Она не должна поддаваться на его уловки — да еще с такой легкостью!
Так-то оно так, но она уже была готова сдаться на его милость.
Стоило ему всего несколько раз коснуться ее груди жарким языком, как она поняла, что погибла. Эти прикосновения разожгли в ней пожар, а легкие покусывания, которыми он тревожил ее обнаженную кожу, заставили ее пылать огне с ног до головы.
Это запрещенный прием. Вернее, его следовало бы запретить. Впрочем, это ничего бы не изменило в ее отношении к происходящему. Когда он овладел ею, Линни восприняла это с радостью. Она встретилась с ним взглядом и уже не отрывала от него глаз, чувствуя, как плавятся и тают последние защитные барьеры, которыми она пыталась от него отгородиться.
Соединение тел уже само по себе было чудом, но возможность выдержать его взгляд и в нем раствориться была чудом вдвойне…
Его немигающий взгляд жег непереносимо, и Линни наконец все-таки сдалась и устало прикрыла веки, хотя осознавала, что он продолжал за ней наблюдать и все видеть — и ее пылающие от страсти щеки, и волнующуюся от прерывистого дыхания грудь, и неустанные движения бедер, приближавшие сладостный миг освобождения.
Их громкие стоны слились воедино, когда они одновременно достигли вершины блаженства. На этот раз он сразу же откатился от нее в сторону.
Так они и лежали вдвоем на одной постели, будучи при этом бесконечно далекими друг от друга. Им было жарко, оба они с ног до головы покрылись испариной, но от разделявшей их пропасти веяло леденящим холодом. От невероятной, почти невозможной близости они перешли к щемящему, пронзительному одиночеству. Линни вздрогнула неожиданно осознала, что лежит на постели, совершенно раздетой, и ей сделалось стыдно.
— Погоди-ка, — сказал он, когда она тоже придвинулась к краю постели и сделала попытку подняться. Он поймал ее за запястье и снова притянул к себе и внимательно вгляделся. Хотя в комнате было темно, а окна были занавешены тяжелыми шторами, у Линни появилось ощущение, будто ее выставили нагой перед целым светом.
— Мне нужно… выйти… — она не решалась продолжить, испытывая естественное смущение. Впрочем, он и так должен был это понимать — без слов. К ее большому облегчению, он выпустил ее руку и предоставил свободу действий.
— Потом сразу же возвращайся в постель. Я хочу продолжить наши игры.
Она повернула голову, взглянула на него через плечо.
— Продолжить наши игры? Но… но… но скоро наступит рассвет, — прошептала она.
Экстон скривил губы в ухмылке.
— При свете дня любовные игры возбуждают еще более. К тому же у меня будет возможность как следует рассмотреть прекрасное тело моей женушки.
Линии наконец удалось соскользнуть с огромной кровати, и она потянулась за рубашкой.
— Мне почему-то казалось, что ты уже получил вполне достаточно…
— Настоящему мужчине всегда не хватает… этого, — сказал он, передразнивая Линни. — Особенно в том случае, если у него такая хорошенькая жена, как ты. У тебя, женушка, чрезвычайно соблазнительные формы, мягкая кожа и полные груди. Волосы твои подобны шелку, а уж темперамент… Хотя ты еще вчера была девицей, смело можно сказать, что натура ты чрезвычайно страстная, чего я совершенно не ожидал от отпрыска рода де Валькуров. Его слова неожиданно встретили отклик во всем ее существе: тело словно расцветало от его похвал. Но стоило Экстону упомянуть о ее семье, как на Линни будто повеяло холодом и все добрые чувства в ее душе угасли. «Никто другой из де Валькуров не склонил бы по собственной воле головы перед Экстоном. А уж Беатрис наверняка отвергла бы с негодованием его греховные притязания», — подумала Линни. Но ведь она-то не Беатрис, а всего лишь ее сестра, над которой тяготеет проклятие. Так сказать, паршивая овца в стаде. Но при всем том, если бы она знала, что с такой страстью отзовется на ласки де ла Мансе, то вряд ли решилась бы сделать родственникам такое невероятное предложение. Впрочем, идти на попятный уже было поздно.
— У меня есть и другие обязанности, которые требуют моего неустанного внимания, — выдавила она из себя, просовывая голову в ворот сорочки.
— Твоя главная обязанность — следовать моим желаниям и исполнять мои прихоти, — последовал ответ.
— Но… кто-то ведь должен приглядывать за кухней.
— С этим отлично справится твоя бабка.
— Но… как же быть с братом? Я должна менять ему повязки. — Ее завораживали немигающий взгляд Экстона н его большое мускулистое тело. И в особенности — то громадное орудие, которое находилось у него между ног. Нет, орудие, а оружие, мысленно поправила она себя, вспоминая события предыдущей ночи. И слово «жалкое» к нему никак не подходило, поскольку Экстон продемонстрировал свои великолепные боевые качества всего несколько ми назад.
Когда она наконец осознала, куда устремлен ее взгляд вспыхнула и быстро перевела глаза на лицо мужа. Тот понимающе улыбнулся. Казалось, он совершенно точно знал о чем она думала.
— Так что же? — нетерпеливо спросила Линии, спеша переменить тему разговора. — Мне можно навестить брата?
Экстон с минуту молчал, но потом, к большому ее удивлению, утвердительно кивнул.
— Иди, только поскорее возвращайся. Мне необходимо насытить свою страсть после того, как я утолю голод в обеденном зале.
Горячий румянец залил Линни грудь, лицо и даже уши, но она продолжала гнуть свою линию. Уж если он так ее хочет, то, возможно, пойдет ей навстречу и вызволит Мейнарда из караулки?
— Экстон, не сочти мою просьбу чересчур смелой ? сказала она, стараясь облечь свои слова в почтительную форму, чтобы польстить мужу, — но я хотела бы, что бы Мейнарду отвели более подобающие его положению покои. Улыбка мигом слетела с губ Экстона.
— Если караулка для него недостаточно хороша, вели перенести его в амбар, — холодно бросил он.
— Но я прошу тебя, — взмолилась Линни, протягивая к нему руки. — Мейнарда нужно перенести в чистое, удобное помещение, чтобы его раны побыстрее зажили.
Экстон уселся на постели и спустил ноги на пол. Судя по всему, собственная нагота ничуть его не смущала.
— Если хочешь убедить меня в чем-то, приводи доводы повесомей. С какой стати меня должны волновать его раны? По мне, уж лучше бы он умер.
Заметив на ее лице выражение ужаса, он улыбнулся ей уголками губ.
— Успокойся, Беатрис, в мои планы вовсе не входит убивать Мейнарда. Задумай я такое, твой брат давно бы отдал богу душу.
Линни перевела дух. За одно это стоит возблагодарить господа. Тем не менее брата выручать надо. Как это сказал Экстон — «приводи доводы повесомей»? Интересно, что бы на ее месте придумала Беатрис? Линни постаралась придать лицу умильное выражение. — Я благодарю тебя от всего сердца за то, что ты позволил ему жить, — с неискренней горячностью сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Так-то оно так, но она уже была готова сдаться на его милость.
Стоило ему всего несколько раз коснуться ее груди жарким языком, как она поняла, что погибла. Эти прикосновения разожгли в ней пожар, а легкие покусывания, которыми он тревожил ее обнаженную кожу, заставили ее пылать огне с ног до головы.
Это запрещенный прием. Вернее, его следовало бы запретить. Впрочем, это ничего бы не изменило в ее отношении к происходящему. Когда он овладел ею, Линни восприняла это с радостью. Она встретилась с ним взглядом и уже не отрывала от него глаз, чувствуя, как плавятся и тают последние защитные барьеры, которыми она пыталась от него отгородиться.
Соединение тел уже само по себе было чудом, но возможность выдержать его взгляд и в нем раствориться была чудом вдвойне…
Его немигающий взгляд жег непереносимо, и Линни наконец все-таки сдалась и устало прикрыла веки, хотя осознавала, что он продолжал за ней наблюдать и все видеть — и ее пылающие от страсти щеки, и волнующуюся от прерывистого дыхания грудь, и неустанные движения бедер, приближавшие сладостный миг освобождения.
Их громкие стоны слились воедино, когда они одновременно достигли вершины блаженства. На этот раз он сразу же откатился от нее в сторону.
Так они и лежали вдвоем на одной постели, будучи при этом бесконечно далекими друг от друга. Им было жарко, оба они с ног до головы покрылись испариной, но от разделявшей их пропасти веяло леденящим холодом. От невероятной, почти невозможной близости они перешли к щемящему, пронзительному одиночеству. Линни вздрогнула неожиданно осознала, что лежит на постели, совершенно раздетой, и ей сделалось стыдно.
— Погоди-ка, — сказал он, когда она тоже придвинулась к краю постели и сделала попытку подняться. Он поймал ее за запястье и снова притянул к себе и внимательно вгляделся. Хотя в комнате было темно, а окна были занавешены тяжелыми шторами, у Линни появилось ощущение, будто ее выставили нагой перед целым светом.
— Мне нужно… выйти… — она не решалась продолжить, испытывая естественное смущение. Впрочем, он и так должен был это понимать — без слов. К ее большому облегчению, он выпустил ее руку и предоставил свободу действий.
— Потом сразу же возвращайся в постель. Я хочу продолжить наши игры.
Она повернула голову, взглянула на него через плечо.
— Продолжить наши игры? Но… но… но скоро наступит рассвет, — прошептала она.
Экстон скривил губы в ухмылке.
— При свете дня любовные игры возбуждают еще более. К тому же у меня будет возможность как следует рассмотреть прекрасное тело моей женушки.
Линии наконец удалось соскользнуть с огромной кровати, и она потянулась за рубашкой.
— Мне почему-то казалось, что ты уже получил вполне достаточно…
— Настоящему мужчине всегда не хватает… этого, — сказал он, передразнивая Линни. — Особенно в том случае, если у него такая хорошенькая жена, как ты. У тебя, женушка, чрезвычайно соблазнительные формы, мягкая кожа и полные груди. Волосы твои подобны шелку, а уж темперамент… Хотя ты еще вчера была девицей, смело можно сказать, что натура ты чрезвычайно страстная, чего я совершенно не ожидал от отпрыска рода де Валькуров. Его слова неожиданно встретили отклик во всем ее существе: тело словно расцветало от его похвал. Но стоило Экстону упомянуть о ее семье, как на Линни будто повеяло холодом и все добрые чувства в ее душе угасли. «Никто другой из де Валькуров не склонил бы по собственной воле головы перед Экстоном. А уж Беатрис наверняка отвергла бы с негодованием его греховные притязания», — подумала Линни. Но ведь она-то не Беатрис, а всего лишь ее сестра, над которой тяготеет проклятие. Так сказать, паршивая овца в стаде. Но при всем том, если бы она знала, что с такой страстью отзовется на ласки де ла Мансе, то вряд ли решилась бы сделать родственникам такое невероятное предложение. Впрочем, идти на попятный уже было поздно.
— У меня есть и другие обязанности, которые требуют моего неустанного внимания, — выдавила она из себя, просовывая голову в ворот сорочки.
— Твоя главная обязанность — следовать моим желаниям и исполнять мои прихоти, — последовал ответ.
— Но… кто-то ведь должен приглядывать за кухней.
— С этим отлично справится твоя бабка.
— Но… как же быть с братом? Я должна менять ему повязки. — Ее завораживали немигающий взгляд Экстона н его большое мускулистое тело. И в особенности — то громадное орудие, которое находилось у него между ног. Нет, орудие, а оружие, мысленно поправила она себя, вспоминая события предыдущей ночи. И слово «жалкое» к нему никак не подходило, поскольку Экстон продемонстрировал свои великолепные боевые качества всего несколько ми назад.
Когда она наконец осознала, куда устремлен ее взгляд вспыхнула и быстро перевела глаза на лицо мужа. Тот понимающе улыбнулся. Казалось, он совершенно точно знал о чем она думала.
— Так что же? — нетерпеливо спросила Линии, спеша переменить тему разговора. — Мне можно навестить брата?
Экстон с минуту молчал, но потом, к большому ее удивлению, утвердительно кивнул.
— Иди, только поскорее возвращайся. Мне необходимо насытить свою страсть после того, как я утолю голод в обеденном зале.
Горячий румянец залил Линни грудь, лицо и даже уши, но она продолжала гнуть свою линию. Уж если он так ее хочет, то, возможно, пойдет ей навстречу и вызволит Мейнарда из караулки?
— Экстон, не сочти мою просьбу чересчур смелой ? сказала она, стараясь облечь свои слова в почтительную форму, чтобы польстить мужу, — но я хотела бы, что бы Мейнарду отвели более подобающие его положению покои. Улыбка мигом слетела с губ Экстона.
— Если караулка для него недостаточно хороша, вели перенести его в амбар, — холодно бросил он.
— Но я прошу тебя, — взмолилась Линни, протягивая к нему руки. — Мейнарда нужно перенести в чистое, удобное помещение, чтобы его раны побыстрее зажили.
Экстон уселся на постели и спустил ноги на пол. Судя по всему, собственная нагота ничуть его не смущала.
— Если хочешь убедить меня в чем-то, приводи доводы повесомей. С какой стати меня должны волновать его раны? По мне, уж лучше бы он умер.
Заметив на ее лице выражение ужаса, он улыбнулся ей уголками губ.
— Успокойся, Беатрис, в мои планы вовсе не входит убивать Мейнарда. Задумай я такое, твой брат давно бы отдал богу душу.
Линни перевела дух. За одно это стоит возблагодарить господа. Тем не менее брата выручать надо. Как это сказал Экстон — «приводи доводы повесомей»? Интересно, что бы на ее месте придумала Беатрис? Линни постаралась придать лицу умильное выражение. — Я благодарю тебя от всего сердца за то, что ты позволил ему жить, — с неискренней горячностью сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109