Менее чем через час старый банкир вернулся с картиной. Теперь она находилась не в огромном деревянном ящике, как ранее, а в легком, точь-в-точь соответствовавшем ее размерам. Полотно отнесли в комнату партнеров, после чего сотрудники службы безопасности вернулись на свои рабочие места – вновь стали прогуливаться вдоль здания на Ательсгейт, 6, стараясь не привлекать к себе внимание прохожих.
А сэр Мэлори, вооружившись молотком и зубилом, склонился над ящиком. Открыть его оказалось нетрудно. Вскоре они вдвоем с Пилгримом извлекли картину в стальной раме из деревянного плена.
На холст они и не взглянули – их интересовала только рама. С внутренней ее стороны находился небольшой запечатанный пенал. Слегка дрожащими пальцами Мэлори взломал печать, сунул пальцы в пенал и нашел там ключик. В противоположном углу рамы оказалась замочная скважина. Поворот ключа – и рама раскрылась, открыв взорам партнеров потайное отделение; в котором лежали бумаги.
Тайник оказался очень простым. Правда, весьма недешевым.
Глава 8
Четвертая часть отчета капитан-лейтенанта Королевского флота Г. Дж. Дайкстона о его путешествии в Россию весной и летом 1918 года
"Было темно. Я чувствовал, что вот-вот упаду, а потому повторил по-русски:
– Мне срочно нужна ваша помощь. Я должен поговорить с консулом, мистером Престоном, по очень важному делу.
Меня так трясло в лихорадке, что я едва удерживался на ногах. Человек в шелковом халате осмотрел меня с ног до головы и повторил:
– Уже слишком поздно, – после чего попытался закрыть дверь.
Положение спас Рузский. Тихим, угрожающим голосом он произнес:
– Дело срочное! Мы из Уральского губернского Совета. Будьте поосторожнее, гражданин.
Англичанин нахмурился.
– А кто вы такие?
– Я комиссар Рузский. А это комиссар Яковлев. Немедленно сообщите консулу.
После чего вскоре появился и сам Престон. Я сказал, что должен немедленно поговорить с ним с глазу на глаз. Консул отвел меня на второй этаж и угрюмо спросил:
– Какого черта вам нужно?
– Это нужно не мне, а королю, – ответил я.
Престон удивленно поднял бровь, очевидно, решив, что это какая-то шутка.
– Есть у вас тут «Список офицеров Королевского флота»? – спросил я.
К моему удивлению, в консульстве названная книга имелась, хотя от британских морей до этой сибирской глуши было по меньшей мере тысяча миль.
– Найдите там капитан-лейтенанта Генри Джорджа Дайкстона.
Отложив в сторону «Список», консул спросил:
– В таком случае что означает этот маскарад с Яковлевым?
– Вы должны дать мне честное слово, Престон, что никогда и никому не скажете о нашем разговоре ни единого слова.
Престон недовольно поморщился.
– Лишь в том случае, если вы сможете мне доказать, что действительно выполняете поручение его величества. У вас есть доказательства?
– Нет.
Тем не менее я рассказал ему свою историю и показал мандат от Свердлова. Престон был вынужден мне поверить. Правда, при упоминании о Захарове он скривился:
– Неужели этот человек действует по поручению короля?
Вот в это Престону поверить было трудно.
– Не только по поручению, но с благословения короля. Итак, вы даете честное слово?
Престон пообещал хранить тайну, и тогда я изложил ему суть проблемы. У консула, впрочем, и собственных проблем хватало. Лондон и британское посольство в Москве постоянно его одолевали требованиями как-то помочь императорской семье. Престон ежедневно пытался проникнуть в дом Ипатьева, однако неизменно получал отказ.
– Таким образом, – резюмировал он, – мне так и не удалось добиться аудиенции с его величеством, но видеть его издали я могу. Пойдемте со мной.
Мы поднялись на самый верхний этаж в одну из комнат. Престон отодвинул штору, и помещение наполнилось лунным светом.
– Видите? – спросил он.
Да, я видел. Дело в том, что консулат находился сразу за домом Ипатьева, поэтому сверху можно было видеть все как на ладони. Точнее говоря, просматривался не сам Дом особого назначения, а его внутренний двор. Сейчас, ночью, там, разумеется, никого не было, да и в самом доме не наблюдалось никакого движения – лишь в нескольких окнах горел приглушенный свет.
– И вы их видите? – спросил я Престона.
– Естественно. – Консул держался очень сдержанно, но сразу было видно, что этот человек не чужд глубоких чувств. – Ежедневно примерно в течение часа царь и царица в сопровождении дочери выходят на прогулку. Они ходят по дворику взад и вперед. Только представьте, до какой малости сжалось пространство, подвластное самодержцу всея Руси!
– А можно вступить с ними в какой-нибудь контакт? – спросил я. – Не пробовали?
Он покачал головой:
– Не осмелился.
– Ах, вы не осмелились! – возмутился я. – Кузен вашего государя находится в такой опасности...
Престон перебил меня:
– Боюсь, вы не все знаете. Печальные новости.
– Что еще?
Престон вздохнул:
– В Архангельске высадились британские и американские войска. По сути дела, я теперь представляю здесь державу, ведущую боевые действия против России.
– Мы воюем с Россией?!
Я просто не верил своим ушам. Ведь мы так долго состояли с Россией в союзе.
– Нет, не воюем. Война не объявлена, хотя это мало что меняет. Мое положение здесь стало весьма двусмысленным. Дело, естественно, не в моей персоне, а в том, что я представляю здесь интересы многих иностранных граждан, не только британцев. Я не могу себе позволить предпринимать какие-либо рискованные действия.
Я сердито посмотрел на консула, но он жестом попросил не перебивать:
– С другой стороны улицы, из дома Пурина, обзор еще лучше. Оттуда видно даже сад.
– Где этот дом?
Оказалось, что дом, принадлежавший купцу Льву Пурину, находился совсем близко.
– Этот человек предан царю?
– Он банкир, – печально усмехнулся Престон. – Что теперь у него осталось, кроме преданности?
Консул положил мне руку на плечо и, очевидно, почувствовал, что я весь трясусь.
– Вы нездоровы? – спросил он.
– Очень может быть, – ответил я, хотя факт болезни уже не вызывал у меня никаких сомнений.
– Аспирин, горячий чай и лимон, – сказал Престон и отвел меня в гостиную, где пылал камин, несмотря на теплый весенний вечер.
В чай Престон добавил виски, и я выпил этот бодрящий напиток. Тем временем Престон рассказывал мне о Пурине. Выяснилось кое-что интересное: оказывается, из дома Пурина не только открывался отличный вид на Дом особого назначения, но там имелся и частный телефон, о котором никто не знал. У жены банкира в другой части города жила сестра, и приватная телефонная связь соединяла два эти дома.
– Это может вам пригодиться, – заметил Престон.
Он готов был помогать советами, на большее рассчитывать не приходилось. Помню, как я взволнованно втолковывал ему что-то о чувстве долга, но состояние мое было столь плачевным, что детали разговора в памяти не отложились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
А сэр Мэлори, вооружившись молотком и зубилом, склонился над ящиком. Открыть его оказалось нетрудно. Вскоре они вдвоем с Пилгримом извлекли картину в стальной раме из деревянного плена.
На холст они и не взглянули – их интересовала только рама. С внутренней ее стороны находился небольшой запечатанный пенал. Слегка дрожащими пальцами Мэлори взломал печать, сунул пальцы в пенал и нашел там ключик. В противоположном углу рамы оказалась замочная скважина. Поворот ключа – и рама раскрылась, открыв взорам партнеров потайное отделение; в котором лежали бумаги.
Тайник оказался очень простым. Правда, весьма недешевым.
Глава 8
Четвертая часть отчета капитан-лейтенанта Королевского флота Г. Дж. Дайкстона о его путешествии в Россию весной и летом 1918 года
"Было темно. Я чувствовал, что вот-вот упаду, а потому повторил по-русски:
– Мне срочно нужна ваша помощь. Я должен поговорить с консулом, мистером Престоном, по очень важному делу.
Меня так трясло в лихорадке, что я едва удерживался на ногах. Человек в шелковом халате осмотрел меня с ног до головы и повторил:
– Уже слишком поздно, – после чего попытался закрыть дверь.
Положение спас Рузский. Тихим, угрожающим голосом он произнес:
– Дело срочное! Мы из Уральского губернского Совета. Будьте поосторожнее, гражданин.
Англичанин нахмурился.
– А кто вы такие?
– Я комиссар Рузский. А это комиссар Яковлев. Немедленно сообщите консулу.
После чего вскоре появился и сам Престон. Я сказал, что должен немедленно поговорить с ним с глазу на глаз. Консул отвел меня на второй этаж и угрюмо спросил:
– Какого черта вам нужно?
– Это нужно не мне, а королю, – ответил я.
Престон удивленно поднял бровь, очевидно, решив, что это какая-то шутка.
– Есть у вас тут «Список офицеров Королевского флота»? – спросил я.
К моему удивлению, в консульстве названная книга имелась, хотя от британских морей до этой сибирской глуши было по меньшей мере тысяча миль.
– Найдите там капитан-лейтенанта Генри Джорджа Дайкстона.
Отложив в сторону «Список», консул спросил:
– В таком случае что означает этот маскарад с Яковлевым?
– Вы должны дать мне честное слово, Престон, что никогда и никому не скажете о нашем разговоре ни единого слова.
Престон недовольно поморщился.
– Лишь в том случае, если вы сможете мне доказать, что действительно выполняете поручение его величества. У вас есть доказательства?
– Нет.
Тем не менее я рассказал ему свою историю и показал мандат от Свердлова. Престон был вынужден мне поверить. Правда, при упоминании о Захарове он скривился:
– Неужели этот человек действует по поручению короля?
Вот в это Престону поверить было трудно.
– Не только по поручению, но с благословения короля. Итак, вы даете честное слово?
Престон пообещал хранить тайну, и тогда я изложил ему суть проблемы. У консула, впрочем, и собственных проблем хватало. Лондон и британское посольство в Москве постоянно его одолевали требованиями как-то помочь императорской семье. Престон ежедневно пытался проникнуть в дом Ипатьева, однако неизменно получал отказ.
– Таким образом, – резюмировал он, – мне так и не удалось добиться аудиенции с его величеством, но видеть его издали я могу. Пойдемте со мной.
Мы поднялись на самый верхний этаж в одну из комнат. Престон отодвинул штору, и помещение наполнилось лунным светом.
– Видите? – спросил он.
Да, я видел. Дело в том, что консулат находился сразу за домом Ипатьева, поэтому сверху можно было видеть все как на ладони. Точнее говоря, просматривался не сам Дом особого назначения, а его внутренний двор. Сейчас, ночью, там, разумеется, никого не было, да и в самом доме не наблюдалось никакого движения – лишь в нескольких окнах горел приглушенный свет.
– И вы их видите? – спросил я Престона.
– Естественно. – Консул держался очень сдержанно, но сразу было видно, что этот человек не чужд глубоких чувств. – Ежедневно примерно в течение часа царь и царица в сопровождении дочери выходят на прогулку. Они ходят по дворику взад и вперед. Только представьте, до какой малости сжалось пространство, подвластное самодержцу всея Руси!
– А можно вступить с ними в какой-нибудь контакт? – спросил я. – Не пробовали?
Он покачал головой:
– Не осмелился.
– Ах, вы не осмелились! – возмутился я. – Кузен вашего государя находится в такой опасности...
Престон перебил меня:
– Боюсь, вы не все знаете. Печальные новости.
– Что еще?
Престон вздохнул:
– В Архангельске высадились британские и американские войска. По сути дела, я теперь представляю здесь державу, ведущую боевые действия против России.
– Мы воюем с Россией?!
Я просто не верил своим ушам. Ведь мы так долго состояли с Россией в союзе.
– Нет, не воюем. Война не объявлена, хотя это мало что меняет. Мое положение здесь стало весьма двусмысленным. Дело, естественно, не в моей персоне, а в том, что я представляю здесь интересы многих иностранных граждан, не только британцев. Я не могу себе позволить предпринимать какие-либо рискованные действия.
Я сердито посмотрел на консула, но он жестом попросил не перебивать:
– С другой стороны улицы, из дома Пурина, обзор еще лучше. Оттуда видно даже сад.
– Где этот дом?
Оказалось, что дом, принадлежавший купцу Льву Пурину, находился совсем близко.
– Этот человек предан царю?
– Он банкир, – печально усмехнулся Престон. – Что теперь у него осталось, кроме преданности?
Консул положил мне руку на плечо и, очевидно, почувствовал, что я весь трясусь.
– Вы нездоровы? – спросил он.
– Очень может быть, – ответил я, хотя факт болезни уже не вызывал у меня никаких сомнений.
– Аспирин, горячий чай и лимон, – сказал Престон и отвел меня в гостиную, где пылал камин, несмотря на теплый весенний вечер.
В чай Престон добавил виски, и я выпил этот бодрящий напиток. Тем временем Престон рассказывал мне о Пурине. Выяснилось кое-что интересное: оказывается, из дома Пурина не только открывался отличный вид на Дом особого назначения, но там имелся и частный телефон, о котором никто не знал. У жены банкира в другой части города жила сестра, и приватная телефонная связь соединяла два эти дома.
– Это может вам пригодиться, – заметил Престон.
Он готов был помогать советами, на большее рассчитывать не приходилось. Помню, как я взволнованно втолковывал ему что-то о чувстве долга, но состояние мое было столь плачевным, что детали разговора в памяти не отложились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75