Она покорно склонила голову и принялась вместе с сестрой возносить молитвы за старшего брата, который никогда не оказывал им даже мимолетного внимания. Впрочем, нет, все-таки оказывал, когда хотел обвинить свою «проклятую богом сестру» — как он имел обыкновение называть Линни — в каких-нибудь греховных поступках, ответственность за которые целиком и полностью лежала на его совести.
«Сегодня все это уже не имеет значения», — напомнила себе Линии, пытаясь сосредоточиться на словах молитвы, которые нежным голоском произносила Беатрис, обращаясь к небесам: «Просим тебя, всеблагой господь, спасти жизнь нашего любимого брата. Спаси также дом наш, наше семейство и всех наших людей от напавшего на нас дикого зверя в человечьем обличье. Помоги, господи, нам, твоим верным слугам, в этот час скорби и печали…»
Молитва продолжалась долго, Беатрис молилась с упоением, а вместе с ней — чуть ли не в унисон — возносили свои молитвы и все собравшиеся в зале, наполняя воздух в завешенном ткаными коврами помещении неумолчным гулом.
Но вот двойные двери зала с шумом распахнулись, и вошел сэр Эдгар собственной персоной. Словно по мановению волшебной палочки, все звуки стихли и в просторном, заполненном людьми зале установилась мертвая тишина.
Линни и до появления отца была напугана предостаточно, но стоило ей увидеть его искаженное злобой и страданием лицо, как ее страхи возросли десятикратно. Ей доводилось видеть своего отца во гневе. Знала она также, как он выглядит, когда его обуревает бес жестокосердия. Приходилось ей-и не раз — видеть своего отца в абсолютно пьяном, непотребном виде, но таким растерянным она не видела его никогда — до сегодняшнего дня. И никогда еще не видела она его разбитым наголову. — Расступитесь все, — возгласил замковый сенешаль, сэр Джон. — Дайте пройти милорду! — Он принялся расталкивать сгрудившихся в зале людей плечами и локтями, дабы расчистить дорогу сэру Эдгару к возвышенному месту в зале, где находились его родственники и домочадцы. И вместе с криками сенешаля по залу распространилось уныние, свинцовым грузом нависшее над головами собравшихся.
Линни и Беатрис, прижавшись друг к другу и трепеща, стояли по левую руку от своей величественной бабки. Та не двигалась, опершись на клюку, и следила немигающим взором за тем, как неверными шагами к ней приближался ее единственный сын.
На какое-то краткое мгновение Линни даже зауважала эту женщину, хотя леди Хэрриет издевалась над ней всю ее недолгую жизнь. За все эти годы она не удостоила девушку ни единым ласковым взглядом или добрым словом. Всю свою любовь леди Хэрриет отдала Мейнарду и — в значительно меньшей степени — Беатрис. К Линни же она ничего, кроме злобы, не питала.
Тем не менее стальной характер этой женщины сейчас как нельзя лучше пришелся ко двору. Когда мать с сыном встретились взглядами, Линни сразу поняла, кто из них двоих сильнее духом.
— Они схватили его… нашего Мейнарда, — начал сэр Эдгар тихим, страдальческим голосом. — Он у них в плену и, судя по всему… окончательно сломлен… Они его возят в тележке для свиней.
Его голос прервался, трясущейся рукой сэр Эдгар прикрыл глаза. При виде страдания, запечатлевшегося на лице у отца, Линни сама едва не расплакалась.
— Бедненький Мейнард… Бедненький Мейнард, — без конца повторяла Беатрис, до боли сжимая руку Линни.
Одна только леди Хэрриет осталась и в горе несокрушимой, словно скала.
— Кто этот негодяй, присланный сюда по воле развратного Генриха, дабы напасть на нас в нашем же собственном доме? Кто это исчадие ада, прибывшее сюда, чтобы убивать наших сыновей и бесчестить наших жен и дочерей?
Сэр Эдгар отнял руку от глаз и поднял к матери искаженное мукой лицо. Линии всем телом подалась к отцу — не терпелось услышать имя обидчика, хотя она и была наперед уверена, что имя это ей неизвестно. В делах такого рода их с Беатрис держали в полнейшем неведении. Если Линии что и знала — то лишь благодаря деревенским сплетням, которые ей удавалось почерпнуть во время редких отлучек из замка.
Поэтому, когда сэр Эдгар сказал: «Это де ла Мансе», девушке поначалу это имя показалось незнакомым.
— Де ла Мансе! — воскликнула ее бабка и с силой впилась в рукоять посоха костлявыми пальцами. — Де ла Мансе, — снова повторила старуха, выплевывая из себя звуки этого имени, словно то было мерзейшее из ругательств. Лишь теперь Линни вспомнила, где и при каких обстоятельствах ей довелось услышать это имя.
Семейство де ла Мансе владело Мейденстонским замком до того, как король Стефан подарил его Эдгару де Валькуру за верную службу. Де ла Мансе поддерживали притязания Матильды на корону и все эти годы сражались на ее стороне. Разумеется, представители этого рода с особенной яростью готовы были биться за обладание своей былой собственностью.
«Де ла Мансе». Имя это словно на крыльях облетело просторный зал, передаваясь из уст в уста.
— Молчать! — гаркнула во весь голос леди Хэрриет и с силой стукнула своей клюкой об пол, как она всегда делала, когда ее переполнял гнев. Словно удав на кроликов, смотрела она на испуганных обитателей Мейденстона, сразу же прекративших шушукаться и перешептываться. Среди тех, кто собрался в зале, не было, пожалуй, ни одного человека, который не испытал бы на себе силу ее неукротимого нрава, поэтому люди остерегались раздражать леди Хэрриет.
— Необходимо спасти Мейнарда, — сказала леди Хэрриет, обращаясь к сыну. — Пойдем-ка ко мне.
Поскольку, сэр Эдгар в полнейшем недоумении смотрел ей в глаза, не двигаясь с места, она прибегнула к более действенному средству: с нетерпением потянула его за рукав. — Пойдем же, Эдгар!
Линии наблюдала за тем, как они уходили — впереди, опираясь на посох, шествовала старуха, всем своим обликов выражая непреклонную уверенность в себе. За ней спотыкающейся походкой неудачливого игрока следовал сэр Эдгар, а сзади поспешал сенешаль сэр Джон, в волнении заламывавший руки.
Хотя девушка сочувствовала горю отца перед лицом обрушившегося на них всех бедствия, она всей душой желала бы, чтобы этот некогда гордый рыцарь распрямил сейчас плечи и продемонстрировал хотя бы часть той уверенности в своих силах, которая ощущалась в каждом движении его престарелой матери.
— Мы должны молиться еще горячее, — прошептала Беатрис, когда трио удалилось из зала сквозь дверной проем, за которым скрывалась узкая крутая лестница. Но у Линни имелось по этому поводу иное мнение. Она высвободила свои пальцы из руки Беатрис. — Я хочу все увидеть собственными глазами. И, минуя стоявших рядом пожилую жену сенешаля и ее инвалида-сына, двинулась прочь из зала, явно направляясь во внутренний дворик.
— Подожди!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109