— Да ты на меня смотри! — закричал Август, подошел к ней и резко дернул ее лицо за подбородок вверх. — Кто он, отвечай, не то хуже будет!
Глядеть на Августа было страшно: глаза налились кровью, лицо дергалось. Именно в это мгновение Мадленка и приняла судьбоносное решение: «Нет, не выйду я за тебя замуж. Уж лучше монастырь и вечное заключение». Но, вместо того чтобы успокоить разъяренного шляхтича, Мадленка нарочно еще обострила ситуацию.
— «А кто, а кто мой молодец, да про того ведает, бог в небесах да моего сыночка отец», — ехидно пропела она.
Август, не владея собой, занес руку.
— Давай, бей, — безразлично сказала Мадленка. — Ни на что ты не способен, только баб колотить!
Если бы он дотронулся до нее, она бы не колеблясь саданула его ножом; но Август, к великому счастью для себя, опустил руку.
— Тоже мне, выдумал, дурень, — продолжала Мадленка мстительно, с невероятной медлительностью надевая вторую туфельку. — Прокаженный какой-то, тьфу, прости господи! Да ежели бы у меня был кто, я давно бы бежала с ним и ни ты, ни дядя твой, ни суд ваш никчемный мне не помеха. Стражей, видишь ли, оглушенных нашли! Почем я знаю, может, их вино оглушило, а тебе они сказались, чтобы бесстыдство свое оправдать. Может, — продолжала Мадленка, поднимаясь, — им заплатили те, кто меня убить хочет, чтобы я без охраны осталась, вот они и прикинулись оглушенными. Дверь-то не запирается, заходи, кто захочет. Мало ли кто мог ко мне заглянуть без спросу!
Ты видела кого-нибудь? — встревоженно спросил Август, пораженный этой новой мыслью.
— Нет, — сказала Мадленка, глядя на него ясными честными глазами. — Вот шаги были какие-то в коридоре, как раз до твоего появления. Поэтому я и глаз не могла сомкнуть.
— Лжешь, — с бешенством выпалил Август и, схватив Мадленку за руку, поволок за собой.
В коридоре он отдал приказание Петру прочесать весь замок — вдруг еще кто отыщется, — а сам, не отпуская свою добычу, двинулся вперед. Мадленка сначала пыталась вырваться, но потом покорилась судьбе. Она почти бежала за стремительно идущим Августом и все же не поспевала за ним. На лестнице она оступилась и едва не упала, но Август, не глядя, рванул ее за руку, и тут уже Мадленка решила, что она не только не станет его женой, а и с удовольствием пойдет посмотреть, как его казнят, буде такая возможность ей когда-либо представится. Она не успела даже убрать волосы, и они рассыпались по плечам огненной волной. Август вошел в небольшую комнату, мрачную и холодную во всякое время года; Мадленке ничего не оставалось, как последовать за ним. При ее появлении раздались возгласы удивления, но Мадленка только откинула с лица рыжие пряди и с вызовом улыбнулась присутствующим. Кроме нее и Августа, здесь были князь Доминик, двое солдат из ночной стражи и человек, который едва ли полчаса тому назад поклялся Мадленке, что отныне он не знает ее и знать не желает. Боэмунд фон Мейссен скрючился в углу, так что она даже не сразу его узнала. Она поняла, что его, наверное, били, и от этой мысли у нее потемнело в глазах.
— Вот она, — объявил Август, — была у себя.
Он наконец-то отпустил ее, и Мадленка, охнув, покачнулась и стала растирать болевшую руку, на которой остались синяки от его не в меру цепких пальцев. Ты его знаешь? — спросил князь Доминик у Мадленки.
— Его? — Мадленка ткнула пальцем в «прокаженного» и презрительно скривила губы. — Нет. С чего бы это?
Ты уверена? — спросил князь, сжигая ее взором.
— Клянусь спасением души, — без колебаний ответила Мадленка, про себя, однако же, добавив: «твоей». — Это же нищий.
— Лазутчик он! — встрял сипло Август. — Я уверен в этом! Оружие при нем нашли?
— Нет, ваша милость. Ничего такого при нем нет.
— Ясное дело: к чему оно лазутчику?
Боэмунд повернул голову и что-то пробормотал. Мадленка увидела струйку крови на его щеке, и руки ее сами собой сжались в кулаки. Пересилив себя, она оскалилась и спрятала их за спиной.
— Поговори с ним, Северин, — велел князь. Один из лучников выступил вперед и заговорил по-литовски. Боэмунд, утерев кровь, отвечал на том же языке. В душе Мадленки затеплилась надежда, что, может быть, ему еще удастся выпутаться. Он говорил глухим, тихим голосом, всячески избегая смотреть на девушку с распущенными волосами, которая стояла ни жива ни мертва. «Слава богу, что Август его не опознал, — думала она. — Господи, Флориан, Флориан может его узнать!» Но у нее отлегло от сердца, когда она вспомнила, что епископ отбыл в Краков и вернется только через день-два.
— Ну, что? — спросил Доминик.
— Литвин, — сказал Северин, пожимая плечами. — Как есть чистый литвин, по-польски совсем не разумеет.
Доминик метнул на Мадленку острый взгляд.
Ты ведь не говоришь по-литовски, верно? -спросил он ее.
— Не говорю, — подтвердила Мадленка. — Я знаю по-латыни, по-немецки, по-флорентийски могу читать…
Князь подошел к Северину и шепнул ему что-то на ухо, после чего вернулся на прежнее место рядом с Августом. Северин откашлялся, сделал шаг вперед и громко произнес несколько слов по-литовски, обращаясь, очевидно, к Мадленке.
— Ну? — спросила рассерженная Мадленка. — Чего он от меня хочет?
— Он сказал, что ты прекрасна, как заря, — ответил князь Доминик со слабой улыбкой.
Мадленка недовольно почесала нос.
— Я? Да он врет, милостивые судари, и безбожно! Сказал бы: «Вы, госпожа, прекраснее зари», раз уж все равно надо врать.
Доминик и Август расхохотались. У Мадленки немного отлегло от сердца.
— На самом деле он сказал совсем не это, — объяснил Доминик. — Он сказал, что ты, гм…
— Не надо, дядя, — смущенно попросил Август.
— Зачем? — искренне огорчившись, спросила Мадленка.
— Я хотел проверить, действительно ли ты не понимаешь по-литовски, — объяснил князь. — Любая женщина, понявшая то, что сказал Северин, непременно бы вцепилась ему в лицо.
— Еще не поздно это сделать, — проворчала Мадленка, глядя на лучника исподлобья. — Зачем вы шутите со мной, милостивые государи?
— Август вбил себе в голову, что это гонец к тебе от крестоносцев, — объявил Доминик. — Но если он литвин, а ты по-литовски не разумеешь, значит, мой племянник не прав.
Тьфу, — сказала Мадленка с сердцем. — Дались тебе эти крестоносцы, Август! Да провались они все в тартарары, я печалиться не буду.
«Все, кроме одного», — добавила она про себя. Потому что теперь она понимала, что никогда, ни при каких обстоятельствах не могла бы предать его.
— Да и не станет литвин доносчиком крестоносцев, — вмешался Северин. — Слишком много наши от них натерпелись.
— Как его вообще поймали? — поинтересовалась Мадленка.
— Да никак. Он сам налетел на одного из наших, тот и схватил его.
Мадленка закусила губу. Значит, Боэмунд после их нелегкой беседы на миг утратил контроль над собой и поплатился за это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Глядеть на Августа было страшно: глаза налились кровью, лицо дергалось. Именно в это мгновение Мадленка и приняла судьбоносное решение: «Нет, не выйду я за тебя замуж. Уж лучше монастырь и вечное заключение». Но, вместо того чтобы успокоить разъяренного шляхтича, Мадленка нарочно еще обострила ситуацию.
— «А кто, а кто мой молодец, да про того ведает, бог в небесах да моего сыночка отец», — ехидно пропела она.
Август, не владея собой, занес руку.
— Давай, бей, — безразлично сказала Мадленка. — Ни на что ты не способен, только баб колотить!
Если бы он дотронулся до нее, она бы не колеблясь саданула его ножом; но Август, к великому счастью для себя, опустил руку.
— Тоже мне, выдумал, дурень, — продолжала Мадленка мстительно, с невероятной медлительностью надевая вторую туфельку. — Прокаженный какой-то, тьфу, прости господи! Да ежели бы у меня был кто, я давно бы бежала с ним и ни ты, ни дядя твой, ни суд ваш никчемный мне не помеха. Стражей, видишь ли, оглушенных нашли! Почем я знаю, может, их вино оглушило, а тебе они сказались, чтобы бесстыдство свое оправдать. Может, — продолжала Мадленка, поднимаясь, — им заплатили те, кто меня убить хочет, чтобы я без охраны осталась, вот они и прикинулись оглушенными. Дверь-то не запирается, заходи, кто захочет. Мало ли кто мог ко мне заглянуть без спросу!
Ты видела кого-нибудь? — встревоженно спросил Август, пораженный этой новой мыслью.
— Нет, — сказала Мадленка, глядя на него ясными честными глазами. — Вот шаги были какие-то в коридоре, как раз до твоего появления. Поэтому я и глаз не могла сомкнуть.
— Лжешь, — с бешенством выпалил Август и, схватив Мадленку за руку, поволок за собой.
В коридоре он отдал приказание Петру прочесать весь замок — вдруг еще кто отыщется, — а сам, не отпуская свою добычу, двинулся вперед. Мадленка сначала пыталась вырваться, но потом покорилась судьбе. Она почти бежала за стремительно идущим Августом и все же не поспевала за ним. На лестнице она оступилась и едва не упала, но Август, не глядя, рванул ее за руку, и тут уже Мадленка решила, что она не только не станет его женой, а и с удовольствием пойдет посмотреть, как его казнят, буде такая возможность ей когда-либо представится. Она не успела даже убрать волосы, и они рассыпались по плечам огненной волной. Август вошел в небольшую комнату, мрачную и холодную во всякое время года; Мадленке ничего не оставалось, как последовать за ним. При ее появлении раздались возгласы удивления, но Мадленка только откинула с лица рыжие пряди и с вызовом улыбнулась присутствующим. Кроме нее и Августа, здесь были князь Доминик, двое солдат из ночной стражи и человек, который едва ли полчаса тому назад поклялся Мадленке, что отныне он не знает ее и знать не желает. Боэмунд фон Мейссен скрючился в углу, так что она даже не сразу его узнала. Она поняла, что его, наверное, били, и от этой мысли у нее потемнело в глазах.
— Вот она, — объявил Август, — была у себя.
Он наконец-то отпустил ее, и Мадленка, охнув, покачнулась и стала растирать болевшую руку, на которой остались синяки от его не в меру цепких пальцев. Ты его знаешь? — спросил князь Доминик у Мадленки.
— Его? — Мадленка ткнула пальцем в «прокаженного» и презрительно скривила губы. — Нет. С чего бы это?
Ты уверена? — спросил князь, сжигая ее взором.
— Клянусь спасением души, — без колебаний ответила Мадленка, про себя, однако же, добавив: «твоей». — Это же нищий.
— Лазутчик он! — встрял сипло Август. — Я уверен в этом! Оружие при нем нашли?
— Нет, ваша милость. Ничего такого при нем нет.
— Ясное дело: к чему оно лазутчику?
Боэмунд повернул голову и что-то пробормотал. Мадленка увидела струйку крови на его щеке, и руки ее сами собой сжались в кулаки. Пересилив себя, она оскалилась и спрятала их за спиной.
— Поговори с ним, Северин, — велел князь. Один из лучников выступил вперед и заговорил по-литовски. Боэмунд, утерев кровь, отвечал на том же языке. В душе Мадленки затеплилась надежда, что, может быть, ему еще удастся выпутаться. Он говорил глухим, тихим голосом, всячески избегая смотреть на девушку с распущенными волосами, которая стояла ни жива ни мертва. «Слава богу, что Август его не опознал, — думала она. — Господи, Флориан, Флориан может его узнать!» Но у нее отлегло от сердца, когда она вспомнила, что епископ отбыл в Краков и вернется только через день-два.
— Ну, что? — спросил Доминик.
— Литвин, — сказал Северин, пожимая плечами. — Как есть чистый литвин, по-польски совсем не разумеет.
Доминик метнул на Мадленку острый взгляд.
Ты ведь не говоришь по-литовски, верно? -спросил он ее.
— Не говорю, — подтвердила Мадленка. — Я знаю по-латыни, по-немецки, по-флорентийски могу читать…
Князь подошел к Северину и шепнул ему что-то на ухо, после чего вернулся на прежнее место рядом с Августом. Северин откашлялся, сделал шаг вперед и громко произнес несколько слов по-литовски, обращаясь, очевидно, к Мадленке.
— Ну? — спросила рассерженная Мадленка. — Чего он от меня хочет?
— Он сказал, что ты прекрасна, как заря, — ответил князь Доминик со слабой улыбкой.
Мадленка недовольно почесала нос.
— Я? Да он врет, милостивые судари, и безбожно! Сказал бы: «Вы, госпожа, прекраснее зари», раз уж все равно надо врать.
Доминик и Август расхохотались. У Мадленки немного отлегло от сердца.
— На самом деле он сказал совсем не это, — объяснил Доминик. — Он сказал, что ты, гм…
— Не надо, дядя, — смущенно попросил Август.
— Зачем? — искренне огорчившись, спросила Мадленка.
— Я хотел проверить, действительно ли ты не понимаешь по-литовски, — объяснил князь. — Любая женщина, понявшая то, что сказал Северин, непременно бы вцепилась ему в лицо.
— Еще не поздно это сделать, — проворчала Мадленка, глядя на лучника исподлобья. — Зачем вы шутите со мной, милостивые государи?
— Август вбил себе в голову, что это гонец к тебе от крестоносцев, — объявил Доминик. — Но если он литвин, а ты по-литовски не разумеешь, значит, мой племянник не прав.
Тьфу, — сказала Мадленка с сердцем. — Дались тебе эти крестоносцы, Август! Да провались они все в тартарары, я печалиться не буду.
«Все, кроме одного», — добавила она про себя. Потому что теперь она понимала, что никогда, ни при каких обстоятельствах не могла бы предать его.
— Да и не станет литвин доносчиком крестоносцев, — вмешался Северин. — Слишком много наши от них натерпелись.
— Как его вообще поймали? — поинтересовалась Мадленка.
— Да никак. Он сам налетел на одного из наших, тот и схватил его.
Мадленка закусила губу. Значит, Боэмунд после их нелегкой беседы на миг утратил контроль над собой и поплатился за это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88