Поняла она и то, что Киприан этого самого главного момента не пережил. Пока еще не пережил. Подняв голову, Элиза посмотрела ему в глаза и увидела, что не ошиблась, — за блеском торжества в зрачках Киприана тлела неутоленная страсть.
Глаза ее стали такими огромными, что Киприан рассмеялся, пытаясь скрыть почти мучительное напряжение.
— Думаю, это мы оставим до другого раза, мое прекрасное невинное дитя.
На глазах Элизы выступили слезы. Никогда или почти никогда не плакавшая, она с трудом удерживалась, чтобы не разрыдаться.
— Я… Теперь я не так уж и невинна…
Киприан обнимал ее уже не так крепко. Одна его рука по-прежнему обвивала ее талию, другая скользнула по щеке и коснулась подбородка.
— Вы по-прежнему невинны, Элиза. Прекрасны и невинны, — тихо произнес он, с нежностью глядя на нее. — Ваша девственность осталась нетронутой, если только вы и ваш Майкл…
— Нет! — воскликнула она и попыталась отпрянуть от него, но стена за спиной не позволила ей этого сделать. — Он никогда… Никто никогда…
Улыбка Киприана стала теплее. Потом он поцеловал ее очень нежно, но с прежней неутоленной страстью.
— Вот и хорошо. Я счастлив быть первым. Я собираюсь научить вас всему, что знаю о страсти и желании. Всем эротическим секретам, какими только мужчина может поделиться с женщиной.
— Нет. Ведь это будет неправильно… — Элиза не стала продолжать, почувствовав, как жалко прозвучал ее слабый протест. С ее стороны было бы верхом лицемерия возражать против дальнейшего приобщения к тайнам бытия, в то время как сама она сидела в вздернутой чуть не до подбородка юбке, обнимая обнаженными ногами сильные бедра мужчины, только что вытворявшего с нею немыслимые вещи. Кроме того, она была его пленницей, пленницей не только на его корабле, но пленницей тех новых ощущений и чувств, которые он разбудил в ней. Да, весь ее мир перевернулся вверх, и Элиза была уже не в состоянии ничего поправить.
При мысли об этом к глазам опять подступили слезы.
— Я… я думаю, мне следует вернуться в свою каюту, — прошептала она, снимая свои руки с его шеи. Не зная, куда их девать, Элиза в конце концов спрятала их в складки юбки, подол которой она поспешила опустить как можно ниже. — Пожалуйста, я… мне нужно побыть одной.
Киприан глубоко вздохнул. Элиза поняла, что ему не хочется отпускать ее, но он все-таки сделал шаг назад и отвернулся, пока, соскочив с сундука, она поспешно приводила себя в порядок.
— Ну… я пойду? — проговорила Элиза, но тут же поняла, что вряд ли сможет сделать хотя бы шаг. У нее так сильно дрожали ноги, что ей пришлось схватиться за сундук. Как, как ей убежать от него, если она не в состоянии даже пересечь каюту?
Испуганно глядя на его широкую, напряженно-неподвижную спину, она догадалась, что Киприан, по-видимому, тоже изо всех сил старается справиться с собой.
— Мне… мне нужно идти, — повторила Элиза, умирая от стыда при одном воспоминании о том, чем только что занималась с этим человеком.
Киприан кивнул, потом обернулся:
— А как же ужин?
Она покачала головой:
— Боюсь, что не смогу сейчас есть.
Бровь его взлетела вверх, на лице появилась лукавая усмешка.
— Бьюсь об заклад, что через какой-нибудь час вы почувствуете такой волчий голод, какого и представить себе не могли.
— Нет… Не думаю…
— Посмотрим, — отвечал он, понимающе глядя на нее. — Я на всякий случай оставлю для вас тарелку. Дверь будет не заперта.
Элиза, держась за стену, добралась до двери. Она прекрасно поняла, что он имел в виду, и твердо решила, что больше никогда не постучится в его дверь — ни ради совместного ужина, ни ради других целей.
— Благодарю за весьма… весьма познавательный…
Познавательный — что? Урок жизни?
— Нет, Элиза, это я благодарю вас. Вы были восхитительны, — отозвался Киприан, пристально глядя на нее. Всякая насмешка исчезла из его голоса. — Ваша страстность превзошла самые смелые мои надежды.
Это было уже чересчур. С легким вскриком Элиза пустилась бежать, от него и от окружавшей его чувственной ауры, которая околдовывала ее.
Ее страстность, видите ли, превзошла самые смелые его надежды! Да как он посмел!.. Она с силой захлопнула за собой дверью своей каюты и, не раздеваясь, забралась в постель и накрылась одеялом с головой. В мозгу Элизы молотом стучала одна мысль: видимо, ее все-таки можно было назвать страстной натурой. Вся штука была лишь в том, что ее страстность мог пробудить один-единственный мужчина.
И им был Киприан Дэйр.
14
За последующие шесть дней Элиза сильно похудела: она просто не могла ничего есть и питалась только галетами и сушеными фруктами, которые запивала холодной водой. Ее угнетенное состояние усугублялось тем, что Элиза не могла скрыться от Киприана больше чем на несколько часов. Он всегда оказывался на палубе в часы, когда она выходила подышать воздухом, словно ненароком сталкивался с ней в коридоре или наблюдал за тем, как Элиза прибирается в его каюте (происшедшее между ними не освободило ее от ее обязанностей). Даже когда она сидела у себя, занимаясь починкой одежды матросов, она часто слышала в коридоре его шаги или голос, который доносился до нее словно порыв холодного ветра.
В довершение всего Киприан начал оставлять в ее каюте всякие маленькие подношения. Это были то лента испанских кружев, то серебряная пряжка, то крошечная деревянная шкатулка, то диковинная раковина. Разумеется, ей следовало бы вернуть их, но Элиза была не в силах расстаться с этими безделушками и, проклиная себя за слабость, со стыдом прятала их под подушку или в сундучок.
Тем не менее она старалась противостоять самому главному соблазну, живым воплощением которого оставался для нее Киприан Дэйр. Это давалось ей нелегко, ибо никогда прежде она не знала ни борьбы, ни поражений. Несмотря на ее болезнь, жизнь ее всегда текла легко, и она получала все, что хотела. Единственным исключением было, наверное, здоровье, но о нем Элиза просто не думала, чтобы не омрачать безмятежное течение своей жизни мечтами о несбыточном. Но поездка на Мадейру, которую она считала замечательной уловкой, позволявшей ей на время избавиться от Майкла, внезапно обернулась для нее нешуточным испытанием, словно сам господь решил наконец выяснить, чего она на самом деле стоит, прежде чем определить ее дальнейшую судьбу. Что ж, она должна принять вызов, брошенный ей судьбой и Киприаном Дэйром, чтобы доказать: она достойна счастья с самым замечательным мужчиной, какого только можно найти в Англии.
Вот только почему мысль о браке с Майклом пугает ее даже сильнее, чем прежде?
С полуюта донесся смех Киприана, и в душе Элизы вновь пробудились противоречивые чувства. Сколь бы незначительным ни было любое его действие, каждая клеточка ее тела отзывалась на него с непонятной силой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Глаза ее стали такими огромными, что Киприан рассмеялся, пытаясь скрыть почти мучительное напряжение.
— Думаю, это мы оставим до другого раза, мое прекрасное невинное дитя.
На глазах Элизы выступили слезы. Никогда или почти никогда не плакавшая, она с трудом удерживалась, чтобы не разрыдаться.
— Я… Теперь я не так уж и невинна…
Киприан обнимал ее уже не так крепко. Одна его рука по-прежнему обвивала ее талию, другая скользнула по щеке и коснулась подбородка.
— Вы по-прежнему невинны, Элиза. Прекрасны и невинны, — тихо произнес он, с нежностью глядя на нее. — Ваша девственность осталась нетронутой, если только вы и ваш Майкл…
— Нет! — воскликнула она и попыталась отпрянуть от него, но стена за спиной не позволила ей этого сделать. — Он никогда… Никто никогда…
Улыбка Киприана стала теплее. Потом он поцеловал ее очень нежно, но с прежней неутоленной страстью.
— Вот и хорошо. Я счастлив быть первым. Я собираюсь научить вас всему, что знаю о страсти и желании. Всем эротическим секретам, какими только мужчина может поделиться с женщиной.
— Нет. Ведь это будет неправильно… — Элиза не стала продолжать, почувствовав, как жалко прозвучал ее слабый протест. С ее стороны было бы верхом лицемерия возражать против дальнейшего приобщения к тайнам бытия, в то время как сама она сидела в вздернутой чуть не до подбородка юбке, обнимая обнаженными ногами сильные бедра мужчины, только что вытворявшего с нею немыслимые вещи. Кроме того, она была его пленницей, пленницей не только на его корабле, но пленницей тех новых ощущений и чувств, которые он разбудил в ней. Да, весь ее мир перевернулся вверх, и Элиза была уже не в состоянии ничего поправить.
При мысли об этом к глазам опять подступили слезы.
— Я… я думаю, мне следует вернуться в свою каюту, — прошептала она, снимая свои руки с его шеи. Не зная, куда их девать, Элиза в конце концов спрятала их в складки юбки, подол которой она поспешила опустить как можно ниже. — Пожалуйста, я… мне нужно побыть одной.
Киприан глубоко вздохнул. Элиза поняла, что ему не хочется отпускать ее, но он все-таки сделал шаг назад и отвернулся, пока, соскочив с сундука, она поспешно приводила себя в порядок.
— Ну… я пойду? — проговорила Элиза, но тут же поняла, что вряд ли сможет сделать хотя бы шаг. У нее так сильно дрожали ноги, что ей пришлось схватиться за сундук. Как, как ей убежать от него, если она не в состоянии даже пересечь каюту?
Испуганно глядя на его широкую, напряженно-неподвижную спину, она догадалась, что Киприан, по-видимому, тоже изо всех сил старается справиться с собой.
— Мне… мне нужно идти, — повторила Элиза, умирая от стыда при одном воспоминании о том, чем только что занималась с этим человеком.
Киприан кивнул, потом обернулся:
— А как же ужин?
Она покачала головой:
— Боюсь, что не смогу сейчас есть.
Бровь его взлетела вверх, на лице появилась лукавая усмешка.
— Бьюсь об заклад, что через какой-нибудь час вы почувствуете такой волчий голод, какого и представить себе не могли.
— Нет… Не думаю…
— Посмотрим, — отвечал он, понимающе глядя на нее. — Я на всякий случай оставлю для вас тарелку. Дверь будет не заперта.
Элиза, держась за стену, добралась до двери. Она прекрасно поняла, что он имел в виду, и твердо решила, что больше никогда не постучится в его дверь — ни ради совместного ужина, ни ради других целей.
— Благодарю за весьма… весьма познавательный…
Познавательный — что? Урок жизни?
— Нет, Элиза, это я благодарю вас. Вы были восхитительны, — отозвался Киприан, пристально глядя на нее. Всякая насмешка исчезла из его голоса. — Ваша страстность превзошла самые смелые мои надежды.
Это было уже чересчур. С легким вскриком Элиза пустилась бежать, от него и от окружавшей его чувственной ауры, которая околдовывала ее.
Ее страстность, видите ли, превзошла самые смелые его надежды! Да как он посмел!.. Она с силой захлопнула за собой дверью своей каюты и, не раздеваясь, забралась в постель и накрылась одеялом с головой. В мозгу Элизы молотом стучала одна мысль: видимо, ее все-таки можно было назвать страстной натурой. Вся штука была лишь в том, что ее страстность мог пробудить один-единственный мужчина.
И им был Киприан Дэйр.
14
За последующие шесть дней Элиза сильно похудела: она просто не могла ничего есть и питалась только галетами и сушеными фруктами, которые запивала холодной водой. Ее угнетенное состояние усугублялось тем, что Элиза не могла скрыться от Киприана больше чем на несколько часов. Он всегда оказывался на палубе в часы, когда она выходила подышать воздухом, словно ненароком сталкивался с ней в коридоре или наблюдал за тем, как Элиза прибирается в его каюте (происшедшее между ними не освободило ее от ее обязанностей). Даже когда она сидела у себя, занимаясь починкой одежды матросов, она часто слышала в коридоре его шаги или голос, который доносился до нее словно порыв холодного ветра.
В довершение всего Киприан начал оставлять в ее каюте всякие маленькие подношения. Это были то лента испанских кружев, то серебряная пряжка, то крошечная деревянная шкатулка, то диковинная раковина. Разумеется, ей следовало бы вернуть их, но Элиза была не в силах расстаться с этими безделушками и, проклиная себя за слабость, со стыдом прятала их под подушку или в сундучок.
Тем не менее она старалась противостоять самому главному соблазну, живым воплощением которого оставался для нее Киприан Дэйр. Это давалось ей нелегко, ибо никогда прежде она не знала ни борьбы, ни поражений. Несмотря на ее болезнь, жизнь ее всегда текла легко, и она получала все, что хотела. Единственным исключением было, наверное, здоровье, но о нем Элиза просто не думала, чтобы не омрачать безмятежное течение своей жизни мечтами о несбыточном. Но поездка на Мадейру, которую она считала замечательной уловкой, позволявшей ей на время избавиться от Майкла, внезапно обернулась для нее нешуточным испытанием, словно сам господь решил наконец выяснить, чего она на самом деле стоит, прежде чем определить ее дальнейшую судьбу. Что ж, она должна принять вызов, брошенный ей судьбой и Киприаном Дэйром, чтобы доказать: она достойна счастья с самым замечательным мужчиной, какого только можно найти в Англии.
Вот только почему мысль о браке с Майклом пугает ее даже сильнее, чем прежде?
С полуюта донесся смех Киприана, и в душе Элизы вновь пробудились противоречивые чувства. Сколь бы незначительным ни было любое его действие, каждая клеточка ее тела отзывалась на него с непонятной силой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94