Мадленка похолодела. Кто-то неслышно вошел в зал, и она невольно обернулась. В дверях стоял Боэмунд фон Мейссен.
— И что мне делать? — спросил великий комтур, дергая щекой.
Мадленка неожиданно вспылила.
— Что делать? Вы, христианские рыцари, сидите в самом мощном замке на свете — и дрожите перед каким-то жалким старым епископом! Мне стыдно смотреть на вас.
Рыцари изумленно переглянулись. — А ведь он прав, — словно нехотя молвил хронист Киприан.
— Но магистр еще у императора, — напомнил великий комтур. — Мы не можем рисковать.
В это время крестоносцы готовились к очередной войне с Польско-Литовским королевством, и магистр ордена отправился заручиться поддержкой у могущественных повелителей Европы. Сама война началась в следующем, 1422 году, но ни к чему не привела.
— С другой стороны, — продолжал комтур, — он как-никак наш единственный свидетель.
— Который ничего не стоит, не забывайте, — со смешком вставил синеглазый.
— Так что же, ты предлагаешь его отдать? — с раздражением спросил фон Эрлингер.
— Отдать? Нет, зачем же.
— То есть дать им заподозрить, что мы покрываем убийцу. Так, что ли?
— Необязательно. — Боэмунд фон Мейссен улыбнулся одними губами.
— Епископ у ворот, — напомнил рыцарь, имени которого Мадленка не знала. — Впустить его?
— Пусть ждет, — приказал комтур и обратился к фон Мейссену: — Ну, что ты посоветуешь, брат?
— Предоставьте епископа мне, — сказал синеглазый, недобро усмехнувшись, — и, ручаюсь вам, он уйдет удовлетворенный.
Какое-то время старый Конрад и молодой беловолосый крестоносец мерили друг друга взглядами. Великий комтур сдался первым.
— Хорошо, — сказал он. — Но мальчишка должен остаться здесь, а этот Флориан — убраться восвояси, и чтобы я дольше его не видел.
— Будет сделано. Эй, кто там, позовите сюда Альберта. И поживее!
Менее чем через час епископу Флориану было передано, что его ждут в большом зале замка.
Мадленка, хоть ей и строго-настрого запретили попадаться послам на глаза, ускользнула из своей комнаты и спряталась в соседнем зале, за дверью. Оттуда ей был прекрасно виден Боэмунд фон Мейссен, развалившийся в кресле великого комтура. На столе перед Боэмундом лежало блюдо с темным виноградом, выращенным кудесником Маврикием, и крестоносец отщипывал от кисти ягоды и отправлял их в рот, нимало не заботясь о том, какое впечатление это производит на окружающих. Губы его от винограда сделались совсем лиловыми.
Мадленка подозревала, что мстительный Боэмунд замыслил в отношении ее какую-то пакость и ей хотелось бы знать, какую. Она бы не удивилась если бы он приказал, к удовольствию Флориана снять с нее живьем шкуру, чтобы получить обещанные двести золотых флоринов. Именно поэтому она и томилась тут, в закутке за дверью, подсматривая в щель между петлями.
Кроме Боэмунда, в зале осталось с десяток рыцарей, в их числе фон Ансбах и хронист. Альберт, новый оруженосец Боэмунда, получил от своего господина приказание и удалился. Через какое-то время он вернулся и сообщил, что все сделано; только тогда Боэмунд велел впустить епископа.
Наконец появился Флориан в сопровождении всего четырех человек свиты. Заметно было, что пастырь бодрится, хотя ему явно не по себе. Он осведомился, где великий магистр.
— В отъезде, — был ответ.
Флориан спросил тогда о великом комтуре.
— Он болен, — сказал Боэмунд.
— Я полагаю… — начал епископ и умолк.
— Со всем, что их касается, вы можете обратиться ко мне, — сказал Боэмунд, глядя на него в упор.
— Ах, да. — Флориан достал два скатанных в трубку письма, с обоих концов запечатанных сургучом. — Простите, не знаю вашего имени, господин…
— Комтур Боэмунд фон Мейссен.
Мадленка заметила, как Флориан вздрогнул и побледнел. Вид у него, когда он узнал, с кем разговаривает, и впрямь сделался самый жалкий. Он молча отдал письма и отошел назад. Про себя Мадленка отметила, что Боэмунд даже не предложил ему сесть.
Одно письмо, очевидно, было от князя. Боэмунд бегло пробежал его глазами.
— Хм, — сказал он, — князь Диковский так же слаб в латыни, как и прежде. — Официальная переписка того времени часто велась именно на этом условном языке. Боэмунд передал послание Киприану и взялся за второй свиток. — Ха! Печать короля! Что же нам пишет старая лиса?
— Прошу вас… — несчастным голосом начал Флориан, теряясь. Боэмунд пригвоздил его к месту взглядом и развернул свиток.
— Пахнет язычеством, — заметил он с усмешкой, поднеся свиток близко к носу.
Хронист не смог сдержать улыбки. Сердце Мадленки пело от восхищения. «Большой, конечно, негодяй… но как держится!»
— Все то же самое, — проворчал светловолосый красавец Боэмунд, отдавая Киприану письмо короля. — Итак, вы непременно желаете заполучить этого… этого… — Он щелкнул пальцами, словно никак не мог вспомнить, о ком именно шла речь.
— Он назвался Михалом Краковским, — поспешно сказал Флориан, — но мы отнюдь не уверены, что это его истинное имя. Убийца княгини Гизелы должен быть наказан, и не к лицу таким рыцарям, как вы, укрывать его и оказывать ему гостеприимство.
Сердце у Мадленки упало, потому что Боэмунд на каждое слово епископа кивал с задумчивым видом.
— Рыжий мальчик лет пятнадцати, росту среднего, — повторил он нараспев, — что там еще? Глаза карие, зубы неровные, был одет в черную куртку и коричневые штаны… Вы уверены, что это он?
— Абсолютно уверены, — твердо сказал епископ. — Князь Август Яворский даже назначил награду за его голову любому, кто приведет его живым или мертвым.
— И много? — с деланным безразличием спросил омерзительный крестоносец, отправляя в рот очередную ягоду.
— Двести золотых флоринов.
— Да ну? С каких это пор князь Август сделался так богат? Он же всегда жил у дяди, который оплачивал даже его войско, не говоря уже обо всем остальном.
Епископ вскинул голову.
— Вам угодно шутить, но я не нахожу ничего смешного…
— Я тоже, — сухо сказал синеглазый. — Какие дорогие у князя Августа враги! Двести флоринов, бог мой! Если бы все мои враги мне так, недешево обходились, я бы давно разорился. К счастью, я всегда могу позволить себе убить их совершенно бесплатно.
У Флориана затрясся подбородок. Он с трудом справился с собой.
— Я бы попросил вас не отвлекаться от нашей темы.
— Я и не отвлекаюсь, что вы. Я надеюсь, эти замечательные монеты с изображением лилии у вас с собой? — — вежливо поинтересовался Боэмунд. — Или вы явились с пустыми руками, надеясь на письмо короля?
— Что? — епископ оторопел.
— Деньги у вас с собой? Видите ли, отче, я не люблю делать что-то даром, когда мне за это могут заплатить.
Сердце Мадленки падало все ниже и ниже. Теперь, наверное, оно уже ушло в пятки.
— Боэмунд! — тихо сказал встревоженный Киприан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88