— Голиаф — замечательный пес, — произнесла она, и ее голос при этом дрогнул. — Но если он не может больше служить вашим напарником, почему вы не дрессируете другого щенка?
Кивком головы Хит подтвердил, что понял ее вопрос.
— Собираюсь. Но не любого щенка. Он должен быть весь в отца. Ветеринар сказал, что это из-за бедра. Надо подождать, пока Голиаф подлечится и сможет… — Хит покосился на Сэмми, — завести другую семью. А когда снова станет отцом, я выберу себе малыша. Может быть, на этот раз сучку. Два кобеля — пусть даже сын и отец — могут драться.
Мередит подавила улыбку: ей показалось забавным, как деликатно шериф объяснил, почему пес не может дать потомство сейчас.
— Вот о чем я подумала… Вместо того чтобы оставлять его взаперти завтра, когда поедете на работу, забросьте его к нам. Может быть, ему хочется провести день с Сэмми.
— А мне с Голиафом! — просияла девочка.
Шериф усмехнулся и встал со стула.
— Послушайте, Мередит, вы уверены? С Голиафом хлопот полон рот. Ест как настоящая лошадь — это раз. Лезет всюду — это два. Хозяйничает не только в ванне. Уж если он окажется в вашем доме, то будьте спокойны — постарается устроиться на диване или на кровати. И еще он…
— Хит, — весело перебила его Мередит и взяла за руку. — Если ваш пес заберется в мою постель, я взобью для него подушку.
Шериф рассмеялся и покачал головой.
— Ну ладно, завезу. Только потом не говорите, что я вас не предупреждал.
Двумя часами позже Мередит, облокотившись о подоконник, наблюдала, как сосед и его пес уходили к себе домой. С воды подул ветер и растрепал темные волосы Хита. Рядом вприпрыжку бежал Голиаф — чернеющее пятно в сумерках. Мередит улыбнулась, засмотревшись, как мерили расстояние затянутые в джинсовку длинные ноги Хита и в такт шагу легко ходили его широкие плечи.
Сразу после ужина он получил сообщение на пейджер и попросил разрешения позвонить в управление. Из того, что услышала, Мередит поняла: вечером подростки собирались на вечеринку с выпивкой.
Она ясно представила, как Хит выпрыгивает из «бронко». Крепкий мужик, который знает все повадки мальчишек, понимает любой их обман. И в то же время находит общий язык с подростками и, видимо, пользуется у них уважением.
Мередит снова улыбнулась, вспомнив, каким звонким был смех дочери, когда за ужином Хит снова стал путаться, перечисляя буквы алфавита. И потом, прежде чем отправить ее в кровать, рассказывал о Голиафе. Сколько времени Сэмми не смеялась так самозабвенно?
Когда-то Сэмми была счастливым ребенком, глаза светились радостью и любопытством. Но Дэн воспользовался правом видеться с дочерью. И постепенно ее жизнерадостность угасла, пока от нес не осталось одно воспоминание. Теперь Сэмми чаще всего смотрела на мир со страхом в глазах.
Хит Мастерс оказался первым, кто за последние три года сумел побороть детское недоверие.
Мередит вспомнила его большие ладони и игру мышц под рубашкой, когда он работал во дворе, и ее захлестнул вихрь чувств. Этот мужчина обладал огромной силой, которую постоянно сдерживал. Как ласково он обращался с ее дочерью! И как нежно целовал вчера Мередит! Губы скользили по щеке, словно осенняя паутинка. Мередит невольно представила, каково оказаться в его объятиях. Почти ощутила его жар, неподатливость плеча у щеки и дурманящий запах мускусного лосьона.
Боже, она в опасности! Никогда ее так не влекло к мужчине. Даже к Дэну, который до свадьбы совершенно вскружил ей голову. Нет, нет, нельзя позволять себе такие чувства! Она нарушает свои же клятвы, которые дала после развода.
Мередит побрела по дому, лихорадочно соображая, как бы отвлечься от непрошеных мыслей. Увидела на телевизоре неразвернутую вечернюю газету, схватила и чуть не застонала, взглянув на первую полосу.
«Родители протестуют!» — гласил заголовок. А ниже — цветная фотография Хита на ступенях здания администрации округа в толпе разъяренных граждан. Прочитав несколько строчек, она положила газету на место. Позиция автора была, безусловно, предвзятой, как и эпитеты, которыми награждал шерифа: «поощритель буйств», «неформал». Мередит не приходилось встречать другого такого не похожего на полицейского человека — от манеры одеваться до отношения к служебному долгу. И когда она узнала его поближе, то поняла, как повезло родителям округа, что у них такой шериф.
Уговаривая себя, что ближе, чем теперь, их отношения быть не должны, Мередит выключила везде свет. В спальне Сэмми она задержалась и постояла у кровати. В тени колышущихся за окном веток дуба девочка выглядела настоящим ангелочком: свернулась на боку, тронутые лунным светом волосы золотистыми прядями разметались по подушке. Мередит наклонилась, чтобы дотронуться до ее щеки, и вспомнила, как это делал Хит — нежно костяшками пальцев проводил наискосок от скулы к подбородку.
Шериф обращался с Сэмми, как будто она была из самого дорогого тонкого хрусталя, — всегда с невероятной осторожностью. И в этом таилась огромная опасность. Мередит приехала в Орегон, чтобы обеспечить дочери будущее, и этот разваливающийся дом посреди пастбищ неожиданно стал для Сэмми сказочным замком в облаках.
К несчастью, замок был из стекла. И Хит — как огромный булыжник — мог разбить его вдребезги.
Шериф даже не потрудился зажечь в доме свет. Набросав еды в миску Голиафа, он заскочил в ванную за полотенцами, потом открыл холодильник и достал несколько пакетов льда для охладителей и десятигаллонного контейнера воды в «бронко». По дороге за город он остановится и купит несколько упаковок колы, дюжину пакетиков кукурузных чипсов, побольше карамелек, средства от головной боли и столько зефира, чтобы хватило на целую армию. Если Хит чему-то и научился за годы своей работы, так это тому, что во время подобных вечеринок надо быть готовым ко всему: и выходить подростка, и накормить его — обычно именно в таком порядке.
Пресечение пивных пирушек выгрызало изрядную сумму из его бюджета, но шериф очень сомневался в том, что члены городской комиссии согласились бы направлять средства налогоплательщиков на приобретение закусок.
Он вывел «бронко» на дорогу и минуту вглядывался в соседский дом. Одно за другим окна становились темными. И Хит представил, как Мередит гасит в комнатах свет. Потом входит в спальню, пытается расстегнуть рубашку одной рукой.
Хит вздохнул, представив, как она медленно раздевается в лунном свете. Хлопчатобумажная ткань соскальзывает с тонких рук, джинсовка сворачивается вокруг изящных икр. Миниатюрная женщина. Самое большое у нее — это огромные карие глаза. Чем она его приворожила? Этого он сказать не мог.
Боже! Хит мог признавать или нет, но он уже почти влюблен в нее. Чушь какая-то!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96