Она, конечно, часто в своей жизни разливала кофе по чашкам. Только не для Данта.
— Мне в самом деле очень нравится ваш двор, — сказала она. — И ваш дом.
— Я так и знал, что вы оцените его. Я здесь уже давно живу. Поначалу снимал комнату. А когда хозяйка этого дома умерла, я выкупил его у наследников. Рива помогла мне отреставрировать его.
— Я так и думала.
Его темные брови на секунду нахмуренно сдвинулись.
— Что думали?
— Что помогала вам в этом именно миссис Столет, а не подружка и не жена. Кстати, вы были женаты?
Он покачал головой:
— Не было на это времени. Да и возможности.
— Шутите? — не веря своим ушам, спросила она.
— Вы что же думаете, что я гей?
Она потрясенно посмотрела на него.
— Мне никогда не приходило это в голову… А вы гей?..
— Нет, — ответил он и расхохотался. — Хотя есть люди, которые так думают.
— Но есть люди, которые думают совсем наоборот.
Он удивленно посмотрел на нее, а потом улыбнулся и махнул рукой:
— Вы намекаете на то, что сказал мне тот телевизионщик Майлс? Категорически отрицаю! Вот подлец! Представил меня перед людьми чистым плейбоем! Просто я хотел сказать, что очень занят рестораном.
— Кроме того времени, которое вы проводите с Ривой Столет.
— Да, — ровно ответил он и посмотрел в сторону.
Вновь он стремился оставить эту женщину незапятнанной.
Анна спрашивала себя: что же такого сделала Рива Столет, чтобы заиметь в лице Данта столь ревностного защитника? Странно, но Анна завидовала ей…
— Ладно, забудьте, — сказала она.
Он глянул на нее искоса и приподнял брови.
— Что? Вообще, отчего вы проявляете такой настойчивый интерес к моей личной жизни? Сказать вам по правде, я всю жизнь так много работал, что женщины поневоле отодвигались на второй план. А позже мне встречались только такие, которых я либо считал слишком юными для меня, либо слишком легкомысленными, либо учительницами.
Анна удивленно посмотрела на него.
— В общении с ними я всегда чувствовал себя школьником, не выучившим урок, — с улыбкой объяснил Дант.
— Мальчиком для алтаря, — пробормотала она.
— Что?
Она мило улыбнулась ему:
— Простите, неудачно выразилась.
Он долго и внимательно смотрел на нее через стол, потом грустно кивнул и сказал:
— Да нет, вы правы.
Она почувствовала, что в ту минуту между ними установилось глубокое и полное взаимопонимание. Затем он переключил ее внимание на вазу с цветком. Он вытащил розу, обтер стебель салфеткой, затем сломал один за другим все шипы и протянул цветок Анне.
— Это для вас.
Анна приняла розу и поднесла к лицу, вдыхая нежный аромат. У нее появилось ощущение того, что Дант Ромоли сегодня специально делает все, чем может доставить ей удовольствие. Покупка в антикварной лавке, обед, очаровательный дворик, попугай, кофе, торт, а теперь еще роза.. Череда маленьких даров… Все так красиво, так великодушно.
Медленно, почти против ее воли, к ней в голову заползла догадка о том, что он является горячим любовником. Он будет заботиться не только о своем удовольствии и своих желаниях, но также об удовольствиях и желаниях партнерши. Он никогда не причинит боли и никогда не насладится за счет другого. Удовольствие, которое получит женщина, будет и его радостью.
В глубине души она была потрясена своими мыслями. Она так резко поставила чашку, что блюдечко едва не треснуло.
— Теперь мне в самом деле пора, — проговорила она тихо.
Дант не стал спорить. Он проводил Анну к своей машине и отвез до крыльца отеля «Ройял Орлеан». Они прощались на тротуаре, причем она то и дело оглядывалась через плечо, опасаясь внезапного появления мужа. Впрочем, она не забыла высказать Данту свою благодарность за чудесно проведенный день и пожала ему руку.
Ей было жаль, что он быстро ушел. В то мгновение, когда его красная машина отчалила от тротуара и стала удаляться вдоль по улице, ей пришло в голову, что она многое еще могла ему сказать, но не сказала… В то же время она чувствовала сильную усталость и очень хотела прилечь отдохнуть.
Эдисона нигде не было видно. В вестибюле гостиницы тишина и покой. Те, кто в этот день оформлялся, уже давно получили свои номера, а на коктейль еще никто не спускался. Анна шла вслед за гостиничным служащим, который нес бронзовую статую. Они вместе вошли в лифт. Двери закрылись, загудел мотор, и Анна с облегчением вздохнула.
Служащий посмотрел на нее сверху вниз и сказал:
— Жаркий сегодня был денек.
Она согласилась с этим, одновременно опасаясь, что выглядит такой же разгоряченной, какой была в душе.
— Завтра будет то же самое.
Она кивнула. Да, завтра будет жарко, и послезавтра, и в последующие дни. Но такого дня, как сегодня, уже не будет. Никогда.
Ей пришло в голову, что Эдисону вовсе не обязательно слушать, как она провела этот день. Обычно она никогда от него ничего не скрывала. Во-первых, потому, что ей нечего было скрывать, во-вторых, потому, что она боялась, что он все равно про нее узнает и потом будет только хуже.
Она полюбила этот день. Он был чист, свободен, наполнен радостью и веселым смехом. В этот день она не сделала ничего, за что потом ей было бы стыдно.
Этот день навсегда останется у нее в сердце. Она будет хранить его в себе.
7
Молодой человек возник словно из воздуха. Только что Рива собралась домой, покидая здание «Столет билдинг», оставив за собой качавшиеся двери из стекла и стали и направляясь туда, где дожидалась ее автомашина, как в следующую секунду он уже стоял, преградив ей путь.
Рива отступила, ограждая себя от него поднятым, словно щит, портфелем. Джордж, выходивший из лимузина, чтобы открыть ей дверь, немедленно бросился навстречу.
— Простите, миссис Столет, — спешно сказал молодой человек, — я не думал вас напугать. Но вы позволите мне поговорить с вами минутку?
Прошла еще секунда, и Рива узнала его — юный фотограф с политического сборища. Она подняла руку, чтобы остановить Джорджа. Шофер остановился, но не возвратился к машине, а заложил руки за спину.
— Что вы хотите? — спросила Рива.
Тон ее не был дружелюбным, а выражение глаз и подавно. В ожидании ответа она оглядела фотографа с черноволосой головы до ног, обутых в замшевые прогулочные туфли. У него было довольно худощавое телосложение, обычно свойственное людям, которые могут позволить себе есть, что хотят. Светлый цвет его кожи и голубые глаза в сочетании с черными волосами выдавали ирландское происхождение. Храбрость ирландцев угадывалась и в глубине его характера, если судить по тому, с какой неустрашимостью он воспринял свою оценку Ривой.
— Я пробовал назначить встречу через вашу секретаршу, но, очевидно, у нее указание не пускать представителей прессы. Собственно, я по личному делу. Это касается вашей племянницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
— Мне в самом деле очень нравится ваш двор, — сказала она. — И ваш дом.
— Я так и знал, что вы оцените его. Я здесь уже давно живу. Поначалу снимал комнату. А когда хозяйка этого дома умерла, я выкупил его у наследников. Рива помогла мне отреставрировать его.
— Я так и думала.
Его темные брови на секунду нахмуренно сдвинулись.
— Что думали?
— Что помогала вам в этом именно миссис Столет, а не подружка и не жена. Кстати, вы были женаты?
Он покачал головой:
— Не было на это времени. Да и возможности.
— Шутите? — не веря своим ушам, спросила она.
— Вы что же думаете, что я гей?
Она потрясенно посмотрела на него.
— Мне никогда не приходило это в голову… А вы гей?..
— Нет, — ответил он и расхохотался. — Хотя есть люди, которые так думают.
— Но есть люди, которые думают совсем наоборот.
Он удивленно посмотрел на нее, а потом улыбнулся и махнул рукой:
— Вы намекаете на то, что сказал мне тот телевизионщик Майлс? Категорически отрицаю! Вот подлец! Представил меня перед людьми чистым плейбоем! Просто я хотел сказать, что очень занят рестораном.
— Кроме того времени, которое вы проводите с Ривой Столет.
— Да, — ровно ответил он и посмотрел в сторону.
Вновь он стремился оставить эту женщину незапятнанной.
Анна спрашивала себя: что же такого сделала Рива Столет, чтобы заиметь в лице Данта столь ревностного защитника? Странно, но Анна завидовала ей…
— Ладно, забудьте, — сказала она.
Он глянул на нее искоса и приподнял брови.
— Что? Вообще, отчего вы проявляете такой настойчивый интерес к моей личной жизни? Сказать вам по правде, я всю жизнь так много работал, что женщины поневоле отодвигались на второй план. А позже мне встречались только такие, которых я либо считал слишком юными для меня, либо слишком легкомысленными, либо учительницами.
Анна удивленно посмотрела на него.
— В общении с ними я всегда чувствовал себя школьником, не выучившим урок, — с улыбкой объяснил Дант.
— Мальчиком для алтаря, — пробормотала она.
— Что?
Она мило улыбнулась ему:
— Простите, неудачно выразилась.
Он долго и внимательно смотрел на нее через стол, потом грустно кивнул и сказал:
— Да нет, вы правы.
Она почувствовала, что в ту минуту между ними установилось глубокое и полное взаимопонимание. Затем он переключил ее внимание на вазу с цветком. Он вытащил розу, обтер стебель салфеткой, затем сломал один за другим все шипы и протянул цветок Анне.
— Это для вас.
Анна приняла розу и поднесла к лицу, вдыхая нежный аромат. У нее появилось ощущение того, что Дант Ромоли сегодня специально делает все, чем может доставить ей удовольствие. Покупка в антикварной лавке, обед, очаровательный дворик, попугай, кофе, торт, а теперь еще роза.. Череда маленьких даров… Все так красиво, так великодушно.
Медленно, почти против ее воли, к ней в голову заползла догадка о том, что он является горячим любовником. Он будет заботиться не только о своем удовольствии и своих желаниях, но также об удовольствиях и желаниях партнерши. Он никогда не причинит боли и никогда не насладится за счет другого. Удовольствие, которое получит женщина, будет и его радостью.
В глубине души она была потрясена своими мыслями. Она так резко поставила чашку, что блюдечко едва не треснуло.
— Теперь мне в самом деле пора, — проговорила она тихо.
Дант не стал спорить. Он проводил Анну к своей машине и отвез до крыльца отеля «Ройял Орлеан». Они прощались на тротуаре, причем она то и дело оглядывалась через плечо, опасаясь внезапного появления мужа. Впрочем, она не забыла высказать Данту свою благодарность за чудесно проведенный день и пожала ему руку.
Ей было жаль, что он быстро ушел. В то мгновение, когда его красная машина отчалила от тротуара и стала удаляться вдоль по улице, ей пришло в голову, что она многое еще могла ему сказать, но не сказала… В то же время она чувствовала сильную усталость и очень хотела прилечь отдохнуть.
Эдисона нигде не было видно. В вестибюле гостиницы тишина и покой. Те, кто в этот день оформлялся, уже давно получили свои номера, а на коктейль еще никто не спускался. Анна шла вслед за гостиничным служащим, который нес бронзовую статую. Они вместе вошли в лифт. Двери закрылись, загудел мотор, и Анна с облегчением вздохнула.
Служащий посмотрел на нее сверху вниз и сказал:
— Жаркий сегодня был денек.
Она согласилась с этим, одновременно опасаясь, что выглядит такой же разгоряченной, какой была в душе.
— Завтра будет то же самое.
Она кивнула. Да, завтра будет жарко, и послезавтра, и в последующие дни. Но такого дня, как сегодня, уже не будет. Никогда.
Ей пришло в голову, что Эдисону вовсе не обязательно слушать, как она провела этот день. Обычно она никогда от него ничего не скрывала. Во-первых, потому, что ей нечего было скрывать, во-вторых, потому, что она боялась, что он все равно про нее узнает и потом будет только хуже.
Она полюбила этот день. Он был чист, свободен, наполнен радостью и веселым смехом. В этот день она не сделала ничего, за что потом ей было бы стыдно.
Этот день навсегда останется у нее в сердце. Она будет хранить его в себе.
7
Молодой человек возник словно из воздуха. Только что Рива собралась домой, покидая здание «Столет билдинг», оставив за собой качавшиеся двери из стекла и стали и направляясь туда, где дожидалась ее автомашина, как в следующую секунду он уже стоял, преградив ей путь.
Рива отступила, ограждая себя от него поднятым, словно щит, портфелем. Джордж, выходивший из лимузина, чтобы открыть ей дверь, немедленно бросился навстречу.
— Простите, миссис Столет, — спешно сказал молодой человек, — я не думал вас напугать. Но вы позволите мне поговорить с вами минутку?
Прошла еще секунда, и Рива узнала его — юный фотограф с политического сборища. Она подняла руку, чтобы остановить Джорджа. Шофер остановился, но не возвратился к машине, а заложил руки за спину.
— Что вы хотите? — спросила Рива.
Тон ее не был дружелюбным, а выражение глаз и подавно. В ожидании ответа она оглядела фотографа с черноволосой головы до ног, обутых в замшевые прогулочные туфли. У него было довольно худощавое телосложение, обычно свойственное людям, которые могут позволить себе есть, что хотят. Светлый цвет его кожи и голубые глаза в сочетании с черными волосами выдавали ирландское происхождение. Храбрость ирландцев угадывалась и в глубине его характера, если судить по тому, с какой неустрашимостью он воспринял свою оценку Ривой.
— Я пробовал назначить встречу через вашу секретаршу, но, очевидно, у нее указание не пускать представителей прессы. Собственно, я по личному делу. Это касается вашей племянницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112