— спросили с корабля.
— Да.
Ответ капитана поверг Габриэль в ужас. Ее похититель оказался одним из самых страшных приспешников Лафитта. Новоорлеанские кумушки шепотом утверждали, что он присвоил себе душу хищной птицы и обрел способность налетать на корабли, делая их добычей с убийственной точностью крылатого разбойника! Ходили слухи, что он скорее пират, чем капер. Прошлое этого человека было скрыто завесой таинственности, и даже имя ему заменяло название его ужасного корабля. Это был Рапас… хищник!
Габриэль покачнулась, и свет в ее глазах вновь померк. Она смутно ощутила дуновение ночного ветерка, когда ее сорвали с места, и опять очутилась на широких плечах капитана. Невольно вырвавшийся вопль и попытка оказать хоть какое-то сопротивление были встречены коротким предостережением:
— Спокойно!
Капитан начал восхождение по веревочной лестнице, спущенной за борт корабля. Чернильная гладь ночного моря неуклонно отступала. Проклиная свою слабость, вынудившую беспрекословно подчиниться его приказу, Габриэль погружалась в полумрак бессознательного состояния.
Рапас… Следовало догадаться об этом в тот самый момент, когда ее пронзили отсвечивающие золотом глаза. Да, она должна была понять это.
Барабаны… она слышит, как бьют барабаны…
Удары эхом отдавались в голове Габриэль, настойчиво и беспрерывно, пока она не приоткрыла глаза. Яркий свет утра чуть не ослепил ее.
— О нет! — громко простонала она. — Только не это… опять…
Казалось, сама судьба предопределила ей отныне каждый раз просыпаться в совершенно незнакомом мире! На этот раз пробуждение состоялось в каюте корабля. Она лежала на широкой койке прямо под иллюминатором. Угол между кроватью и дверью занимал письменный стол, в центре каюты поместились пузатая плитка для обогрева, столик и два стула. Эти вещи заполняли собой почти все пространство.
И вновь ее слух резанула барабанная дробь. Габриэль села, не уверенная в том, что звуки не родились в ее раскалывающейся от боли голове. Нет, это не барабаны.
Похоже на топот множества ног, снующих по палубе прямо у нее над головой. Танцуют? Нет, это были бы пляски безумных…
Габриэль, окончательно сбитая с толку, чувствовала себя совершенно разбитой и больной. Кожа ее пылала, кости ломило так, будто за один день они отслужили все пятьдесят лет, а ноги…
Острая боль пронзила насквозь, лишь только она попыталась пошевелить ими, и у нее перехватило дыхание. Габриэль вспомнила, как отказалась от сандалий, которые носят только рабы. Какой же она была дурой!
Голова ее резко повернулась на неясный звук, и она замерла при виде открывающейся двери, готовая дать отпор незваному гостю.
— Войдите! — воскликнула она, подавив едва не вырвавшийся крик ужаса.
Это был Рапас. Он казался еще больше в ограниченном пространстве каюты. Плечи его заполнили весь дверной проем, голова лишь чуть-чуть не доходила до потолка, а эти глаза…
Нет, она не позволит запугать себя и не унизится до просительного поведения его жертвы! С полным презрением к своему страху и к терзавшей ее боли она выпалила:
— Я не просила вас входить в мою каюту!
— Вашу каюту? — огромный мужчина хмыкнул. — Позвольте не согласиться с вами, мадемуазель. Это моя каюта, и я никому не позволю выселить меня отсюда.
Габриэль не нашлась что ответить. Вместо этого она быстрым взглядом окинула широкую койку, на которой сидела, и подушку рядом с собой. На всем сохранились характерные вмятины недавно лежавшего здесь человека. Неужели он…
Взгляд капитана не дрогнул.
— У вас есть вопросы, мадемуазель? Если да, то я был бы бесконечно счастлив ответить на них.
Какой мерзкий тип…
Капитан сделал резкий шаг в сторону, и за его спиной возник знакомый молодой человек с изуродованным лицом. В руках он держал тазик. Капитан несколько грубоватым тоном приказал:
— Давай, Бертран, приступай.
Моряк подошел к Габриэль. Глядя на нее, он молча поставил тазик на стол рядом с койкой. Она отпрянула от него, закричав:
— Не прикасайтесь ко мне!
— Вы меня разочаровали, мадемуазель. — В голосе капитана послышалась ирония. — Вы ведете себя, как перепуганный ребенок.
— Перепуганный ребенок? — Ненависть захлестнула Габриэль. — Вы дважды ошибаетесь, капитан. Я не напугана, и я — не ребенок. Если угодно, то я отказываюсь находиться в столь малоприятном обществе!
— Советую попридержать язык! Бертран согласился осмотреть вас и облегчить вашу боль. На вашем месте я бы не стал обижать его.
— Мне не нужен ваш Бертран и его лечение!
— Слушайте меня внимательно, мадемуазель! — Капитан придвинулся и буквально навис над ней, заставив упрямый подбородок Габриэль задираться все выше, пока он низким голосом читал ей наставления. — Ваши ноги сильно изранены исключительно из-за вашего упрямства! Я был вынужден нести вас остаток пути до корабля и не намерен еще раз оказаться в подобных обстоятельствах. Раз и навсегда уясните себе, что вы — на моем корабле, целиком в моей власти и должны вести себя сообразно вашему положению!
В ответ Габриэль лишь молча усмехнулась, а громадина склонился еще ниже, чтобы видеть ее глаза.
— Вы должны быть на ногах и в состоянии самостоятельно передвигаться буквально через несколько дней. Это необходимо, так как скоро создастся ситуация, при которой даже легкое недомогание может вам дорого обойтись…
Капитан сделал паузу и сильно понизил голос:
— Вы, может быть… и в живых не останетесь. Вы меня поняли?
— Как вы смеете угрожать мне?
— Я бы не стал тратить время на угрозы вам, мадемуазель. Я просто хочу поставить вас перед фактом.
— Вы не осмелитесь причинить мне зло! Мой отец…
— Ваш отец! — Красивое лицо капитана исказила зловещая гримаса. — Я обезоружил его. Он никогда не решится предпринять что-либо против меня, пока будет оставаться хоть малейшая вероятность того, что вы все еще в моих руках!
— Вы просто глупец, если считаете, что отец будет сидеть сложа руки и ждать ваших указаний. Он все расскажет губернатору!
— Ни губернатор, ни его люди меня не пугают!
— Мой отец — очень влиятельный человек!
— Океан велик и свободен. В худшем случае мне никогда больше не придется ступить на землю Луизианы. Однако выбор за мной.
Впервые страх по-настоящему овладел Габриэль. Она постаралась заглушить его.
— Но ваша цель была иной, когда вы организовали похищение. Вы рассчитывали использовать меня как орудие вашей мести.
Капитан выпрямился в полный рост, лицо его вдруг окаменело.
—: Послушайте меня, мадемуазель. Стоит мне приказать своим людям выбросить вас за борт, чтобы тотчас же покончить с этим делом, и моя месть будет осуществлена. Решайте сами, оставаться ли вам в живых, чтобы я смог заставить вашего отца расплатиться сполна за все его преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Да.
Ответ капитана поверг Габриэль в ужас. Ее похититель оказался одним из самых страшных приспешников Лафитта. Новоорлеанские кумушки шепотом утверждали, что он присвоил себе душу хищной птицы и обрел способность налетать на корабли, делая их добычей с убийственной точностью крылатого разбойника! Ходили слухи, что он скорее пират, чем капер. Прошлое этого человека было скрыто завесой таинственности, и даже имя ему заменяло название его ужасного корабля. Это был Рапас… хищник!
Габриэль покачнулась, и свет в ее глазах вновь померк. Она смутно ощутила дуновение ночного ветерка, когда ее сорвали с места, и опять очутилась на широких плечах капитана. Невольно вырвавшийся вопль и попытка оказать хоть какое-то сопротивление были встречены коротким предостережением:
— Спокойно!
Капитан начал восхождение по веревочной лестнице, спущенной за борт корабля. Чернильная гладь ночного моря неуклонно отступала. Проклиная свою слабость, вынудившую беспрекословно подчиниться его приказу, Габриэль погружалась в полумрак бессознательного состояния.
Рапас… Следовало догадаться об этом в тот самый момент, когда ее пронзили отсвечивающие золотом глаза. Да, она должна была понять это.
Барабаны… она слышит, как бьют барабаны…
Удары эхом отдавались в голове Габриэль, настойчиво и беспрерывно, пока она не приоткрыла глаза. Яркий свет утра чуть не ослепил ее.
— О нет! — громко простонала она. — Только не это… опять…
Казалось, сама судьба предопределила ей отныне каждый раз просыпаться в совершенно незнакомом мире! На этот раз пробуждение состоялось в каюте корабля. Она лежала на широкой койке прямо под иллюминатором. Угол между кроватью и дверью занимал письменный стол, в центре каюты поместились пузатая плитка для обогрева, столик и два стула. Эти вещи заполняли собой почти все пространство.
И вновь ее слух резанула барабанная дробь. Габриэль села, не уверенная в том, что звуки не родились в ее раскалывающейся от боли голове. Нет, это не барабаны.
Похоже на топот множества ног, снующих по палубе прямо у нее над головой. Танцуют? Нет, это были бы пляски безумных…
Габриэль, окончательно сбитая с толку, чувствовала себя совершенно разбитой и больной. Кожа ее пылала, кости ломило так, будто за один день они отслужили все пятьдесят лет, а ноги…
Острая боль пронзила насквозь, лишь только она попыталась пошевелить ими, и у нее перехватило дыхание. Габриэль вспомнила, как отказалась от сандалий, которые носят только рабы. Какой же она была дурой!
Голова ее резко повернулась на неясный звук, и она замерла при виде открывающейся двери, готовая дать отпор незваному гостю.
— Войдите! — воскликнула она, подавив едва не вырвавшийся крик ужаса.
Это был Рапас. Он казался еще больше в ограниченном пространстве каюты. Плечи его заполнили весь дверной проем, голова лишь чуть-чуть не доходила до потолка, а эти глаза…
Нет, она не позволит запугать себя и не унизится до просительного поведения его жертвы! С полным презрением к своему страху и к терзавшей ее боли она выпалила:
— Я не просила вас входить в мою каюту!
— Вашу каюту? — огромный мужчина хмыкнул. — Позвольте не согласиться с вами, мадемуазель. Это моя каюта, и я никому не позволю выселить меня отсюда.
Габриэль не нашлась что ответить. Вместо этого она быстрым взглядом окинула широкую койку, на которой сидела, и подушку рядом с собой. На всем сохранились характерные вмятины недавно лежавшего здесь человека. Неужели он…
Взгляд капитана не дрогнул.
— У вас есть вопросы, мадемуазель? Если да, то я был бы бесконечно счастлив ответить на них.
Какой мерзкий тип…
Капитан сделал резкий шаг в сторону, и за его спиной возник знакомый молодой человек с изуродованным лицом. В руках он держал тазик. Капитан несколько грубоватым тоном приказал:
— Давай, Бертран, приступай.
Моряк подошел к Габриэль. Глядя на нее, он молча поставил тазик на стол рядом с койкой. Она отпрянула от него, закричав:
— Не прикасайтесь ко мне!
— Вы меня разочаровали, мадемуазель. — В голосе капитана послышалась ирония. — Вы ведете себя, как перепуганный ребенок.
— Перепуганный ребенок? — Ненависть захлестнула Габриэль. — Вы дважды ошибаетесь, капитан. Я не напугана, и я — не ребенок. Если угодно, то я отказываюсь находиться в столь малоприятном обществе!
— Советую попридержать язык! Бертран согласился осмотреть вас и облегчить вашу боль. На вашем месте я бы не стал обижать его.
— Мне не нужен ваш Бертран и его лечение!
— Слушайте меня внимательно, мадемуазель! — Капитан придвинулся и буквально навис над ней, заставив упрямый подбородок Габриэль задираться все выше, пока он низким голосом читал ей наставления. — Ваши ноги сильно изранены исключительно из-за вашего упрямства! Я был вынужден нести вас остаток пути до корабля и не намерен еще раз оказаться в подобных обстоятельствах. Раз и навсегда уясните себе, что вы — на моем корабле, целиком в моей власти и должны вести себя сообразно вашему положению!
В ответ Габриэль лишь молча усмехнулась, а громадина склонился еще ниже, чтобы видеть ее глаза.
— Вы должны быть на ногах и в состоянии самостоятельно передвигаться буквально через несколько дней. Это необходимо, так как скоро создастся ситуация, при которой даже легкое недомогание может вам дорого обойтись…
Капитан сделал паузу и сильно понизил голос:
— Вы, может быть… и в живых не останетесь. Вы меня поняли?
— Как вы смеете угрожать мне?
— Я бы не стал тратить время на угрозы вам, мадемуазель. Я просто хочу поставить вас перед фактом.
— Вы не осмелитесь причинить мне зло! Мой отец…
— Ваш отец! — Красивое лицо капитана исказила зловещая гримаса. — Я обезоружил его. Он никогда не решится предпринять что-либо против меня, пока будет оставаться хоть малейшая вероятность того, что вы все еще в моих руках!
— Вы просто глупец, если считаете, что отец будет сидеть сложа руки и ждать ваших указаний. Он все расскажет губернатору!
— Ни губернатор, ни его люди меня не пугают!
— Мой отец — очень влиятельный человек!
— Океан велик и свободен. В худшем случае мне никогда больше не придется ступить на землю Луизианы. Однако выбор за мной.
Впервые страх по-настоящему овладел Габриэль. Она постаралась заглушить его.
— Но ваша цель была иной, когда вы организовали похищение. Вы рассчитывали использовать меня как орудие вашей мести.
Капитан выпрямился в полный рост, лицо его вдруг окаменело.
—: Послушайте меня, мадемуазель. Стоит мне приказать своим людям выбросить вас за борт, чтобы тотчас же покончить с этим делом, и моя месть будет осуществлена. Решайте сами, оставаться ли вам в живых, чтобы я смог заставить вашего отца расплатиться сполна за все его преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91