— Я объясню. Когда-то давно я приезжал учиться по обмену. Вы с первого раза догадались правильно. Я — русский, так же как и ваш друг Петр Иванович Кинский, в последние годы известный как Питеркин.
— Не друг. Я — адвокат, а он был моим подзащитным. Как вас зовут?
— Сергей.
— Что ж, Сергей. Я ничего интересующего для вас не знаю.
Он спокойно кивнул.
— Это не совсем так. То, что вы уже знаете, имеет определенную ценность. Но вы можете узнать еще больше, гораздо больше, чем, например, я. И когда вы до этого докопаетесь, я надеюсь, займете правильную позицию.
Проявление такой любезности и непринужденности было удивительным, если не поразительным, принимая во внимание, кем, по его собственному признанию, был этот человек. Еще сильнее ошеломлял его облик. Я с тревогой подумал, что сижу рядом с агентом великой, хотя и ослабевающей марксистско-ленинской державы. С самым настоящим русским шпионом! Мне не было страшно. Когда-то я сильнее боялся продавцов машин и, уж конечно, сотрудников автоинспекции.
Словно подслушав мои мысли, он сказал:
— Конечно, вы правы. Ситуация несколько изменилась. Бояться совсем нечего.
— Вы имеете в виду, что не ходите больше со смертоносным оружием и отравленными зонтиками?
Сергей ответил не сразу. Он посмотрел на свои ухоженные ногти и признался:
— Если я и вправду агент, то я агент страны, где так или иначе происходят большие перемены.
— Вы имеете в виду «перестройку» или «гласность»?
— Секундочку, — перебил он, — все по порядку.
Подошла девушка:
— Пиво?
— Спасибо.
А когда она подала ему банку, он посмотрел на надпись мелким шрифтом и отдал ее обратно.
— Сделано в Сиднее, а мы из Перта. Не подойдет.
— Что же вам тогда дать?
— Водку, — сказал он с довольным видом. — И лед. То же для моего друга.
— И апельсиновый сок, — попросил я.
Когда она отошла, он продолжил:
— Перестройка означает реконструкцию. Практически всего, что есть в государстве.
— Вам лучше знать.
Он был таким вежливым, непринужденным и невозмутимым, что я очень скоро и думать забыл о том, кем он был.
— Сюда относится, например, КГБ?
— Да. Все управление Комитета. — Потом он широко улыбнулся и уточнил: — Ну, скажем, почти все. Включая ГРУ — военную разведку. Все подлежит реформированию. Вы, наверное, заметили, что у нас новые президенты. Очень энергичные очень решительные. А вы, не сомневаюсь, знаете второй закон термодинамики.
— Я учил его в школе.
— Не могли бы вы повторить его сейчас?
Я заученно сказал:
— Всякое действие рождает равное противодействие. Принцип работы реактивного двигателя. Значит, кое-кому изменения не нравятся.
— Трудность в том, что некоторые из недовольных людей имеют доступ к ракетам, ядерным снарядам, военным кораблям, танковым войскам и реактивным двигателям, о которых вы упомянули. Среди них есть Маршалы Советского Союза, некоторые в морском, некоторые в воздушном флоте, а также в Верховном Совете, хотя их и меньше, чем было раньше.
— А вы кто?
Он засмеялся:
— Простой чиновник, и все, Джон. Я ведь могу, по австралийскому обычаю, называть вас Джоном?
— Конечно, Сергей, можете.
Он неожиданно одним глотком выпил водку.
— Так что вы понимаете мою проблему?
Я с минуту раздумывал над его словами.
— Это что же, проблемы многих разрешились, если бы кому-то одному пустить пулю в лоб? — спросил я.
— Можно и так. Видите ли, этих людей нельзя обвинять по-настоящему. Любой, кому теперь около семидесяти, всю жизнь воспринимал только одну модель мира, в которой существовал. Возможно, это был не самый удобный мир, может, в нем не хватало свеклы для борща. Но правила были ясны, а людям нравится, когда правила ясны. И вдруг появляются молодцы, одержимые желанием реформировать, и уже крестьяне в колхозах не вольны бездельничать около сломанного трактора и вкалывать по вечерам на своих приусадебных участках. Теперь хотят, чтобы они работали! Я скажу тебе, что человек с подковой в руке недоволен по меньшей мере так же, как тот, у кого в руке жезл.
— Выходит, вы на стороне Гор...
Он перебил меня:
— Не так скоро. Вопрос не в том, чью сторону принять. Все не просто.
— Но вы только что осветили мне эти стороны!
— Враждующих сторон пока нет. В этом все дело. А теперь давайте посмотрим: есть две группы, настроенные одна к другой в десять раз непримиримее, чем либералы и лейбористы в Австралии, где нет прецедентов политической агрессии. Это России такая традиция свойственна. Во главе одной стороны — генерал А, во главе другой — мистер Б. Вовсе не легко одному избавиться от другого, выбрав какую-либо форму убийства. Каждый их них окружен всевозможными мерами безопасности.
— Юлия Цезаря это не спасло, — напомнил я.
— Вождь всегда уязвим. Никто не может ничего поделать против вдруг ставшего убийцей друга или коллеги, который говорит: «Доброе утро, Джордж», — и тут же втыкает перочинный нож боссу в живот.
— К чему же это все ведет?
Сергей вздохнул:
— Знаете, мы сейчас импортировали обучающих менеджменту. Это очаровательные, явно цивилизованные господа из Гарварда, которые симфоническую музыку называют «товаром». Не используют артиклей: ни определенного, ни неопределенного. В описании моей работы говорится о внешнем кольце. Мне нужно предотвратить удар противника.
— Догадался я, на чьей вы стороне, или нет?
Он вздохнул еще раз:
— В этом, видите ли, заключается трудность. Я мог бы представиться одним, а оказаться другим. Но вам нужно это уяснить, потому что рано или поздно придется кому-то довериться. Выпьем еще?
* * *
Самолет приземлился в Дели, потом взял курс на север. Сначала мы летели над Афганистаном, потом над Россией. Когда пилот объявил, что мы летим над Россией, Сергей указал пальцем вниз, улыбнулся и сказал:
— Вот где все происходит!
Все же он оставался для меня загадкой. Даже когда наш лайнер заканчивал полет и приближался к Лондону, мне еще не было ясно, чью сторону во внутренней борьбе в России он поддерживает.
В какой-то момент я закрыл глаза и притворился, что сплю, главным образом чтобы спокойно подумать. И через некоторое время решил: в этом мире существует очень мало определенного, кроме, как сказал один мудрец, смерти и налогов. И весьма вероятно, что Питеркин говорил правду. И также вполне вероятно, что Сергей — из аппарата Гусенко. И когда под крыльями самолета мелькнули зеленые поля старой Англии, я спросил:
— На какой же стороне Гусенко?
Сергей посмотрел на меня и усмехнулся:
— Гусенко на стороне Гусенко. Ничего нового, а?
Я подумал, что сделал ошибку и надо быть осторожнее.
— Я вас еще увижу?
— Зависит от того, куда вы направляетесь, — сказал Сергей. — Но на вашем месте я думал бы, что шанс есть.
— Ну, тогда пока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59