— Да, — вежливо согласилась Рива. — Как видишь, ты можешь не беспокоиться о своих детях. Эрин развлекает их.
— Как мило с ее стороны. Я вижу, она, как и ее тетушка, предпочитает чтобы мужчины сопровождали ее парой.
— Не поняла?
— Ничего, ничего, — сказала Констанция, смешавшись перед холодностью тона Ривы. — Просто у тебя, по-моему, столько друзей-мужчин, что мне пришла в голову мысль: не одолжишь ли ты мне Данта?
— Он не принадлежит мне, и я не могу его ни держать, ни одалживать, — сказала Рива ровным голосом. — У него собственные друзья.
— Как это великолепно! Значит, ты не возражаешь, если я его похищу?
— На время твоего пребывания здесь?
— Может быть, и дольше, если получится. — Улыбка женщины стала хищной.
Рива повернулась и взглянула в лицо Констанции.
— Я не понимаю, на что ты намекаешь, но это не имеет значения. Как я уже сказала, Дант сам выбирает себе друзей.
— Странно.
— Почему?
Женщина пожала плечами:
— Ты так серьезна. Мне кажется странным, что ты не ревнуешь.
— Чтобы ревновать, надо бояться.
— Ты не боишься меня? Такое доверие!
— Тебя это беспокоит? — спросила Рива. — Может быть, потому, что мне известно — Данта сейчас занимают иные проблемы.
— Да?
Скептицизм, прозвучавший в голосе Констанции, начал раздражать Риву.
— Например, неожиданное появление у него на озере наркотика Экс-Ти-Си, известного еще как «Экстаз». До сих пор ему удавалось избегать наркоманов, но, похоже, этому пришел конец. Ему вовсе не хочется, чтобы его ресторан стал очередным местом для сборищ этого сброда. Он слишком много работал, чтобы лишиться того, что имеет.
— Ты разговаривала с Дантом сегодня утром? Он приезжал сюда?
— Он позвонил мне.
— И он не позвал меня к телефону?
— Нет.
Констанция передернула плечами:
— Значит, он очень озабочен этими своими наркотиками. Мне это неизвестно.
Слова ее прозвучали так, словно наркотики от этого ее незнания становились менее опасными. Рива заметила:
— Это уже не новость, просто это вновь открылось и быстро, слишком быстро становится большой проблемой. Он делается из смеси высушенных растений, поставляемых с земель юго-западных индейцев. Но он дает летальные исходы чаще, чем любой другой наркотик, вызывает очень странные реакции, и физические, и умственные, но главная его привлекательность состоит в том, что он вызывает эротические переживания.
— Ах, вот оно в чем дело!
Рива сомневалась, что гостья на самом деле что-либо поняла. Сама она беспокоилась за Данта. а не за те последствия, которые вызывал новоизобретенный наркотик. Многие, в том числе и ее сестра Маргарет, полагали, что Дант знает гораздо больше о наркобизнесе на озере, чем говорит, и получает немалый доход от того, что держит свой ресторан вне досягаемости грязных дельцов. Уже многие годы, с той поры как он вертелся среди итальянцев на французском рынке, ходили слухи о его связях с подпольным бизнесом и разными грязными делишками. Рива знала, что у Данта водились друзья, чьи финансовые доходы не выдержали бы серьезной проверки. Но оба, она и Дант, прошли вместе такой длинный жизненный путь, что Рива не верила никаким дурным слухам о нем. Он был правоверным католиком, его воспитала в строгости его мать из народа кажунов. За все годы их знакомства она ни разу не видела, чтобы Дант оказался замешанным в чем-то бесчестном. Ей это казалось достаточным, чтобы не верить никаким иным слухам.
— Разве ты сама не видишь, что для быстротечного романа ты выбрала не того мужчину? — продолжила Рива.
— Думаешь, ему это неинтересно? — Констанция с вызовом посмотрела на нее, высоко вздернув подбородок.
— Не скажу тебе точно. Просто я знаю, что Дант — особенный.
— Ну да, кажунский плейбой.
— Нет, вовсе нет.
— Я слышала о нем другое мнение.
— Ты слушаешь не тех людей. У него есть, конечно, свои женщины, но совершенно определенный тип. Не те женщины, которых может ранить разрыв.
— Ты хочешь сказать, что я…
— Нет, нет, — поспешно сказала Рива. — Я просто пытаюсь тебе объяснить, что Дант из тех мужчин, которые если уж возьмутся играть, то будут играть по-крупному. Может быть, ты сумеешь привлечь его, но его можно легко ранить…
— Уж ты-то, вероятно, хорошо это знаешь.
Внизу у бассейна собрались Эрин и все остальные. Рива ощутила потребность находиться вместе с ними, присоединиться к их смеху, к их незатейливой болтовне. Она отвернулась от Констанции, кинув через плечо:
— Да, я должна хорошо знать это.
— Мне так стыдно, — плакала Ребекка, жалуясь Данту в тот вечер, когда она впервые танцевала на столе в баре и на ней не было ничего, кроме туфель на трехдюймовых белых каблуках с огромными бантами и белого нейлонового лоскутка, державшегося на тоненьких тесемках.
Это была единственная работа, которую она сумела найти. Место посудомойки уже было занято за то время, пока она поправлялась после родов, механическим монстром, в котором вода была невыносимо горячей для человеческих рук, а в мыльном растворе можно было растворить золотое кольцо. Она не была ни слишком изысканна, ни слишком стара, чтобы работать официанткой. Когда же она попыталась наняться продавщицей в магазин, пожилая седая женщина с усиками бросила такой взгляд на убогую одежду Ребекки, что та почувствовала себя совершенно тупой, несмотря на девять классов образования. Она откликнулась на объявление и попыталась наняться горничной. Для поездки по адресу использовала последнюю монетку на автобус до Кеннера и в результате лишь услышала, что требуется надежная негритянка средних лет.
Она была в отчаянии. Маргарет настаивала, что Ребекке нельзя возвращаться домой ради здоровья матери и что зарплаты Ботинок не хватит на содержание двух домохозяек. Еще два месяца после родов сестра присылала ей деньги, потом решила, что этого достаточно. Ребекка задолжала за квартиру, за электричество, она съела последнюю банку рыбных консервов. Два вечера подряд Дант делил с ней свой ужин. Когда однажды вечером она увидела вывеску «Требуется помощь» на двери небольшого ресторанчика, набравшись смелости, она вошла внутрь.
Мужчина, с которым она разговаривала, был безобразно жирен — напоминал воздушный шар, наполненный водой. Он был лысым, его брови походили на желтых гусениц, выражение лица было гнусным. Он, однако, не стал спрашивать ни о ее возрасте, ни о ее образовании, только попросил ее медленно повернуться перед ним, затем поинтересовался, умеет ли она танцевать. Она сказала, что умеет. Это было правдой, ведь они с Маргарет и Бет разучивали и вальс, и румбу, и твист. Толстяк дал ей пару белых туфель и попросил примерить их. Они пришлись впору. Тогда он потряс своим двойным подбородком, что можно было расценивать как согласие, и сказал ей прийти в шесть вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112