— прервал ее Киприан.
— Ну… Да, конечно, умею.
— Надо же, а я-то думал, что вы… как бы это сказать?.. Ну, из породы тех юных барышень, которые служат лишь для украшения интерьера и не умеют ни готовить, ни шить, ни вообще выполнять какую бы то ни было простую домашнюю работу. Неужели образ жизни английской аристократии за последние годы так сильно изменился? Я, по крайней мере, полагал, у вас для всего этого есть слуги.
Элиза не знала, сердиться ей или оправдываться. Она умела держать в руках иголку, но до сего дня занималась исключительно вышиванием, всяких милых маленьких пустячков. Ей еще ни разу не доводилось ни шить одежду, ни готовить еду, но ведь это же еще не значило, что у нее ничего не получится!
— Перешить платье я наверняка сумею, — твердо заявила Элиза, стараясь, чтобы ее голос не дрожал.
— Что ж, отлично. В таком случае я велю Ксавье подыскать для вас что-нибудь.
— А для Обри? — быстро спросила она, ибо судьба мальчика тревожила ее куда больше, нежели собственная. — Ему тоже нужна одежда.
После этих слов в каюте на несколько мгновений воцарилось ледяное молчание. «Можно подумать, я ему пощечину дала», — подумала Элиза. Лицо Киприана Дэйра, прежде бывшее спокойным, лишь чуть насмешливым, разительно переменилось. Теперь же брови его мрачно сдвинулись, а подбородок словно окаменел.
— Мальчику никакая другая одежда не понадобится, — процедил он наконец.
— Конечно, понадобится, — не сдавалась Элиза. Она видела, что ее настойчивость приводит капитана в ярость, но упрямо продолжала: — Он же не может оставаться в одной ночной рубашке.
— Еще как может! И кстати, он прекрасно может, черт его подери, сидеть в своей каюте.
Несмотря на угрозу в голосе капитана, Элиза не могла оставить эту тему, ведь суровое обращение с Обри, по-видимому, было частью его гнусных планов.
— Это же ребенок! — воскликнула она. — Вы не можете вот так держать его взаперти.
— Я, черт меня подери, могу делать все, что захочу, Элиза. Прошу не забывать об этом. Все! — многозначительно добавил он.
Сердце Элизы сжалось от ужаса. Она попыталась найти какие-то доводы, но мозг отказывался ей повиноваться. Когда она наконец обрела дар речи, то смогла лишь пролепетать;
— Я бы хотела, чтобы вы перестали чертыхаться.
Киприан вдруг развеселился:
— Вы хотели бы, чтобы я перестал чертыхаться? — Он громко расхохотался. — Если вы собираетесь завести на моем корабле такие же порядки, как у вас дома, то вас ждет разочарование, моя дорогая. — Он наклонился вперед, в глазах его вспыхнул веселый огонек. — Я, черт подери, говорю что хочу и, черт подери, делаю что хочу! И никто мне не указ, в том числе и маленькая ханжа вроде вас. Лучше скажите, прелестная Элиза, почему вы до сих пор не замужем?
Столь резкая перемена настроения и не менее резкая смена темы разговора лишили Элизу остатков самообладания.
— Я… я помолвлена… Но при чем тут это?! — вскричала она. — Вы не можете запереть Обри в каюте. Это слишком жестоко!
На скулах Киприана снова вздулись и опали желваки, но на этот раз выражение его глаз не изменилось.
— Тогда давайте заключим сделку, — предложил он. — Вы сегодня пообедаете со мной в новом платье, а я разрешу мальчику побыть на палубе.
Элиза уставилась на него с опаской. Что он еще задумал?
— Вы найдете для него одежду и выпустите его на палубу? — уточнила она.
Киприан Дэйр ответил ей не менее пристальным взглядом, и Элиза заметила в его глазах проблеск улыбки. До этого момента он если и улыбался, то насмешливо и несколько пренебрежительно, словно, разглядывая ее, Киприан втихомолку посмеивался над тем, что видел. Но сейчас в его взгляде появилась даже какая-то теплота, а глаза из темных, почти черных, снова стали ярко-синими, словно утреннее море.
— Каждый раз, когда вы согласитесь разделить со мной трапезу, его будут выпускать на палубу, — пообещал он, вольготно развалившись в кресле.
Элиза постаралась подавить тревожные предчувствия. Уж не думает ли он таким способом «заставить ее захотеть его»? Она не была уверена, что не хочет знать ответ на этот вопрос.
— А как насчет одежды? — не отступала она.
— Он ее получит. Что-нибудь еще? — поинтересовался Киприан Дэйр, надменно вскинув бровь.
Элиза сочла за лучшее пока остановиться на этом, хотя в глубине души она не оставляла надежд узнать как причину похищения Обри, так и дальнейшие планы похитителя насчет них обоих. Но эту тему разумнее было отложить до другого раза. Может быть, до вечера, когда они будут вместе обедать, решила она, поднимаясь.
Капитан снова скользнул взглядом по ее фигуре, и Элиза сразу подобралась. Если он позволит себе хоть самую маленькую вольность, она заговорит с ним о своем дяде, решила она. Элиза была уверена, что гнев, который вызывало у Киприана Дэйра любое упоминание имени сэра Ллойда, сразу заставит его забыть о своих игривых намерениях. Пусть лучше злится, бушует и кипит от ненависти, чем пытается соблазнить ее.
Придя к такому решению и несколько воспрянув духом, Элиза сделала шаг к выходу:
— Если мы уладили этот вопрос, капитан, я, пожалуй, вернусь к Обри.
— Как вам будет угодно. Только вот что, Элиза, — добавил он, когда девушка уже повернулась к двери. — Я хочу, чтобы вы называли меня Киприаном.
В его глазах снова вспыхнул тот огонек, который заставлял ее трепетать всем телом. Почему в такие моменты он казался ей еще опаснее?
— А если я не захочу? — еле слышно произнесла она.
Он улыбнулся как ни в чем не бывало:
— Я уже говорил, что никогда не принуждаю женщин делать то, чего она не хочет…
«…Но я заставлю ее захотеть».
Эти непроизнесенные слова буквально висели в воздухе. Элиза слышала их так ясно, будто они были многократно повторены эхом.
Распахнув дверь, она выскользнула в коридор и осторожно прикрыла ее за собой. В коридоре было пусто и тихо, но, пока Элиза медленно шла к себе в каюту, в ее мозгу аккордом звучали слова: «…я заставлю ее захотеть. Я заставлю ее захотеть».
Напряженно щурясь в тусклом вечернем свете, просачивающемся в иллюминатор каюты, Элиза скептически рассматривала результаты своего труда. Юбка, которую принес ей Ксавье, в общем подошла, хотя пояс пришлось сильно затянуть. Сорочка тоже была отличная, хотя и слишком прозрачная, на ее взгляд. Но вот рубашка… Сшитая из восхитительно мягкого, тончайшего хлопка, с широким и низким вырезом, расшитая геометрическим орнаментом вызывающе яркой расцветки, она скорее подошла бы какой-нибудь цыганке. Ксавье сказал, что рубашка была куплена одним из моряков в Марокко и что женщины в этой стране носят именно такие одеяния, но Элизу изрядно смущал и необычный покрой рубашки. Теперь она пыталась ушить ее в плечах, чтобы нескромный вырез не открывал грудь так сильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
— Ну… Да, конечно, умею.
— Надо же, а я-то думал, что вы… как бы это сказать?.. Ну, из породы тех юных барышень, которые служат лишь для украшения интерьера и не умеют ни готовить, ни шить, ни вообще выполнять какую бы то ни было простую домашнюю работу. Неужели образ жизни английской аристократии за последние годы так сильно изменился? Я, по крайней мере, полагал, у вас для всего этого есть слуги.
Элиза не знала, сердиться ей или оправдываться. Она умела держать в руках иголку, но до сего дня занималась исключительно вышиванием, всяких милых маленьких пустячков. Ей еще ни разу не доводилось ни шить одежду, ни готовить еду, но ведь это же еще не значило, что у нее ничего не получится!
— Перешить платье я наверняка сумею, — твердо заявила Элиза, стараясь, чтобы ее голос не дрожал.
— Что ж, отлично. В таком случае я велю Ксавье подыскать для вас что-нибудь.
— А для Обри? — быстро спросила она, ибо судьба мальчика тревожила ее куда больше, нежели собственная. — Ему тоже нужна одежда.
После этих слов в каюте на несколько мгновений воцарилось ледяное молчание. «Можно подумать, я ему пощечину дала», — подумала Элиза. Лицо Киприана Дэйра, прежде бывшее спокойным, лишь чуть насмешливым, разительно переменилось. Теперь же брови его мрачно сдвинулись, а подбородок словно окаменел.
— Мальчику никакая другая одежда не понадобится, — процедил он наконец.
— Конечно, понадобится, — не сдавалась Элиза. Она видела, что ее настойчивость приводит капитана в ярость, но упрямо продолжала: — Он же не может оставаться в одной ночной рубашке.
— Еще как может! И кстати, он прекрасно может, черт его подери, сидеть в своей каюте.
Несмотря на угрозу в голосе капитана, Элиза не могла оставить эту тему, ведь суровое обращение с Обри, по-видимому, было частью его гнусных планов.
— Это же ребенок! — воскликнула она. — Вы не можете вот так держать его взаперти.
— Я, черт меня подери, могу делать все, что захочу, Элиза. Прошу не забывать об этом. Все! — многозначительно добавил он.
Сердце Элизы сжалось от ужаса. Она попыталась найти какие-то доводы, но мозг отказывался ей повиноваться. Когда она наконец обрела дар речи, то смогла лишь пролепетать;
— Я бы хотела, чтобы вы перестали чертыхаться.
Киприан вдруг развеселился:
— Вы хотели бы, чтобы я перестал чертыхаться? — Он громко расхохотался. — Если вы собираетесь завести на моем корабле такие же порядки, как у вас дома, то вас ждет разочарование, моя дорогая. — Он наклонился вперед, в глазах его вспыхнул веселый огонек. — Я, черт подери, говорю что хочу и, черт подери, делаю что хочу! И никто мне не указ, в том числе и маленькая ханжа вроде вас. Лучше скажите, прелестная Элиза, почему вы до сих пор не замужем?
Столь резкая перемена настроения и не менее резкая смена темы разговора лишили Элизу остатков самообладания.
— Я… я помолвлена… Но при чем тут это?! — вскричала она. — Вы не можете запереть Обри в каюте. Это слишком жестоко!
На скулах Киприана снова вздулись и опали желваки, но на этот раз выражение его глаз не изменилось.
— Тогда давайте заключим сделку, — предложил он. — Вы сегодня пообедаете со мной в новом платье, а я разрешу мальчику побыть на палубе.
Элиза уставилась на него с опаской. Что он еще задумал?
— Вы найдете для него одежду и выпустите его на палубу? — уточнила она.
Киприан Дэйр ответил ей не менее пристальным взглядом, и Элиза заметила в его глазах проблеск улыбки. До этого момента он если и улыбался, то насмешливо и несколько пренебрежительно, словно, разглядывая ее, Киприан втихомолку посмеивался над тем, что видел. Но сейчас в его взгляде появилась даже какая-то теплота, а глаза из темных, почти черных, снова стали ярко-синими, словно утреннее море.
— Каждый раз, когда вы согласитесь разделить со мной трапезу, его будут выпускать на палубу, — пообещал он, вольготно развалившись в кресле.
Элиза постаралась подавить тревожные предчувствия. Уж не думает ли он таким способом «заставить ее захотеть его»? Она не была уверена, что не хочет знать ответ на этот вопрос.
— А как насчет одежды? — не отступала она.
— Он ее получит. Что-нибудь еще? — поинтересовался Киприан Дэйр, надменно вскинув бровь.
Элиза сочла за лучшее пока остановиться на этом, хотя в глубине души она не оставляла надежд узнать как причину похищения Обри, так и дальнейшие планы похитителя насчет них обоих. Но эту тему разумнее было отложить до другого раза. Может быть, до вечера, когда они будут вместе обедать, решила она, поднимаясь.
Капитан снова скользнул взглядом по ее фигуре, и Элиза сразу подобралась. Если он позволит себе хоть самую маленькую вольность, она заговорит с ним о своем дяде, решила она. Элиза была уверена, что гнев, который вызывало у Киприана Дэйра любое упоминание имени сэра Ллойда, сразу заставит его забыть о своих игривых намерениях. Пусть лучше злится, бушует и кипит от ненависти, чем пытается соблазнить ее.
Придя к такому решению и несколько воспрянув духом, Элиза сделала шаг к выходу:
— Если мы уладили этот вопрос, капитан, я, пожалуй, вернусь к Обри.
— Как вам будет угодно. Только вот что, Элиза, — добавил он, когда девушка уже повернулась к двери. — Я хочу, чтобы вы называли меня Киприаном.
В его глазах снова вспыхнул тот огонек, который заставлял ее трепетать всем телом. Почему в такие моменты он казался ей еще опаснее?
— А если я не захочу? — еле слышно произнесла она.
Он улыбнулся как ни в чем не бывало:
— Я уже говорил, что никогда не принуждаю женщин делать то, чего она не хочет…
«…Но я заставлю ее захотеть».
Эти непроизнесенные слова буквально висели в воздухе. Элиза слышала их так ясно, будто они были многократно повторены эхом.
Распахнув дверь, она выскользнула в коридор и осторожно прикрыла ее за собой. В коридоре было пусто и тихо, но, пока Элиза медленно шла к себе в каюту, в ее мозгу аккордом звучали слова: «…я заставлю ее захотеть. Я заставлю ее захотеть».
Напряженно щурясь в тусклом вечернем свете, просачивающемся в иллюминатор каюты, Элиза скептически рассматривала результаты своего труда. Юбка, которую принес ей Ксавье, в общем подошла, хотя пояс пришлось сильно затянуть. Сорочка тоже была отличная, хотя и слишком прозрачная, на ее взгляд. Но вот рубашка… Сшитая из восхитительно мягкого, тончайшего хлопка, с широким и низким вырезом, расшитая геометрическим орнаментом вызывающе яркой расцветки, она скорее подошла бы какой-нибудь цыганке. Ксавье сказал, что рубашка была куплена одним из моряков в Марокко и что женщины в этой стране носят именно такие одеяния, но Элизу изрядно смущал и необычный покрой рубашки. Теперь она пыталась ушить ее в плечах, чтобы нескромный вырез не открывал грудь так сильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94