Это утверждение все время повторяется в этих Чертогах. Нельзя ли это интерпретировать как выражение воли самого Господа? «Не давайте Мне никаких имен. Примите меня таким, какой Я есть. То есть: Неведомым».
Прогнав эти мысли, он вернулся к разговору.
— Фра Альварес, вы уверяете меня, что прихвостни инквизитора не увязали людей Диаса со мной?
К великому облегчению секретаря Торквемады, на этот вопрос ответил сам Диас:
— Никоим образом. К тому же мои люди понятия не имеют о вашей причастности. Они просто выполняют мои приказы, и все. — И поспешил добавить: — Однако вам необходимо знать, что отныне наша задача серьезно усложнилась.
— Он прав, — подтвердил Альварес. — Инквизитор позаботился о том, чтобы удвоить количество подчиненных Мендосе людей. Если они решат выступить, то ваших попросту сметут. Если только… — Альварес вполне сознательно не стал договаривать.
— Если только?.. — подтолкнул его Талавера.
— Ее Величество, — застенчиво промолвил Альварес. — Если вы сможете с ней поговорить, то, быть может, вам удастся изменить расстановку сил.
Исповедник королевы некоторое время размышлял, уставясь в пространство.
— Я подумаю. — Он повернулся к Диасу: — Переночуйте в Толедо. Я сообщу вам о моем решении.
Гранада, вечер того же дня
Ибн Сарраг, стоя на террасе, поднял голову к усыпанному звездами небу.
— Вы мне не верите, Рафаэль, и, тем не менее, именно там, наверху, все записано.
Он подошел к внушительному серебряному подносу, поставленному на деревянную треногу. На подносе стояли кувшин с вином и наполовину пустой кубок. Сарраг схватил кубок и поднес к губам.
— Значит, шейх Сарраг, вы нынче вечером вознамерились нарушить закон Пророка…
Араб плюхнулся в подушки, всколыхнув огонек масляной лампы.
— Друг мой… Откровенно говоря, во все времена мусульмане, в особенности богатые, весьма ценили вино вопреки запретам Мухаммеда. Хотя я действительно впервые осознанно нарушаю этот запрет. А что вы хотите? Человеку свойственны слабости. А нынче вечером я слаб. — Он протянул кубок францисканцу. — Ну а вам что мешает?
— Ничего. Разве что апостол Павел учит, что служители Господа должны быть людьми достойными, к вину не приверженные, дабы хранить веру с чистым сознанием.
— Тут есть некий парадокс, вам не кажется? Ведь если не ошибаюсь, Тайная Вечеря вашего Мессии, которую вы поминаете вот уже добрых полторы тысячи лет, состояла из хлеба и вина? — И поспешил пояснить: — Нет, я отлично понимаю разницу между глотком вина и пьянкой. Но нынче вечером печаль моя слишком велика. Да простит меня Аллах: раз в жизни напьюсь, как неверный.
Он долил себе еще вина.
— Вы и вправду не хотите?
Варгас чуть поколебался. В глазах его промелькнул ностальгический огонек.
— Наливайте, — сказал он. — Иначе меня совесть замучит, что вы пьете в одиночку… — Взяв кубок, он опустошил его одним глотком. — Ведь я не праведнее Ноя, который после Потопа в первую очередь напился.
— Как видите, патриархи тоже были людьми, — нравоучительно заметил Сарраг и процитировал: — «И вот поплыл он с ними по волнам, что были словно горы, и сына Нух позвал, что стороною от других держался: О сын! Взойди к нам на ковчег и с нечестивыми не оставайся!» — Внезапно помрачнев, он без всякого перехода возмущенно воскликнул: — Не понимаю! И никогда не пойму, для чего понадобилась эта поездка! Столько усилий, потраченных зря! Столько надежд, обратившихся в прах!
Францисканец промолчал. Он тоже пребывал в растерянности. Завтра он вернется в Ла-Рабиду, укроется в своем монастыре, и мечте придет конец. Он содрогнулся. В Гранаде стояла теплая приятная погода, пахло апельсиновыми деревьями и тимьяном. Варгас посмотрел на ночной пейзаж. Вдалеке виднелись фантасмагорическими тенями заснеженные вершины Сьерра-Невады. Хениль дремал в объятиях Беги. Квадратные башни Альгамбры бдительно несли стражу. Ничто не наводило на мысль, что эта спокойная гармония — лишь видимость. В нескольких лье отсюда громыхала война. Вскоре она сметет последние препятствия, и эта спокойная жизнь кончится.
Когда вы говорили о тех редких случаях, когда человек уверен в том, что другой является его второй половиной, у меня было лишь одно желание: сказать вам, что именно этим вы для меня и являетесь. Что вы действительно моя вторая половина.
В царившей тишине страстный голос Мануэлы Виверо снова зазвучал в его ушах. Рафаэль напрягся, словно ему в бок вонзился раскаленный клинок. Он не должен поддаваться. Он принадлежит Богу. Вера залечит рану, и воспоминания покроются дымкой лет…
Все изменилось с той минуты, как я вас полюбила…
Она лгала.
С трудом оторвавшись от воспоминаний, он произнес:
— Сарраг… Плесните мне еще вина…
Шейх взялся за кувшин, но тут дверь в его рабочий кабинет распахнулась, и на пороге появился взъерошенный раввин.
— Заходите, ребе! Присоединяйтесь к нам в нашей меланхолии.
Эзра ничего не сказал. Он смотрел на них, стоя очень прямо, почти надменно.
Сарраг повторил приглашение.
Эзра деревянной походкой двинулся к ним, и только когда он подошел совсем близко, они увидели, что в руке он сжимает листки бумаги.
— Придвиньте лампу, мне нужно больше света, — прохрипел старый раввин.
Усевшись на пол, он словно задумался на мгновение, а потом заговорил дрожащим от напряжения голосом.
— «Брейшит…» В начале. «В начале сотворения Всесильным неба и земли, когда земля была пуста и нестройна, и тьма над бездною, а дух Всесильного парил над водою, сказал Всесильный: „да будет свет“; И стал свет. И увидел Всесильный свет, что он хорош, и отделил Всесильный свет от тьмы. И назвал Всесильный свет днем, а тьму назвал ночью. И был вечер, и было утро: день один».
Эзра машинально потеребил бороду.
— И так до дня шестого. На шестой день Всесильный создал человека… Шесть. Количество Чертогов. Шесть равносторонних треугольников. Шесть врат в стенах Херес-де-лос-Кабальерос. Диск с шестью выемками. — И спокойно завершил: — Ключ в цифре шесть.
Варгас с Саррагом затаили дыхания, словно опасаясь нарушить нить его размышлений.
— С тех пор как мы вернулись в Гранаду, я все время мысленно просматривал пройденный нами путь. Снова и снова размышлял над каждой строчкой, каждым словом, перебирал в памяти каждый из пройденных нами этапов. И пришла ко мне уверенность, которую можно выразить одним словом: точность. Точность, которой придерживался Баруэль в каждой из составленных им загадок. И мне тут же бросилась в глаза одна вещь. Во всем этом выверенном до совершенства построении было одно несоответствие: поездка по всему Полуострову. Мы переезжали из одного города в другой, в бессмысленном — на первый взгляд — порядке. Уэльва, Херес-де-лос-Кабальерос, Касерес, Саламанка, Бургос, Теруэль, Каравака, Гранада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Прогнав эти мысли, он вернулся к разговору.
— Фра Альварес, вы уверяете меня, что прихвостни инквизитора не увязали людей Диаса со мной?
К великому облегчению секретаря Торквемады, на этот вопрос ответил сам Диас:
— Никоим образом. К тому же мои люди понятия не имеют о вашей причастности. Они просто выполняют мои приказы, и все. — И поспешил добавить: — Однако вам необходимо знать, что отныне наша задача серьезно усложнилась.
— Он прав, — подтвердил Альварес. — Инквизитор позаботился о том, чтобы удвоить количество подчиненных Мендосе людей. Если они решат выступить, то ваших попросту сметут. Если только… — Альварес вполне сознательно не стал договаривать.
— Если только?.. — подтолкнул его Талавера.
— Ее Величество, — застенчиво промолвил Альварес. — Если вы сможете с ней поговорить, то, быть может, вам удастся изменить расстановку сил.
Исповедник королевы некоторое время размышлял, уставясь в пространство.
— Я подумаю. — Он повернулся к Диасу: — Переночуйте в Толедо. Я сообщу вам о моем решении.
Гранада, вечер того же дня
Ибн Сарраг, стоя на террасе, поднял голову к усыпанному звездами небу.
— Вы мне не верите, Рафаэль, и, тем не менее, именно там, наверху, все записано.
Он подошел к внушительному серебряному подносу, поставленному на деревянную треногу. На подносе стояли кувшин с вином и наполовину пустой кубок. Сарраг схватил кубок и поднес к губам.
— Значит, шейх Сарраг, вы нынче вечером вознамерились нарушить закон Пророка…
Араб плюхнулся в подушки, всколыхнув огонек масляной лампы.
— Друг мой… Откровенно говоря, во все времена мусульмане, в особенности богатые, весьма ценили вино вопреки запретам Мухаммеда. Хотя я действительно впервые осознанно нарушаю этот запрет. А что вы хотите? Человеку свойственны слабости. А нынче вечером я слаб. — Он протянул кубок францисканцу. — Ну а вам что мешает?
— Ничего. Разве что апостол Павел учит, что служители Господа должны быть людьми достойными, к вину не приверженные, дабы хранить веру с чистым сознанием.
— Тут есть некий парадокс, вам не кажется? Ведь если не ошибаюсь, Тайная Вечеря вашего Мессии, которую вы поминаете вот уже добрых полторы тысячи лет, состояла из хлеба и вина? — И поспешил пояснить: — Нет, я отлично понимаю разницу между глотком вина и пьянкой. Но нынче вечером печаль моя слишком велика. Да простит меня Аллах: раз в жизни напьюсь, как неверный.
Он долил себе еще вина.
— Вы и вправду не хотите?
Варгас чуть поколебался. В глазах его промелькнул ностальгический огонек.
— Наливайте, — сказал он. — Иначе меня совесть замучит, что вы пьете в одиночку… — Взяв кубок, он опустошил его одним глотком. — Ведь я не праведнее Ноя, который после Потопа в первую очередь напился.
— Как видите, патриархи тоже были людьми, — нравоучительно заметил Сарраг и процитировал: — «И вот поплыл он с ними по волнам, что были словно горы, и сына Нух позвал, что стороною от других держался: О сын! Взойди к нам на ковчег и с нечестивыми не оставайся!» — Внезапно помрачнев, он без всякого перехода возмущенно воскликнул: — Не понимаю! И никогда не пойму, для чего понадобилась эта поездка! Столько усилий, потраченных зря! Столько надежд, обратившихся в прах!
Францисканец промолчал. Он тоже пребывал в растерянности. Завтра он вернется в Ла-Рабиду, укроется в своем монастыре, и мечте придет конец. Он содрогнулся. В Гранаде стояла теплая приятная погода, пахло апельсиновыми деревьями и тимьяном. Варгас посмотрел на ночной пейзаж. Вдалеке виднелись фантасмагорическими тенями заснеженные вершины Сьерра-Невады. Хениль дремал в объятиях Беги. Квадратные башни Альгамбры бдительно несли стражу. Ничто не наводило на мысль, что эта спокойная гармония — лишь видимость. В нескольких лье отсюда громыхала война. Вскоре она сметет последние препятствия, и эта спокойная жизнь кончится.
Когда вы говорили о тех редких случаях, когда человек уверен в том, что другой является его второй половиной, у меня было лишь одно желание: сказать вам, что именно этим вы для меня и являетесь. Что вы действительно моя вторая половина.
В царившей тишине страстный голос Мануэлы Виверо снова зазвучал в его ушах. Рафаэль напрягся, словно ему в бок вонзился раскаленный клинок. Он не должен поддаваться. Он принадлежит Богу. Вера залечит рану, и воспоминания покроются дымкой лет…
Все изменилось с той минуты, как я вас полюбила…
Она лгала.
С трудом оторвавшись от воспоминаний, он произнес:
— Сарраг… Плесните мне еще вина…
Шейх взялся за кувшин, но тут дверь в его рабочий кабинет распахнулась, и на пороге появился взъерошенный раввин.
— Заходите, ребе! Присоединяйтесь к нам в нашей меланхолии.
Эзра ничего не сказал. Он смотрел на них, стоя очень прямо, почти надменно.
Сарраг повторил приглашение.
Эзра деревянной походкой двинулся к ним, и только когда он подошел совсем близко, они увидели, что в руке он сжимает листки бумаги.
— Придвиньте лампу, мне нужно больше света, — прохрипел старый раввин.
Усевшись на пол, он словно задумался на мгновение, а потом заговорил дрожащим от напряжения голосом.
— «Брейшит…» В начале. «В начале сотворения Всесильным неба и земли, когда земля была пуста и нестройна, и тьма над бездною, а дух Всесильного парил над водою, сказал Всесильный: „да будет свет“; И стал свет. И увидел Всесильный свет, что он хорош, и отделил Всесильный свет от тьмы. И назвал Всесильный свет днем, а тьму назвал ночью. И был вечер, и было утро: день один».
Эзра машинально потеребил бороду.
— И так до дня шестого. На шестой день Всесильный создал человека… Шесть. Количество Чертогов. Шесть равносторонних треугольников. Шесть врат в стенах Херес-де-лос-Кабальерос. Диск с шестью выемками. — И спокойно завершил: — Ключ в цифре шесть.
Варгас с Саррагом затаили дыхания, словно опасаясь нарушить нить его размышлений.
— С тех пор как мы вернулись в Гранаду, я все время мысленно просматривал пройденный нами путь. Снова и снова размышлял над каждой строчкой, каждым словом, перебирал в памяти каждый из пройденных нами этапов. И пришла ко мне уверенность, которую можно выразить одним словом: точность. Точность, которой придерживался Баруэль в каждой из составленных им загадок. И мне тут же бросилась в глаза одна вещь. Во всем этом выверенном до совершенства построении было одно несоответствие: поездка по всему Полуострову. Мы переезжали из одного города в другой, в бессмысленном — на первый взгляд — порядке. Уэльва, Херес-де-лос-Кабальерос, Касерес, Саламанка, Бургос, Теруэль, Каравака, Гранада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115