он одурачил моего отца, а потом публично хвастался, какой он умный. Это было для отца огромным унижением.
– А посмотри, как Уильям поступил со своими собственными братьями, – вставил Моррис.
– Ведь он едва не погубил Джордана и Дугласа, верно? – спросил Хэмптон.
– Да, именно так, – отвечал Моррис. – Но сейчас ему приходится расплачиваться. Он никогда в жизни не будет счастлив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Джордан первым отыскал Лукаса и попросил его о помощи. Он хотел приехать в Америку и начать новую жизнь. У Лукаса не было желания впутываться в это дело. Джордан и его братья были ему совсем чужими. Так же как и мир благополучия и роскоши, в котором они привыкли жить. И хотя отец у них был общий, он не испытывал к ним никаких родственных чувств.
Справедливость, однако, совсем другое дело.
Он не сумел оттолкнуть Джордана, даже не задумываясь, почему так делает. А потом приехал Дуглас, и Лукасу было уже слишком поздно что-либо менять. Когда же он съездил в Англию и увидел, как обращаются с Келси, он понял, что просто обязан освободить из этих пут и самого младшего брата.
И это стоило цены, которую Лукасу надо было заплатить, – его собственной свободы.
Вальс закончился громким крещендо как раз в тот самый момент, когда Моррис завершил свое импровизированное нравоучение. Музыканты оркестра поднялись и церемонно раскланялись под гром оваций.
Внезапно аплодисменты резко оборвались. Пары, все еще толпившиеся в центре зала, повернулись в сторону входа. Среди гостей воцарилось молчание. Лукас был заинтригован поведением толпы. Он тоже повернулся, чтобы посмотреть, какое такое чудо лишило всех дара речи, и в этот момент Моррис слегка толкнул его локтем.
– В Англии еще не все так ужасно. Взгляните-ка, Лукас. Доказательство превосходства Англии входит в эту залу.
Это было сказано с таким восторгом, что Лукас вовсе не удивился бы, увидев сейчас саму королеву английскую.
– Хэмптон, подвинься, а то ему за тобой не видно, – приказал Моррис.
– Да Лукас на целую голову выше многих мужчин в этой зале, – пробормотал Хэмптон. – Он и так все увидит. И, кроме того, я не могу ни на секунду оторвать взгляд от этого видения и уж тем более никуда не собираюсь двигаться. Боже милосердный, она явилась, – добавил он шепотом, и в его голосе явно слышались нотки обожания. – Да, смелости ей не занимать. Этого у нее не отнимешь.
– Вот и ваша белая ворона, Лукас, – объявил Моррис с гордостью.
Молодая леди, о которой шла речь, стояла на верхней ступеньке лестницы, ведущей вниз в бальную залу. Наши англичане не преувеличили. Она и в самом деле была необычайно красива. Ее ярко-синее платье с присборенным воротником, умеренно открытое и не слишком плотно облегающее фигуру, все же позволяло увидеть плавные линии ее тела и кремово-белую кожу.
Красавица была совершенно одна, и, судя по едва уловимой улыбке на губах, ее ничуть не беспокоил переполох, вызванный ее появлением. Похоже, не беспокоило ее и то, что платье ее уже нельзя было назвать модным. Юбка не была взбита под разными странными углами, и под ней явно отсутствовало хитроумное проволочное сооружение. Волосы не были сплетены на затылке в тугую косу. Длинные золотистые локоны спадали мягкими волнами на ее нежные плечи.
Нет, она не была точной копией других женщин на этом балу, и, возможно, именно поэтому к ней было приковано восторженное внимание всех присутствующих мужчин. Она была свежим дуновением совершенства.
Такое прелестное зрелище не могло оставить Лукаса равнодушным. Он инстинктивно зажмурился и тут же открыл глаза. Она никуда не исчезла. Он не видел, какого цвета у нее глаза, но был уверен, что они голубые… светло-голубые. Они просто не могли быть другими.
Он вдруг почувствовал, что ему трудно дышать. Грудь его как будто сжало тисками, а сердце бешено забилось. Черт побери, он ведет себя, как школьник. Это было унизительно.
– Она и в самом деле белая ворона, – согласился Хэмптон. – Посмотрите-ка на маркиза. Он стоит на другом конце залы. А я могу поклясться, что даже на таком большом расстоянии читаю желание в его глазах. Мне кажется, его молодая жена тоже это заметила. Вы только полюбуйтесь, как она на него уставилась. Боже, как восхитительно! Я только надеюсь, что теперь этот злодей наконец получит по заслугам. О, простите меня, Лукас! Мне не следовало в таком неуважительном тоне отзываться о вашем сводном брате.
– Я его за родственника не считаю, – отвечал Лукас суровым и твердым голосом. – Он всех нас оставил без гроша еще тыщу лет назад. И вы правы, Хэмптон, справедливость торжествует так, как вам даже трудно себе представить.
Хэмптон посмотрел на него с любопытством:
– Очень даже интересно, Лукас. Что же вы такое знаете, чего мы не знаем?
– Может быть, он уже наслышан о том унижении, – вмешался Моррис. Он не стал дожидаться, подтвердит это Лукас или опровергнет, а поспешил полностью описать ситуацию, на тот случай, если Лукас все-таки не знаком с ней во всех подробностях. – Это прелестное видение в синем с пленительной улыбкой на устах когда-то было помолвлено с вашим сводным братом – впрочем, я уверен, что уж об этом-то вы знаете, – начал он. – Все было гладко, пока он ухаживал за ней, а она, такая юная и чистая, безусловно, находила его весьма привлекательным. А потом, за две недели до свадьбы, Уильям сбежал с кузиной своей невесты, Джейн. На торжество уже было приглашено больше пятисот человек гостей, и, конечно, всем пришлось сообщить, что свадьба отменяется. Это событие должно было стать гвоздем сезона. Можете себе представить, каким позором стала его отмена, да еще буквально за несколько дней!
– Видите, как Джейн теперь жмется к Уильяму? – хмыкнул Хэмптон. – Но ведь это просто смешно. Уильям даже не пытается скрыть свои похотливые мысли. Я не удивлюсь, если он уже раскаивается. Джейн всего лишь бледная тень того, что он упустил, так ведь?
Но Лукасу не было смешно.
– Уильям просто дурак, – пробормотал он. Хэмптон кивнул в знак согласия:
– Я презираю Уильяма Мерритта. Он проходимец и плут. Он одурачил моего отца, а потом публично хвастался, какой он умный. Это было для отца огромным унижением.
– А посмотри, как Уильям поступил со своими собственными братьями, – вставил Моррис.
– Ведь он едва не погубил Джордана и Дугласа, верно? – спросил Хэмптон.
– Да, именно так, – отвечал Моррис. – Но сейчас ему приходится расплачиваться. Он никогда в жизни не будет счастлив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125