Сначала расскажите мне, что там, в этом списке. Много там имен?
Конуэй кивнул:
– Довольно много.
– Сколько?
– Тысячи две, я думаю.
– Среди них есть имена, вам известные?
– Да, например...
Тут Колвин, к удивлению репортера, остановил его:
– Нет-нет, сейчас у нас период быстрого знакомства, чисто предварительного. Подробности мы вытрясем из вас потом. Где вы взяли список?
– В Швеции.
– Точнее?
– В Стокгольме.
– Послушайте, вы заставляете меня вытягивать из вас сведения клещами, – с угрозой сказал Колвин. – Мне нужны настоящие, развернутые ответы.
– Вы же спросили – где. Я сказал – в Стокгольме.
– Вы получили список от кого-то. Ведь кто-то передал вам его, верно?
Конуэй подумал о Раше, который сейчас сидит в доме у миссис Монаган, находясь в полной безопасности. А он, Конуэй, вынужден переносить такие ужасы.
– Список я получил от одного немца.
Нет, покрыть Раша все равно не удастся. Да и с чего бы?
– Имя?
Может быть, сказать, что он не знает? Некий таинственный немец просто взял и вручил ему список? В Стокгольме такие чудеса встречаются, и эти люди должны об этом знать. Конуэй посмотрел на суровое лицо Колвина, на колючие глаза и почувствовал, как его начинает бить озноб.
Колвин проводил допросы по собственной методике: руководствовался инстинктом, опытом и безупречной логикой. На сей раз он решил действовать грубо:
– Жду две минуты, потом задам вам такую трепку, которую вы будете помнить до конца жизни. И это будет только начало.
Конуэй сглотнул слюну и сказал:
– Раш.
– Это что, имя или междометие? Я не понял, – мрачно заявил Колвин.
– Так зовут немца.
– Продолжайте.
– Он дезертир. Сбежал в Швецию. Эсэсовец. Вы знаете, что такое СС?
– Более или менее.
– Он гауптштурмфюрер. Это соответствует званию капитана.
– Ясно. Почему вы?
– Что вы имеете в виду?
– Почему он выбрал именно вас?
– Мы познакомились случайно. Он знал, что я репортер.
– Хотел осчастливить мир своей информацией? И решил выбрать именно вас?
– Он собирался передать списки русским, – объяснил Конуэй. – А я его отговорил.
– Кажется, начинаю понимать. Вы решили, что из этих списков с помощью шантажа можно извлечь кое-какую прибыль, верно? Ну и мерзавец!
Конуэй сидел, обмякнув на стуле. Пытался утешить себя тем, что по крайней мере не выдал, где находится Раш. Во всяком случае пока.
– Зато списки не достались русским, – сказал он.
– Русские – наши союзники, к вашему сведению. Расскажите мне еще о своем дружке Раше. Гаупт... Кто он там у нас?
– Гауптштурмфюрер. Капитан.
– Будем звать его капитаном, так проще. Не слишком высокое звание. Как списки угодили к нему?
– Понятия не имею. В Стокгольме они уже были у него.
– Всякие чудеса случаются, – заметил Колвин. – Что еще вам известно о Раше?
– Он большая персона. Состоял в «Лейбштандарте», это личная охрана Гитлера.
– Неужели? Он что, настоящий, твердокаменный фашист?
– Кто его знает, – пожал плечами Конуэй. – Но он не какой-нибудь заурядный головорез из СС. Сбежал от них потому, что ненавидит их. Вообще-то он не обычный солдат, а коммандо или что-то в этом роде.
– Я думаю, старине Адольфу не хватит никаких коммандос, чтобы спасти свою шкуру, – с глубоким удовлетворением заявил Колвин. – Вы сказали «что-то вроде»? В каком смысле?
– Раш был в группе, которая похитила Муссолини. Он служил у Скорцени. Вы слышали про Скорцени?
– Это тот, которого называют Меченый, Человек Со Шрамом? Да, я слышал, что он настоящий мясник. Судя по всему, ваш Раш – фигура любопытная. Что еще вы о нем знаете?
– Он награжден Рыцарским крестом с дубовыми листьями. Это примерно равнозначно вашему Кресту Виктории.
– И что, он взял и просто так удрал в Швецию?
– Да.
– Действительно, настоящие чудеса. Что вам известно о нем еще?
Конуэй глубоко вздохнул:
– Он служил в «Аусландсзихерхайтдинст».
– Обожаю немецкие слова, – заметил Колвин. – Каждое из них длиной с целую милю. Послушайте, вы начинаете действовать мне на нервы. Вместо того чтобы терроризировать меня своими длинными словами, объясняйте мне, что они значат. И делайте это сами, без просьб с моей стороны. Понятно? Что такое означает этот ваш «аусланд»?
– Это зарубежная разведывательная служба СС. Руководит ею человек по имени Шелленберг.
– Большая шишка.
– Еще бы.
– А какое звание у Шелленберга?
– Не знаю. Но немалое.
Колвин задумался, не сводя глаз с бледной физиономии Конуэя. Потом сказал:
– Шантаж – шутка скверная. Еще хуже, когда он связан с вопросами безопасности. Теперь же мы перебираемся на уровень высшей политики.
– Боюсь, что да, – с кислым видом согласился Конуэй.
– Вне всякого сомнения. Возможно, это превосходит мои полномочия. Так что придется нам подождать, пока вами займутся люди более компетентные, чем я.
Колвин встал и вышел из комнаты. Через пару минут вернулся с портативной пишущей машинкой.
– Пока меня не будет, попрактикуйтесь в своей профессии. Напечатайте ваши показания. Со всеми деталями. Имена, даты, географические названия. Все, как положено.
* * *
– Включите защитное устройство для телефонной линии, – попросил комиссар Уиллс и нажал кнопку на зеленом аппарате.
На другом конце провода Колвин сделал то же самое.
– Ну что?
– Сам Конуэй – фигура невеликая, – сказал Колвин. – Но связи от него тянутся очень высоко. Он колется очень быстро, но мне трудно судить, какая информация является ценной, а какая – не очень. Мне нужен человек, который хорошо разбирается в германских делах.
– Почему вы так думаете?
– Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Шелленберг? – спросил Колвин.
Уиллс ответил не сразу.
– Шелленберг? – повторил он с нескрываемым удивлением.
– Это руководитель «Аусландсзихерхайтдинст», – с трудом произнес Колвин. – И фигурирует тут еще один немец по имени Раш. Экзотическая фигура. Служил и у Шелленберга, и в личной охране Гитлера, и в штурмовой группе Скорцени.
– Знаете что, – сказал комиссар. – Пожалуй, я подключусь к работе сам. Чем сейчас занимается Конуэй?
– Печатает свои показания. Надо было занять его делом.
– Хорошо. Пусть потрудится до моего приезда.
* * *
Когда в комнату вошли двое мужчин, Конуэй протянул им отпечатанные страницы, но британцы не обратили на них ни малейшего внимания.
На незнакомца репортер почти не взглянул. Он решил, что Колвин привел с собой второго следователя, чтобы играть в обычную следовательскую игру. Сразу было видно, что второй – мелкая сошка.
Уиллс спросил:
– Итак, Раш работает на Шелленберга?
Конуэй вновь взглянул на невзрачного следователя, но уже другими глазами. Голос и манера говорить явно свидетельствовали о высоком служебном положении.
– Да.
– Где сейчас Раш?
Конуэй не ответил, и комиссар взглянул на Колвина:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Конуэй кивнул:
– Довольно много.
– Сколько?
– Тысячи две, я думаю.
– Среди них есть имена, вам известные?
– Да, например...
Тут Колвин, к удивлению репортера, остановил его:
– Нет-нет, сейчас у нас период быстрого знакомства, чисто предварительного. Подробности мы вытрясем из вас потом. Где вы взяли список?
– В Швеции.
– Точнее?
– В Стокгольме.
– Послушайте, вы заставляете меня вытягивать из вас сведения клещами, – с угрозой сказал Колвин. – Мне нужны настоящие, развернутые ответы.
– Вы же спросили – где. Я сказал – в Стокгольме.
– Вы получили список от кого-то. Ведь кто-то передал вам его, верно?
Конуэй подумал о Раше, который сейчас сидит в доме у миссис Монаган, находясь в полной безопасности. А он, Конуэй, вынужден переносить такие ужасы.
– Список я получил от одного немца.
Нет, покрыть Раша все равно не удастся. Да и с чего бы?
– Имя?
Может быть, сказать, что он не знает? Некий таинственный немец просто взял и вручил ему список? В Стокгольме такие чудеса встречаются, и эти люди должны об этом знать. Конуэй посмотрел на суровое лицо Колвина, на колючие глаза и почувствовал, как его начинает бить озноб.
Колвин проводил допросы по собственной методике: руководствовался инстинктом, опытом и безупречной логикой. На сей раз он решил действовать грубо:
– Жду две минуты, потом задам вам такую трепку, которую вы будете помнить до конца жизни. И это будет только начало.
Конуэй сглотнул слюну и сказал:
– Раш.
– Это что, имя или междометие? Я не понял, – мрачно заявил Колвин.
– Так зовут немца.
– Продолжайте.
– Он дезертир. Сбежал в Швецию. Эсэсовец. Вы знаете, что такое СС?
– Более или менее.
– Он гауптштурмфюрер. Это соответствует званию капитана.
– Ясно. Почему вы?
– Что вы имеете в виду?
– Почему он выбрал именно вас?
– Мы познакомились случайно. Он знал, что я репортер.
– Хотел осчастливить мир своей информацией? И решил выбрать именно вас?
– Он собирался передать списки русским, – объяснил Конуэй. – А я его отговорил.
– Кажется, начинаю понимать. Вы решили, что из этих списков с помощью шантажа можно извлечь кое-какую прибыль, верно? Ну и мерзавец!
Конуэй сидел, обмякнув на стуле. Пытался утешить себя тем, что по крайней мере не выдал, где находится Раш. Во всяком случае пока.
– Зато списки не достались русским, – сказал он.
– Русские – наши союзники, к вашему сведению. Расскажите мне еще о своем дружке Раше. Гаупт... Кто он там у нас?
– Гауптштурмфюрер. Капитан.
– Будем звать его капитаном, так проще. Не слишком высокое звание. Как списки угодили к нему?
– Понятия не имею. В Стокгольме они уже были у него.
– Всякие чудеса случаются, – заметил Колвин. – Что еще вам известно о Раше?
– Он большая персона. Состоял в «Лейбштандарте», это личная охрана Гитлера.
– Неужели? Он что, настоящий, твердокаменный фашист?
– Кто его знает, – пожал плечами Конуэй. – Но он не какой-нибудь заурядный головорез из СС. Сбежал от них потому, что ненавидит их. Вообще-то он не обычный солдат, а коммандо или что-то в этом роде.
– Я думаю, старине Адольфу не хватит никаких коммандос, чтобы спасти свою шкуру, – с глубоким удовлетворением заявил Колвин. – Вы сказали «что-то вроде»? В каком смысле?
– Раш был в группе, которая похитила Муссолини. Он служил у Скорцени. Вы слышали про Скорцени?
– Это тот, которого называют Меченый, Человек Со Шрамом? Да, я слышал, что он настоящий мясник. Судя по всему, ваш Раш – фигура любопытная. Что еще вы о нем знаете?
– Он награжден Рыцарским крестом с дубовыми листьями. Это примерно равнозначно вашему Кресту Виктории.
– И что, он взял и просто так удрал в Швецию?
– Да.
– Действительно, настоящие чудеса. Что вам известно о нем еще?
Конуэй глубоко вздохнул:
– Он служил в «Аусландсзихерхайтдинст».
– Обожаю немецкие слова, – заметил Колвин. – Каждое из них длиной с целую милю. Послушайте, вы начинаете действовать мне на нервы. Вместо того чтобы терроризировать меня своими длинными словами, объясняйте мне, что они значат. И делайте это сами, без просьб с моей стороны. Понятно? Что такое означает этот ваш «аусланд»?
– Это зарубежная разведывательная служба СС. Руководит ею человек по имени Шелленберг.
– Большая шишка.
– Еще бы.
– А какое звание у Шелленберга?
– Не знаю. Но немалое.
Колвин задумался, не сводя глаз с бледной физиономии Конуэя. Потом сказал:
– Шантаж – шутка скверная. Еще хуже, когда он связан с вопросами безопасности. Теперь же мы перебираемся на уровень высшей политики.
– Боюсь, что да, – с кислым видом согласился Конуэй.
– Вне всякого сомнения. Возможно, это превосходит мои полномочия. Так что придется нам подождать, пока вами займутся люди более компетентные, чем я.
Колвин встал и вышел из комнаты. Через пару минут вернулся с портативной пишущей машинкой.
– Пока меня не будет, попрактикуйтесь в своей профессии. Напечатайте ваши показания. Со всеми деталями. Имена, даты, географические названия. Все, как положено.
* * *
– Включите защитное устройство для телефонной линии, – попросил комиссар Уиллс и нажал кнопку на зеленом аппарате.
На другом конце провода Колвин сделал то же самое.
– Ну что?
– Сам Конуэй – фигура невеликая, – сказал Колвин. – Но связи от него тянутся очень высоко. Он колется очень быстро, но мне трудно судить, какая информация является ценной, а какая – не очень. Мне нужен человек, который хорошо разбирается в германских делах.
– Почему вы так думаете?
– Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Шелленберг? – спросил Колвин.
Уиллс ответил не сразу.
– Шелленберг? – повторил он с нескрываемым удивлением.
– Это руководитель «Аусландсзихерхайтдинст», – с трудом произнес Колвин. – И фигурирует тут еще один немец по имени Раш. Экзотическая фигура. Служил и у Шелленберга, и в личной охране Гитлера, и в штурмовой группе Скорцени.
– Знаете что, – сказал комиссар. – Пожалуй, я подключусь к работе сам. Чем сейчас занимается Конуэй?
– Печатает свои показания. Надо было занять его делом.
– Хорошо. Пусть потрудится до моего приезда.
* * *
Когда в комнату вошли двое мужчин, Конуэй протянул им отпечатанные страницы, но британцы не обратили на них ни малейшего внимания.
На незнакомца репортер почти не взглянул. Он решил, что Колвин привел с собой второго следователя, чтобы играть в обычную следовательскую игру. Сразу было видно, что второй – мелкая сошка.
Уиллс спросил:
– Итак, Раш работает на Шелленберга?
Конуэй вновь взглянул на невзрачного следователя, но уже другими глазами. Голос и манера говорить явно свидетельствовали о высоком служебном положении.
– Да.
– Где сейчас Раш?
Конуэй не ответил, и комиссар взглянул на Колвина:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78